Страница 128 из 143
— Вот дурень! Не смог уберечь дядю! Ведь ты был с ним рядом!
— Пока мы жили в гостинице, ни на минуту не разлучались! Спали и ели вместе! — стал оправдываться Цзя Лань. — А нынче утром дядя Баоюй первым написал сочинение и ждал, пока я закончу! Потом мы вышли погулять у ворот и попали в толпу. Вдруг смотрю— дядя куда-то исчез! Слуги глазам своим не поверили! Ли Гуй говорит: «Ведь вы были рядом — куда же он делся?» Я велел слугам искать дядю, но поиски оказались тщетными. Лишь после этого я решил вернуться домой!
Госпожу Ван душили слезы. Баочай догадывалась, что произошло, но молчала. Сижэнь горько плакала. Цзя Цян, не ожидая приказаний, сам отправился на розыски Баоюя. Напрасно хлопотали во дворце Жунго, устраивая угощения в честь окончания экзаменов!
Цзя Лань между тем, позабыв об усталости, тоже выразил желание немедленно ехать на поиски Баоюя.
— Дитя мое! — сказала тут госпожа Ван. — Оставайся дома. А то, чего доброго, и ты пропадешь!
Однако Цзя Лань стоял на своем, хотя и госпожа Ю уговаривала его остаться. Одна только Сичунь поняла, в чем дело, но сочла неудобным вмешиваться в разговор и лишь спросила, обращаясь к Баочай:
— Брат Баоюй взял с собой яшму?
— Конечно взял, — ответила Баочай. — Он никогда с ней не расстается!
Тут и Сижэнь вспомнила, как отнимала у Баоюя яшму, и решила, что сейчас тоже дело не обошлось без монаха. Сердце ее разрывалось от боли, по щекам катились слезы-жемчужинки.
«Бывало, он на меня сердился, — думала Сижэнь, — но я все прощала. Добрее не было человека на свете. Он любому готов был помочь, посочувствовать. А стоило рассердить, грозился уйти в монахи! Кто мог представить себе, что он исполнит свою угрозу!»
Но оставим пока Сижэнь, расскажем о том, что происходило в доме. Уже наступила четвертая стража, а о Баоюе не было никаких вестей.
Насилу уговорила Ли Вань убитую горем госпожу Ван отдохнуть немного у себя в комнате. Все последовали за ней, кроме госпожи Син и Цзя Хуаня. Наконец госпожа Ван отпустила Цзя Ланя и легла в постель, но всю ночь не могла сомкнуть глаз.
Слуги, посланные на поиски Баоюя, вернулись лишь на следующий день и сказали:
— Мы искали повсюду, но не нашли!
Госпожа Ван была безутешна. От горя она ничего не могла есть.
Неожиданно явилась служанка и доложила:
— С побережья приехал человек от правителя области. Сказал, что завтра приезжает третья барышня.
Госпоже Ван сразу стало лучше, хотя беспокойство о Баоюе не проходило.
Назавтра и в самом деле приехала Таньчунь. Все вышли ее встречать. Таньчунь пополнела, похорошела, была нарядно одета. Молодая женщина сразу заметила, что на госпоже Ван лица нет, а у остальных заплаканные глаза, и сама не сдержала слез. Но потом овладела собой и совершила приветственные церемонии.
Неприятно поразило Таньчунь и то, что Сичунь была в одеянии даосской монахини. А тут еще ей рассказали о постигших семью бедах, в частности и о том, что исчез Баоюй. К счастью, Таньчунь умела утешать, причем доводы ее были вескими. Поэтому госпожа Ван немного успокоилась.
На следующий день приехал муж Таньчунь и, узнав, какие неприятности во дворце Жунго, разрешил жене несколько дней пожить у родных.
Служанки, приехавшие вместе с Таньчунь, никак не могли после разлуки наговориться с сестрами и подругами, без умолку болтали.
Все в доме, начиная от хозяев и кончая слугами, дни и ночи ждали вестей о Баоюе.
Через несколько дней в пятую стражу прибежали дежурившие у наружных ворот слуги и сообщили служанкам радостную весть. Служанки бросились в дом, ворвались прямо в покои госпожи Ван и вскричали:
— Госпожа, великая радость!!!
Госпожа Ван подумала, что пришел Баоюй, и нетерпеливо спросила:
— Нашли? Пусть скорее идет!
— Он стал цзюйжэнем. В списке — седьмой по счету! — захлебываясь от радости, говорили девочки.
— А сам он где? — оборвала их госпожа Ван.
Служанки молчали. Госпожа Ван в изнеможении опустилась на стул.
— Кто седьмой по счету? — спросила у девочек Таньчунь.
— Второй господин Баоюй!..
Снаружи снова послышались голоса:
— Господин Цзя Лань тоже прошел!
Вскоре принесли список выдержавших экзамены. Цзя Лань значился в нем сто тридцатым. Радость захлестнула Ли Вань, но она не стала проявлять своих чувств, ведь Баоюй не вернулся.
Госпожа Ван не осталась равнодушной к успехам Цзя Ланя и думала: «Вернись сейчас Баоюй, и счастье было бы полным». Баочай душили слезы, но плакать она стеснялась.
Все поздравляли друг друга и говорили:
— Самой судьбе было угодно, чтобы Баоюй выдержал экзамены, значит, пройдет день-другой — и его непременно найдут!
Эта уверенность передалась госпоже Ван, она повеселела и даже согласилась немного поесть.
Неожиданно из-за двери послышался голос Бэймина:
— Раз второй господин стал цзюйжэнем, он потеряться не может.
— Почему ты так думаешь? — спросили его.
— Известно же: «Кто победил на экзаменах — снискал себе славу на всю Поднебесную!» Где бы второй господин ни появился, его опознают и вернут домой!
— Этот малый хоть и невежда, а прав, — заговорили тут все.
— Ну конечно! — поддакнула Сичунь. — Ведь Баоюй уже взрослый. Как он может пропасть?! Но если, познав суетность мирской жизни, он подался в монахи, искать его тщетно.
Госпожа Ван снова стала рыдать.
— Сичунь, пожалуй, права, — заметила Ли Вань. — Те, кому суждено стать бодхисаттвами или бессмертными, обычно отказываются от титулов и богатства.
— Но он отказался от отца и матери! — воскликнула сквозь слезы госпожа Ван. — Разве может непочтительный сын стать бодхисаттвой?!
— При появлении человека на свет не должно быть ничего сверхъестественного, — заметила Таньчунь. — А брат Баоюй родился с яшмой во рту. Все говорили, что это к счастью. А оказалось, яшма принесла только беды. Не сердитесь на меня, госпожа, но я вот что хочу сказать: если через несколько дней Баоюй не вернется, вам лучше считать, что сына у вас никогда не было. Что на появление его в мире были свои причины, а теперь он снова вернулся к состоянию блаженства, благодаря совершенным вами в прежних рождениях добрым делам.
Баочай слушала Таньчунь молча, а Сижэнь, ощутив в сердце острую боль, потеряла сознание и рухнула на пол. Госпожа Ван приказала служанкам увести ее побыстрее домой.
Успех Баоюя и Цзя Ланя на экзаменах и неудача со сватовством Цяоцзе обозлили Цзя Хуаня, и в то же время он старался свалить всю вину на Цзя Юня и Цзя Цяна, хорошо зная, что Таньчунь его не простит.
Когда на следующий день Цзя Лань поехал благодарить экзаменаторов за милость, он узнал, что Чжэнь Баоюй тоже выдержал экзамены.
Вскоре экзаменационные сочинения были отданы на суд государю, но лишь на два из них было обращено внимание Высочайшего — под номером семь — Цзя Баоюя, уроженца Цзиньлина, и под номером сто тридцать — Цзя Ланя, уроженца Цзиньлина.
— Узнайте, не доводятся ли эти Цзя родственниками покойной гуйфэй Цзя Юаньчунь, — приказал император.
И вот ко двору вызвали Баоюя и Цзя Ланя. Но явился один Цзя Лань. Он сообщил старшему сановнику об исчезновении Баоюя, рассказал о своих предках, и сановник отправился с докладом к государю.
Самый мудрый и просвещенный, самый гуманный и добродетельный вспомнил о заслугах рода Цзя, приказал сановникам проверить послужной список и доложить. Сановники сделали подробный доклад, и тогда государь повелел еще раз проверить, за что наказан Цзя Шэ. Затем Мудрейший прочел доклад под названием «Восстановление нормальной жизни в приморских провинциях после уничтожения разбойников и отвода правительственных войск» и возликовал душой. В докладе сообщалось, что спокойствие в приморских провинциях восстановлено и народ с радостью возвратился к своим занятиям. Девяти высшим сановникам было приказано представить описание подвигов наиболее отличившихся в походе и объявить в Поднебесной великую амнистию, раздав при этом награды отличившимся.