Страница 17 из 26
Много труда, стараний и усилий было положено на это скромное, малозаметное, но в то же время необходимое для церкви дело. Дети корейцев, не слышавшие дотоле ни музыки, ни пения, были настоящими дикарями в отношении музыкальной культуры вообще и певческой в частности[103]. Не обладая в массе своей слухом, они пели сиплыми, режущими ухо голосами, не считаясь ни с тонами, ни с правилами музыки, т. е. пели как бы сказать вразброд: «кто в лес, кто по дрова». Преподаватель нередко терял всякую надежду на успех своих трудов. Но, как говорит пословица: «терпение и труд все перетрут». Действительно, это мудрое народное выражение оправдалось. С течением времени дело стало налаживаться и приходить в должную норму. Дети с каждым днем все более и более стали усваивать и одолевать казавшуюся им недоступной «мудрость» певческую, и в результате через два-три года образовался довольно приличный «хорик», не дурно певший. Певчие пели в первое время за богослужением исключительно в один-два голоса, потом по мере навыка стали переходить к нотному партерному в три-четыре голоса пению, иногда довольно сложному[104]. Хор пел обычно все богослужение от начала до конца, тогда как ученики школы, не состоявшие в хоре, пели лишь избранные песнопения, как-то «Верую», «Отче наш», «Богородице Дево радуйся», «Достойно есть» и т. п.
Пение, заложенное 17–18 лет тому назад этим маленьким, незначительным по силе «хориком», поддерживается в том же приблизительно виде и порядке до настоящего времени.
Единовременно с образованием хора Ф. Перевалову поручено было также переложить на ноты, вновь переведенные на корейский язык церковные песнопения по образцам русской духовной музыки, по излюбленным Православной Церковью напевам, по его личному выбору, с тем, чтобы Миссия имела в дальнейшем свои собственные переложения, т. е. имела бы свою главную основу церковного пения.
Положить на ноты ту или другую пьесу, исполняемую на иностранном языке, тем более на корейском, хотя бы с готовой композиции, труд далеко не легкий, если только перелагающий желает сохранить, по возможности, неприкосновенной данную мелодию. Корейский язык, как известно, представляет собой в этом отношении особые трудности. Слова корейские зачастую длинные, многосложные; речь пространная с массой придаточных, вводных и объяснительных предложений. Поэтому самая краткая фраза по-русски, принимает по-корейски вид распространенного предложения и требует нередко повторения нотной строфы. Например, мы поем по-русски: «Христос воскресе из мертвых, смертию смерть поправ, и сущим во гробех живот даровав». По-корейски это звучит: «Хырисытосы-кесо чугыни-дыль-чуннэсо пухварьхаясо, чугомыроссо чугомыль мархасиго, то кванэ иннанджвя дырэгэ моксумыль чусотнанида». Из этой одной краткой пасхальной песни видим, насколько длинна и трудна по произношению речь корейская, не говоря уже о других, более сложных словах, встречающихся в церковных песнопениях и еле выговариваемых.
Как ни трудно было исполнить предложенное переложение, но все же удалось справиться с ним, т. е. удалось сохранить за корейским текстом песнопения возможную близость к русским композициям. Правда, в некоторых переложениях встречаются отступления от общепринятых музыкальных правил, в виду той же растянутости корейской речи, но они не столь существенны, и таким образом общий музыкальный строй ничуть этим не искажается, наоборот, как бы восполняется.
Материалом для переложений служили композиции Бортнянского, Ломакина, Виноградова, Бахметьева, свящ. Круглова, свящ. Аллеманова, Соловьева, а также напевы московский, киевский и др.
Вот краткий перечень сделанных переложений:
1) Всенощное бдение;
2) Литургия св. Иоанна Златоуста;
3) Ирмосы на воскресные и праздничные дни;
4) Стихиры, тропари и кондаки на воскресные и праздничные дни;
5) Херувимская песнь, «Милость мира» и «Достойно есть» в числе нескольких номеров, по музыке разных композиторов.
6) «Хвалите имя Господне», «Слава в вышних Богу», «Величит душа моя Господа» в числе нескольких номеров, по музыке разных композиторов.
7) Служба на Рождество Христово, Богоявление Господне, Св. Пасху и пр.
Все вышеозначенные песнопения положены на 3–4 голоса, написаны партитурами в скрипичном ключе, что представляет большое удобство для регента и для аккомпанемента на фисгармонии. Единственно чего не достает, так это того, что труд этот остался до сих пор в рукописях, не отпечатан за отсутствием средств в Миссии, что очень непрактично для певцов и для самого регента, не говоря уже о том, что с течением времени легко может быть утрачен.
После к указанным переложениям добавлены новые в числе нескольких номеров, положенные на ноты учеником миссийской школы, местным корейцем М. Г. Ким[105]. М. Г. Ким, будучи еще подростком, выказал свои способности по пению и преуспел в нем настолько, что с отъездом Ф. Перевалова (потом иеромонаха Феодосия) в 1911 г. во Владивосток, вступил в исполнение обязанностей регента хора и учителя пения в школе. Регентские обязанности он исполнял в течение трех-четырех лет и за это сравнительно короткое время успел переложить на ноты до 12 номеров церковных песнопений с разных произведений известных композиторов; причем, нужно отдать ему справедливость, переложил довольно умело, не отступая ни на йоту от оригиналов, без каких бы то ни было шероховатостей и дефектов, в духе истиной церковности[106].
По примеру своего предшественника о. Павел не терял надежды на устройство соответствующего достоинству русского имени постоянного храма в Сеуле, который бы отвечал нарастающим потребностям Миссии и способствовал развитию религиозного чувства в молодой корейской пастве.
Сооружение храма, как уже отмечалось, задумано было еще о. Хрисанфом, но по независящим от него причинам отложено на неопределенное время. В бытность начальником Миссии о. Павла вопрос этот снова стал на очередь и вновь столкнулся с тем же препятствием, что и при о. Хрисанфе, т. е. с недостатком финансов.
Чтобы осуществить эту мысль, нужны были средства, притом немалые. Но где их взять? Вот вопрос, на который трудно было ответить. Нельзя было ожидать каких-либо доброхотных даяний извне на сооружение храма, тем более ждать отпуска казенных сумм, выдававшихся по особенному ходатайству только в исключительных случаях. Тогда о. Павел остановился на такой мысли: устроить храм-памятник русско-японской войны с усыпальницей для воинов, погибших в Чемульпо и др. местах Кореи в 1904–1905 гг., в который был бы перенесен их прах и погребен на вечные времена в одной общей братской могиле под церковью. Места свободного для храма-усыпальницы в Миссии не имелось, других подходящих для сей цели участков поблизости не было, поэтому оставалось одно: обратиться к состоявшему тогда Генеральным Консулом в Корее А. с. Сомову с просьбою исхлопотать, если это возможно, отвода части консульского участка, соприкасающегося с Миссией для устройства означенного храма-памятника. Участок консульский был огромных размеров, наполовину пустующий, следовательно, без ущерба для консульства часть его могла быть уступлена Миссии. А. С. Сомов пошел было сначала навстречу доброму начинанию о. Архимандрита, заручился согласием надлежащих ведомств на отмежевание просимого клочка земли и на отпуск необходимой суммы денег, которая в то время находилась в его распоряжении от продажи консульских участков в местечке Мозампо. Таким образом, оставалось лишь только оформить передачу земли и выделение средств, и церковь была бы устроена. Тем более что Св. Синод дал уже на это свое благословение. Но как раз на беду этому делу случилось какое-то несогласие между о. Павлом и г. Сомовым. А. С. Сомов, как оказалось, дал неблагоприятный отзыв об о. Архимандрите и тем дело окончательно провалил.
103
В то время музыка и пение в Корее находилась в зачаточном состоянии.
104
В то время в Сеуле партесное пение было новинкой, так как во всех инославных миссиях поют в унисон, т. е. в один голос.
105
М. Р. Ким – брат псаломщика в станах (ныне в Миссии) А. Г. Ким.
106
В настоящее время М. Г. Ким состоит на службе в Советском Генеральном Консульстве в Сеуле в должности переводчика и «страха ради иудейска» ни он, ни жена его не посещают Миссию.