Страница 6 из 7
Но особенный интерес вызывает к себе взгляд Хомякова на крымскую войну 1855--1856 гг. Он смотрел на нее как на "священную войну", как на правую защиту православных братий от притеснений со стороны врагов истинного христианства. Он видел в ней прямое осуществление воли Промысла, руководящего человечеством. "Благодарение западным державам! -- восклицает он. -- Они, сами того не желая, ускоряют мгновение, когда два великие начала, до сих пор сокрытые в тени, выступят на свет Божий и возьмут верх в мире; они бессознательно двигают Россию на новый путь, на который она уже давно была тщетно призываема. Слепые орудия Божиих определений, они приобретают право на нашу благодарность, и не только на нашу, но и на благодарность всех будущих поколений, путь которых осветится светом более чистым, чем тот, каким освещался путь поколений прошлых".51)
Война должна погубить великую ложь, обратить народы на истинный путь... Выходит, таким образом, что уже не сила Божия слова просветляет омраченное сознание человечества, а сила земного меча, врученного России. Вспомним известное обращение Хомякова к родине в начале Крымской кампании:
...Встань, верна призванью,
И бросься в пыл кровавых сеч.
Борись за братьев крепкой бранью,
Держи стяг Божий крепкой дланью,
Рази мечом -- то Божий меч.52)
Оказывается, для торжества вселенского дела необходимы кровавые сечи. "Слепые, безумные, дикие силы" не подчиняются добровольно чарам властительной мысли и слова. Где же вера в творческую мощь идей? Где же прежнее убеждение, что неверно злато, сталь хрупка?
Прежде, предостерегая людей от соблазнов мирской гордыни, поэт уверял, что не с теми Бог, кто говорит: "Мы -- Божий меч, мы -- Божий щит". Теперь же он горячо призывает свою родину на брань святую, увлеченно восклицая: ,,Рази мечом -- то Божий меч".53)
Эта двойственность крайне характерна и назидательна. Она вскрывает основную мысль третьей идейной тенденции в славянофильском учении о нации. Теория "святой брани" завершает собою систему ранних славянофилов, являясь ключом к разрешению "третьей части" национальной проблемы. Оружие в конечном итоге признается законным и морально оправданным средством для достижения победы истинных, совершенных национальных идей над ложными, несовершенными, или, иначе говоря, для восстановления гармонии между идеальным содержанием человечества и эмпирическим его содержанием. Бог неравнодушен к состязаниям земных народов и помогает тем из них, которые в данный момент нужны для воплощения Его воли на земле. Результаты борьбы всегда полны высшего смысла, ибо "Бог движет человечество".54) И если Россия не победила в ее правой борьбе с державами Запада, если Крымская война закончилась для нас неудачей, то исключительно потому, что мы не были еще готовы к победе, не были еще достойны ее. Перед святым подвигом Россия недостаточно очистилась от внутренних своих язв и грехов -- от черной неправды судов, от ига рабства, от безбожной лести, тлетворной лжи, позорной лени, а главное, от слепой гордости своею вещественной силой; и "нечистым рукам не предоставил Бог совершить чистое дело". Внешнее поражение должно послужить нам уроком. "Благодарим Бога, поразившего нас для исправления", -- писал Хомяков в 1860 году.55) Ясно, что эта временная, случайная неудача нисколько не повлияла на содержание славянофильского учения о роли России во всемирной истории.
V.
В виде общего вывода, нужно еще раз подчеркнуть, что три линии мысли, присущие классической славянофильской идеологии, не должны считаться взаимно несовместимыми. Ссылками на теорию национального миссионизма нельзя опровергать учение о гниении Запада и о великой освободительной миссии России, долженствующей осуществиться в текущем периоде всемирной истории. Ссылки на внутренний, духовный характер мирового призвания России недостаточны для ниспровержения теории святой брани и Божьего меча. Ибо можно верить в плодотворность какой- либо духовной ценности, но вместе с темь признавать, что ее полное торжество достижимо лишь путем воздействия определенных внешних, вещественных влияний. В этой мысли славянофильство, между прочим, сходилось с одним из видных своих критиков, Вл. С. Соловьевым, который, как известно, выработал для учения о нравственной допустимости благого насилия глубокое религиозно- философское обоснование. В качестве иллюстрации, вспомним его нашумевшее в свое время стихотворение, обращенное к германскому императору по поводу Китайской войны:
Полно любовью Божье лоно,
Оно зовет нас всех равно,
Но перед пастию дракона
Ты понял: крест и меч -- одно.
Однако, не будучи взаимно несовместимыми, три линии славянофильской мысли не могут считаться и взаимно неразрывными, внутренно связанными одна с другой. Теория национального миссионизма вовсе не предполагает собою учения о гниении Запада и об исключительной истинности православия. Она вполне соединима с признанием идейной жизненности западного мира и недостаточности одного лишь православия для религиозного возрождения человечества. Затем, славянофильское воззрение на сущность духовной миссии России отнюдь не влечет за собою теории святой брани и единства креста с мечом. Как свидетельствует пример самого Хомякова, оно может прекрасно сочетаться с принципиальным отрицанием материального насилия с учением о "хрупкости стали" и греховности всякого земного меча.
Таким образом, раннее славянофильство включает в себя три различные идейные тенденции. Каждая из них получила в истории русской мысли самостоятельное развитие. Славянофильство распалось, но элементы его, видоизмененные позднейшими наслоениями, подчас углубленные, подчас искаженные, живут и поныне.
Н.Устрялов.
-----------------
1) Доклад, прочитанный 25 марта 1916 года в заседании Московского Религиозно-философского Общества памяти Вл. Соловьева.
2) Историческую оценку исходного момента славянофильства дает П. Г. Виноградов в статье "И. В. Киреевский и начало московского славянофильства". Вопросы Философии и Психологии, кн. 11.
3) Н. А. Бердяев. "А. С. Хомяков". Москва, 1912 г., стр. 2.
4) Славянофилы отождествляли понятия "народ" и "народность" с понятием нации. В настоящей статье я буду условно придерживаться этой же терминологии.
5) "Былое и думы", гл. ХХХ ("Не наши").
6) Там же.
7) См. А. С. Хомяков. Полное собрание сочинений. Москва, 1900, т. VIII, стр. 76.
8) Курсив мой (Н. У.).
9) А. С. Хомяков. Полное собрание сочинений, т. III, стр. 208.
10) Т. I, стр. 392.
11) Т. III, стр. 218--223.
12) Полное собрание сочинений И. В. Киреевского, изд-ство "Путь", т. I, стр. 123.
13) Т. I, стр. 156.
14) Наличность у Киреевского этого учения очень тонко подмечена и применительно к человеческой индивидуальности документально вскрыта М. О. Гершензоном в его Исторических Записках.
15) Т. I, стр. 152. Ср. соч. Хомякова, т. I, стр. 393.
16) Т. III, стр. 226 и 227.
17) Нетрудно установить, что в этом пункте миросозерцание славянофилов испытало непосредственное влияние Гегеля.
18) Т. III, стр. 228, 229, 24. В наше время углубленное философское обоснование аналогичной концепции нации дает С. Н. Булгаков в своей статье "Из размышлений о национальности". См. Вопросы Философии и Психологии, кн. 103.
19) Т. I, стр. 105, ср. т. II, стр. 60--61.
20) См. Н. А. Бердяев, цит. соч., стр. 209.
21) См. его статью "Старый и новый национальный мессианизм". Русская Мысль, 1912, кн. III.
22) Т. IV, стр. 246--247.
23) Хорошо говорит Гегель: "Gewaltsamen Todes ka
24) Киреевский. Полное собрание сочинений, т. II, стр. 38.
25) Хомяков, т. I, стр. 211, 147, 148. Лишь Англию Хомяков еще до известной степени выделял, предпочитая другим западным нациям; но и в английское будущее он не верил: