Страница 16 из 17
На верхнюю площадку мраморной лестницы высыпали гофмейстерины, фрейлины, дворецкие, камер-лакеи… Все дружно восторгались пушистым деревцем, вразнобой давали солдатикам советы, как лучше его внести, хотя для этого важного дела был приставлен офицер, не первый год исправно доставлявший елку для двора Его Императорского Величества.
Маленькая княжна Ольга, придерживая куклу, едва не покатилась кубарем по парадной лестнице, да, слава богу, ее успел подхватить караульный солдат.
– А Дед Мороз тоже пришел? Принес подарки?
– Он еще в лесу. С зайчишками играет, – объяснил солдат, держа девочку на руках.
– А почему елочку несут? У нее ножки болят?
– У елок ножек не бывает.
– А где же они? – едва не плача спросила Оленька, округлив глазки.
– Не волнуйтесь, ваше высочество… Чисто… Под корешок… Срубили ножку.
Караульный, чтобы успокоить княжну, принялся рассказывать, как елочку эдак острым топориком. Девочка заревела в полный голос. К ней сбежала по лестнице старшая сестра Ксения и, выслушав, поняла, что сестренке очень жалко елочку, ведь в лесу у нее остались папа, мама, сестренки. Ксения стала уверять зареванную сестричку, что елка очень рада повидать дворец и ей не терпится, чтобы ее нарядили, ведь она целый год ждала этого дня. Княжна заулыбалась и, прижав к себе куклу, подумала, что непременно посадит ее подле елки вместе с другими игрушками. У Оленьки это была первая настоящая елка, прошлогодняя не в счет: все веселились, а ее отправили спать. Только подушка знает, как она плакала, а когда в спальню на цыпочках вошла мама, Оленька притворилась спящей… Мама присела на краешек ее кроватки и стала шептать молитву, в которой просила спасти и сохранить ее детей. Оле вновь тогда захотелось плакать, щипало в носу, но на этот раз набегали счастливые слезы от сладких слов молитвы и оттого, что высоко на небесах есть где-то Боженька и совсем рядом – мама…
Августейшая семья обедала. Император обычно за столом шутил, но сегодня был мрачен и даже к серебряной стопочке не прикоснулся. Камер-лакей, случайно встретив тяжелый взгляд государя, едва удержал поднос с супницей. Оленька опоздала и почти бегом устремилась к своему стулу, не выпуская куклу из рук. Император не пропускал случая, чтобы не сделать младшей замечание относительно ее куклы, которую следует оставлять перед входом в столовую. На этот раз он промолчал. Лишь крутил мякиш ржаного хлеба. Дети и мать осторожно переглянулись:
– Что-нибудь случилось? – осторожно спросила императрица Мария Федоровна.
– С чего ты взяла? – глядя в одну точку, пробормотал государь.
– Ты в дурном настроении. Возможно, мне показалось?
Императрица хорошо усвоила: при всех обстоятельствах выручают разговоры о погоде:
– Скорее бы кончились эти ужасные морозы.
– Впереди еще крещенские, – и государь, наконец, потянулся к налитой водке.
За столом слегка оживились, а когда отец семейства опрокинул и вторую, хрустнув соленым огурцом, стало ясно, что тучи идут стороной.
– Ой, и вправду, – оживилась Мария Федоровна. – Сегодня солдаты привезли елку. Прямо из лесу. Такая прелесть!
– А когда наряжать ее будем? – вырвалось у Оленьки.
– Спроси у папы.
Мария Федоровна влюбленно смотрела на мужа, и он приподнял тяжелые веки. Взгляд его был полон нежной ласки. Императрица почувствовала, что у нее горят уши. Рот расползался в улыбке, на щеках заиграли ямочки.
Время обеда было строго ограничено. Оно заканчивалось, когда из-за стола поднимался император. Можно было и остаться голодным, если не уложился во времени. Поэтому ели молча и сосредоточенно, ни на что не отвлекаясь. Но сейчас Александр III, откинувшись на спинку стула, не торопился, видя у детей полные тарелки. Никак не мог справиться с дурным настроением… Но все же невольно улыбнулся, увидев, как Оленька украдкой кормит свою куклу. То ли дело Мишаня, любимец отца. В свои десять лет самостоятельный и совсем бесхитростный. На минутку оторвавшись от тарелки, Миша посмотрел немигающими глазами на отца, отец подмигнул ему и в ответ получил широкую простодушную улыбку своего баловня.
Ксения и старший сын Николай сидят за столом рядом. Несмотря на разницу в возрасте в семь лет, брат с сестрой словно одной нитью связаны. Их объединяет и то, что оба безнадежно влюблены. Ксения рассеянно тычет вилкой, аппетит пропал: с часу на час во дворце должен появиться великий князь Александр Михайлович, по домашнему – Сандро. Наконец-то вернулся из кругосветного путешествия на корвете «Рында»! Ксения влюблена в Сандро давно. А он, в свои двадцать три года успевший вкусить успеха у женщин разных континентов, не придавал особого значения вздохам маленькой кузины. Изредка под тропическими звездами Сандро рассматривал мятую фотографию, на обратной стороне которой детским почерком большими буквами было выведено: «Твоя морячка – Ксения».
Цесаревич тоже любил давно и верно. Вот уже шесть лет он встает и засыпает с ее именем. Она – принцесса, внучка королевы Англии. Зовут ее Алиса Гессен-Дармштадтская. Это если коротко. Полное ее имя Аликс Виктория Елена Луиза Беатрис. Алисой она была названа в честь своей матери, принцессы Алисы Английской, третьей из девяти детей королевы Виктории. Второе ее имя – Виктория – в честь бабушки, да и остальные три ее имени не с потолка взяты. Впервые увидел цесаревич принцессу на свадьбе ее старшей сестры в Петербурге. Ей было тогда двенадцать лет.
Ксения, обернувшись к брату, хотела сказать что-то очень важное, но отпрянула, уловив на себе изучающий взгляд отца… Около цесаревича всегда стоял пустой стул, на нем обычно сидел младший брат Георгий. Хотя он был на три года моложе Николая, казался значительно старше. Не один раз император подумывал, кому он сможет передать Россию, кто сможет твердой рукой править ею. Цесаревич Николай мягок слишком, да и боится он трона. Вкуса к власти нет. То ли дело Георгий – зрелый муж, умница. Да вот беда – гаснет день ото дня. По совету врачей который год живет на Кавказе, в своем дворце в Абастумани близ Боржоми. Ему прописали горный воздух. Казалось, было сделано все возможное и невозможное, но жестокая болезнь не отпускала. Туберкулез. Мало кто знал об этой трагедии венценосной семьи. Все светила медицины пытались спасти сына, но болезнь не отступала… С этими невеселыми мыслями император поднялся со стула, вслед за ним встали и дети.
…В полутьме царских покоев государыня как бы невзначай обратилась к супругу:
– Друг мой, нынче за обедом ты был не в духе. Ничего не случилось?
– Ничего. Если не считать, что утром в саду нашли мертвого ворона.
– Ах! Застрелили?
– Просто умер. От старости… Я приказал набить чучело. Поставлю у себя в кабинете.
– За что такая честь?
– Не знаю. Пусто теперь будет в окне.
– Ребенок ты, Саша. Большой ребенок…
Балалайка, казалось, вот-вот сомнется в огромных лапищах императора Александра III. Однако, как ни странно, толстые его пальцы весьма деликатно касались струн. Хоть и робко, но складывалась песня, которую император давно хотел разучить. «Степь да степь кругом. Путь далек лежит. В той степи глухой замерзал ямщик…» – хрипловатым баском помогал неуверенным пальцам государь и пугливо посматривал на учителя музыки. Игре на балалайке учил императора Вася Андреев. С виду невзрачный и неказистый, а дотронется до балалайки – глаз от него не отвести. Чародей и кудесник.
– Ваше Императорское Величество… Тут малость того… Не ту нотку взяли. Тут фа надобно-с.
– Виноват, – с солдатской покорностью проговорил самодержец всея Руси и, промокнув платком лысину, уткнулся в ноты.
Государыня Мария Федоровна любила музыку, но долгое время даже не могла прикоснуться к вокальному циклу Шуберта, а все из-за немецкого языка. Стоило ей только услышать немецкую речь, как становилось дурно, начинали преследовать кошмары. Принцессе датской Дагмар было семнадцать лет, когда немецкие сапоги с грохотом прошли по тихому Копенгагену. Душевная травма тех дней оказалась столь сильна, что боялись за ее здоровье… Дагмар была любима своим народом и не скрывала ненависти и презрения ко всему немецкому. Но как же странно распорядилась судьба! Мало того, что сама Дагмар соединилась с домом Романовых, с династией, в жилах которой течет германская кровь. Еще и первенец ее Ники полюбил немку. В то время, когда ее родина Дания завоевана и истреблена германцем… И хотя Аликс, в которую влюблен Ники, не вполне немка – она внучка английской королевы, императрица солидарна с мужем. Не бывать этому браку.