Страница 19 из 21
Да, Прасковья! Буква «пэ». Значит, какой-то «монп». «Монп», «монп»… Монпарнас?.. Нет, не Монпарнас… Напридумывают же названий!
Голос Милиционера. Гасим свет!
Барский. Да-да! (Себе.) Да, вышло все очень, очень глупо… А кто сказал, что в жизни все умно? (Гасит свет.)
Конец первого действия.
Второе действие
Комната Барского. Остальная часть сцены затемнена. В комнате никого нет.
Звонок в дверь.
Голос Барского. Сейчас!.. Кто?
Голос почтальона. Телеграмма.
Слышно, как открывается дверь.
Здесь распишитесь.
Голос Барского. Да, да. Благодарю вас. Всего доброго.
Дверь захлопывается. Барский, держа телеграмму, в кресле въезжает в комнату, включает настольную лампу, читает.
Барский (про себя). Гм, из Северокаменска… Вот же! Северокаменск, просто и ясно! А то какой-то там Монп!..(Вскрывает телеграмму, читает.) «Дорогой… Поздравляем семидесятпятилетием… здоровья, счастья… Ваш вклад в открытие Северокаменского месторождения… Город обязан своим появлением на географической карте…» Вот так вот! Отец, можно сказать!.. Как говорил классик: «Одно неосторожное движение – и ты отец»… Движение, вправду, было очень неосторожное… И какое это у нас имеет отношение к «Монп»?.. А ведь какое-то имеет отношение и к «Монп»… Да, одно большое ба-бах – и уже город на географической карте!..
Голос в темноте. … А я сказал – не будет по-твоему!
В затемненной части сцены – сокрушительно могучий удар кулаком по столу и звон вздрогнувшей посуды.
Барский. Ого!.. Но это еще не тот «ба-бах». Настоящий «ба-бах» будет потом.
По мере того, как комната Барского постепенно затемняется, высвечивается кабинет в левой части сцены: большой стол в форме буквы «П», за ним – хозяин кабинета (очевидно, Большой начальник), Непонятный и Семен Барский, повзрослевший еще лет на 10. На стене портрет Брежнева, карта, вымпелы, грамоты.
Семен. Александр Македонский – он, конечно, великий полководец, но зачем же мебель крушить?
Большой начальник (трясет пальцем). Ты мне это, Барский, прекрати!
Непонятный тоже в возмущении трясет пальцем.
Я тебе сказал: без партизанщины! Разведку в районе Северокаменки остановишь сегодня же! (Подходит к карте.) Все вверенное тебе оборудование передислоцируешь сюда (тычет к карту), в район Батайской. Ясно?
Семен. Нет, не ясно.
Большой начальник. Что тебе не ясно?
Семен. Зачем?
Большой начальник. Опять двадцать пять! Повторяю в сто семнадцатый раз для непонятливых. В район обнаруженного месторождения будет подведена инфраструктура, возникнет крупный промышленный центр.
Барский приближается и наблюдает за этой сценой.
Северокаменка расположена здесь (тычет в карту), в трехстах километрах от крайцентра. А Северокаменка – здесь (тычет в карту), всего в сорока километрах. Ну, что на это скажешь?
Семен (подскакивает к карте). А то и скажу…
Оттого, что оба стучат по карте, сотрясается посуда в шкафу, ее звон и грохот по сене несколько заглушает голос спрощех. Непонятный то и дело грозит Семену указательным пальцем. Пробиваютсякрики: «…Если начинать здесь…» – «…Без всяких "если"! С точки зрения государственных интересов!..» – «А если без демогогии!..» – «Ну что вы, ей-богу, за племя такое?!» – «Ага, знакомая тема!..»
Отчетливее слышен голос Барского.
Барский (к зрителям). В общем, подробности тогдашних баталий теперь уже мало кому интересны. Если коротко – мне отводилось два дня на то, чтобы свернуть разведывательные работы вблизи Северокаменки.
Кабинет затемняется.
Надо было спешить. Ну при аврале оно как бывает?.. Да, бабахнуло тогда здорово, но об этом мне уже на четвертые сутки рассказывали, когда очнулся.
Раздается оглушительный взрыв, от которого Барский приседает и затыкает уши.
(После того, как затихает грохот камнепада.) Ничего себе был «ба-бах»!.. Короче, этим «бабахом» и решились все споры.
В правой части сцены высвечивается больничная палата. Семен лежит на ортопедической кровати, голова перевязана, одна нога подтянута кверху. Возле его кровати стоят большой начальник и Непонятный, оба в накинутых на плечи белых халатах.
Большой начальник (трясет руку Семену). …На таких героях, как ты, вся наша матушка Россия держится!
Непонятный восторженно кивает, растроган до слез.
Барский. Ох-ох-ох!
Большой начальник. Ты не охай, не охай, на таких и держится, как ты! Ладно, не буду тебя утомлять. А кто старое помянет… В общем, ждем тебя, поправляйся, вместе ордена обмывать будем. Давай! До скорой встречи. (Хлопает Барского по плечу. Непонятному.) Пошли. Николай.
Большой начальник с Непонятным покидают палату.
Где-то в коридоре пионерский горн хрипит – мол, «взвейтесь кострами…»
Голос большого начальника. Это еще что за концерт без заявок?
Детский голос. К товарищу Барскому от нашей пионерской дружины…
Голос большого начальника. Нашли где трубить! Потом, когда поправится, а пока – марш отсюда!
Большой начальник (просовывает голову в палату). Вишь, пионеры к тебе. В общем, герой! Я их, правда, шуганул. Но концерт тебе, кажись, все равно будет.
Семен. Какой еще концерт?
Большой начальник. Уж какой получится. (Исчезает.)
В палату нерешительно вступает Полина. На плечах у нее белый халат, в руках гитара.
Полина. Можно?
Семен. Ты?!.. (Порывается опустить подвешенную ногу, но морщится от боли.)
Полина. Лежи, лежи! (Подбегает, поправляет подушку.)
Семен. Ну, здравствуй, сестрица молочная.
Полина. Здравствуй, братец. (Целует его в щеку.)
Семен. Садись.
Полина присаживается на стул.
Ты как тут? Откуда?
Полина. Да я вообще-то давно уже здешняя: актриса краевого драматического театра.
Семен. Вот дела! Я тут наездами, если сложить вместе, года, наверно, три получится, а о тебе – ни слухом, ни духом.
Полина. Что весьма красноречиво свидетельствует о культурных запросах нашей технической интеллигенции. Театр. Между прочим, тут очень неплохой.
Семен. Да как-то оно все…
Полина. Я о тебе, впрочем, о твоей исторической миссии здесь тоже до недавнего времени – ни слухом, ни духом.