Страница 5 из 18
И друзья довольные своими планами на вечер заспешили в столовую,поскольку уже звонили к обеду.
Трапезная-хмурое помещение с длинными рядами столов и скамеек и возвышением,на котором обычно один из дежурных учеников училища читал молитвослов,начинавшийся обычно: “Отче Наш..” .
Металлические глубокие тарелки, деревянные ложки стояли около каждого ученика. На несколько человек –большая тарель с ломтями серого хлеба. Дежурные юноши разносили постный суп в больших котлах,из которых старший зачерпывал глубокой поварежкой содержимое котла и выливал в тарелку. Другая пар-тия дежурных почти одновременно накладывала в плоские деревянные тарели каждому ученику по куску рыбы и пшенной каши с конопляным маслом.
Чувствовалось присутствие молодых, не очень сильных, пот-ных и не всегда чистых мужских тел. Легкий кисловатый запах исходил от вспотевших ног некоторых учащихся.Но обстановка бьющего через край веселого задора не могла быть скрыта пост-ным обедом, унылостью обстановки, занудным голосом чтеца, однообразностью убогого форменного одеяния учащихся и под-черкнутой строгостью физиономий наставников, словно прогло-тивших аршин в своей удивительно законченной вредности.
До чего же медленно и тоскливо потянулось время! И все это не смотря на то,что обед-то,как выяснялось,был особенный.Так как помимом всего уже поданного ученикам на этот раз пола-галась еще и порция необычного в этих местах блюда-русской разварной репы. Учеников приучали к русскому общежитию. И в последнее время на попечительском совете даже вынесли специальное постановление:”Поощрять вкушение русской пра-вославной пищи!”
Правда может быть это делалось и вовсе не с целью приб-лизить вкусы грузинской учащейся молодежи к вкусам русской кухни. А просто так. Из экономии и рационального предпо-ложения, что молодые желудки этих грузин переварят всякую, даже необычную русскую кухню. Все может быть. И это правда.
И вот на Великой Вечерне,когда всем ученикам положено быть в храме.А хору вторить диакону на славословие Господу, случилось страшное. А о чем подумать-то было нельзя. А слу-чилось. Это как челнок по реке. Казалось,плывет сам по себе. Плывет как миленький. Никого в нем нет. А некто, может быть сам черт, возьмет да этот челнок закрутит, завертит, вдруг, на самой середине. Аж страшно подумать, что ты в этом челноке находишься. А не дай Бог,если по реке еще бревна плывут. Пока плывут как и сам челнок плывет. И все хорошо. А если челнок закрутило, завертело. А бревна продолжают плыть вперед да вперед. Что тогда? Тогда совсем плохо. Бревна начинают бить челнок то с переди, то сзади, то в бока. И перевернуться ему как дважды два. И полумать страшно,что в таком челноке люди си-дят. Это они свою судьбу к смерти готовят. И кто из такого чел-нока выпрыгнет, то тот первый смерть и примет. А если ,вдруг, кормчий в челноке объявится, то здесь у всех какой ни на есть шанс появляется живими до берега добраться. А ведь и так бывает, что в такую ситуацию заранее сам кормщик своих пас-сажиров ставит,чтобы испытать их.Не испугаются ли эти люди.А если не испугаются,то с ними можно и дальше в походы ходить. Если же испугаются и даже кое-кто погибнет. Туда им и дорога.
-Джугашвили?! Почему вы не пели в хоре сегодня?
-Я пел, господин инспектор, только на пол-тона ниже,чем обычно.
-Я не слышал вашего пения! Но отчетливо слышал кошачий концерт!
-Мне было страшно!
-Чего,чего страшно?
-Божьего гнева! Потому что я тоже слышал эти кошачьи голоса.