Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 8 из 18



– В живописи есть такой художественный прием: чтобы ярче высветить на картине нужный предмет, сильнее затемняют фон. В природе людской тоже существует закон: чтобы возвысить себя, больше подчеркнуть свою значимость, надо принизить других.

Для того чтобы правильно ответить на ваши вопросы, нужно выяснить, что вы имеете в виду под словом «братство», когда говорите, например, о пробуждении братства евангельских христиан-баптистов? Если это – охладевшие или уснувшие верующие, то это одно дело. Никак нельзя не радоваться, что они пробуждались от многолетней духовной спячки и открывали собрания. Если же вы под словом «братство» имеете в виду руководство Союза ВСЕХБ, когда говорите «мы унаследовали богоотступное, мертвое братство», то это другое дело. Здесь действительно мало радости. И смешивать эти два понятия нельзя. Братство евангельских христиан-баптистов – это народ Божий, поместные церкви Христовы. Они выдержали великий подвиг страдания, и Господь поднимал, восстанавливал их из руин. Мы имеем великую честь принадлежать к этому огромному сонму. ВСЕХБ же был руководящим органом межцерковной организации, призванным не руководить духовной жизнью поместных церквей (хотя он присваивал себе это право), а лишь содействовать устройству общин и помогать им в работе. Такое руководство могло отступать от библейских принципов в 40-е и последующие годы XX века, но это не должно повергать нас в отчаяние. Само братство, т. е. поместные церкви, жили самостоятельной духовной жизнью, питаясь непосредственно от Христа, трудились, страдали и являли верность Богу. Это зависело от степени жертвенности местных братьев. Они не ожидали, что руководство союза будет отвоевывать им свободу и преподносить ее на блюдечке, а сами шли на риск, трудились, страдали, и Господь благословлял их труд. Там же, где братья на местах жили страхами 30-х годов, не хотели ничем жертвовать и по всякому вопросу бегали к уполномоченным или еще дальше, там пусть будет хоть золотой союз, а дело Божье будет падать. И виноват будет у них союз! Для пояснения приведу два противоположных примера.

Во второй половине 40-х годов в Казанской церкви дело шло хорошо, были обращения, приходила молодежь, дети посещали собрания. Тогда власти осудили четверых братьев, каждого на десять лет, и сослали в Сибирь. Не помогло. Затем арестовали пресвитера, осудили на 25 лет, он в лагерях и умер.

Новый пресвитер К., чтобы его не посадили, стал ставить в дверях молитвенного дома диакона Ф. и тот не пропускал детей до 16-летнего возраста на собрания. Если кому и удавалось проскочить, то он ходил по рядам и вытаскивал их, плачущих, на улицу. Служение проходило один час, от силы полтора. Проповедовал пресвитер почти один. Пели два-три гимна. Количество членов катастрофически падало. О молодежи не стоило и говорить.

Теперь другой пример. В 1944-м, когда я покаялся, в Алма-атинской общине было не более 60 членов. Собирались далеко за городом, в горах, в кибитке с плоской крышей. Глиняный пол, вкопанные столбики и поверх – горбыли вместо скамеек. Потолок, посредине балка и жерди, чрез которые во время собрания иногда падала на головы сидящих оттаивавшая глина.

Шла война, был голод, нищета, но братья ревностно трудились. Четыре раза в неделю проходили собрания. Ходили пешком, большинство – через весь город. На каждом собрании были покаяния. Крестили по несколько раз в год. Зимой – в проруби. Кому не было 18 лет, как в то время мне, тех крестили ночью.

В 1946 году общину удалось зарегистрировать. Купили в городе дом для богослужений и к 1951-му году три раза перестраивали (не хватало места). Церковь насчитывала уже около 800 членов, хор доходил до 100 человек. По праздникам играл струнный оркестр из 30 музыкальных инструментов! Молодежь выступала с декламациями, сольным и групповым пением, молодые братья проповедовали, учились на регентов, дирижировали хором на собраниях. В христианские и советские праздники молодежь устраивала по домам Вечери Любви с приглашением друзей и подруг. Пели, играли на инструментах, проповедовали, молились. В воскресенье и будни посещали многочисленных пожилых и больных членов на дому, проводили там небольшие собрания, ездили в соседние села – Талгар, Иссык, Тургень и другие места, участвовали в служении, проведывали заключенным в колониях. Старшие братья Н.Д. и А. Д. Тихоновы и другие не препятствовали нам в этом, только предупреждали, чтобы мы были осторожнее. Никто не предавал нас, и мы никого не подозревали и не обвиняли. Мы всех любили, и все любили нас, хотя агенты МГБ день и ночь по пятам ходили за нами, заводили дела, вызывали по ночам на допросы. Ничего, что кое-кому из молодых, а потом и из старших, пришлось пострадать, зато никогда не забудутся эти счастливые годы, отданные Христу. Они уже никогда больше не повторятся.



Пусть сегодня отделенные братья покажут хоть одну такую церковь, которая жила бы теперь, в условиях полной свободы, такой полнокровной духовной жизнью! Значит, не все дело было во ВСЕХБ. Дело было в нас самих…

Теперь по существу поставленных вами вопросов. Брошюру «По пути возрождения» я читал и со многим в ней согласен. Но много в ней и тенденциозного. Даже само название брошюры хорошо не продумано и противоречит здравому смыслу. Это название приурочено к дате 13 августа 1961 года, к образованию Инициативной группы, и от этого времени отсчитываются годы следования церквей по пути возрождения. Будто до этого времени церкви не шли по пути возрождения и живой церкви в стране не существовало. Ну, можно еще понять уверовавших после 13 августа 1961 года – у них нет христианского прошлого. А те, кто обратился раньше 1961 года и, притом, в общинах ВСЕХБ, о которых сказано в брошюре: «Там, где начинается ВСЕХБ, там кончается церковь», – они что, тоже все были не возрожденными? Несуразица какая-то…

Допустим, что Узловская церковь и согласится с автором, что до 13 августа 1961 года она была невозрожденной. И то едва ли. А сами братья Совета Церквей, уверовавшие до 1961 года в зарегистрированных общинах? Выходит, они тоже родились в «конченых» церквах и были мертворожденными? Значит, они не переживали радость спасения, не имели Духа Святого, формально вступали в завет с Господом посредством крещения и не испытывали никаких благословений? Мне страшно за верующих, у которых такое прошлое. Не удивительно, что ни в статьях, ни в проповедях, ни в беседах они не вспоминают ничего светлого о своем обращении. Жизнь с Христом началась у них только 13 августа 1961 года.

Но мы пойдем дальше. На стр. 9 брошюры автор задает вопрос: «Откуда появился ныне действующий официальный центр ВСЕХБ? Где закладывались его основы, а главное, кем?» И тут же сам отвечает: «Напрасно мы будем думать, что образование его было порождено решением братьев. Он возник не в результате молитв и братских совещаний. Он был образован органами…»

Помню, как-то шли мы с женой на собрание. Спустились с бугорка и слышим позади себя топот. Оглянулись и увидели бегущего за нами старца. Мы посторонились и пропустили его. А зря – надо было его задержать. Старец пробежал еще шагов десять и упал в снег. Мы подбежали, подняли его и спрашиваем: «Что случилось?» Он, еле отдышавшись, говорит: «Разбежался с бугорка и не мог остановиться. Ноги не слушаются…» Мне кажется, автор этой брошюры тоже разбежался с бугорка и не смог остановиться, его тоже «не слушались» ноги. Может быть, он и в самом деле находился в 1944-м среди братьев в Москве и видел, собирались они или не собирались, молились или все делали без молитвы, когда еще два года до этого создавали из себя Временный Всесоюзный Совет для подготовки всесоюзного совещания 1944 года и объединения на нем обоих союзов? Или автор заглядывал в кабинеты НКВД и подслушивал принимавшиеся там решения? Может, он рылся в спецархивах, как это делал Александр Нежный, и что-то там выискал (никто не понял, правда, что) – не знаю. Но я не могу так утверждать. Во всяком случае, прежде чем ставить на лицо «стынущих от холода и голода заключенных служителей в лагерях военного времени» клеймо отступников и тайных сотрудников НКВД автору нужно было бы иметь к тому более солидные основания, чем слухи и домыслы. Иначе могут пригласить нас на суд истории оскорбленные потомки и потребовать от нас действительные доказательства вины их отцов. Мы уже пережили нечто подобное, когда новые поколения пересматривали сфабрикованные дела и возвращали отцам нашим, да и нам самим добрые имена невинно осужденных.