Страница 14 из 32
Из писем Барклая-де-Толли Багратион мог сделать вывод, что в Главной квартире план существует. В связи с этим он потребовал прислать ему «подробнейшие замечания». Но Барклай-де-Толли мог дать ему лишь самые общие указания: «Когда решено будет действовать наступательно, тогда в надлежащее время сообщены будут вашей светлости общие планы операций, но до получения оных Вы имеете поступать оборонительно»[145]. Одновременно Багратиону было предложено взять под свой контроль строительство укреплений в Киеве, Мозыре и Бобруйске.
6 июня 1812 г. Багратион вторично обратился к Александру I с предложением отказаться от оборонительного плана войны, с тем чтобы, «не дожидая нападения, противустать неприятелю в его пределах»[146]. Через два дня он пишет царю новое письмо, в котором указывает на необходимость наступательных действий: «Прикажите нам собраться у Гродно и нанесть удар врагам… Чего нам бояться и маневрами методическими изнурять армию?»[147]. Но в ответ Багратион получил лишь успокоительное письмо Барклая-де-Толли, в котором последний указывал на необходимость принятия мер осторожности и что на третью армию уже возложена задача обеспечивать левый фланг второй Западной армии[148]. Встревоженный Багратион снова написал, что при данном расположении войск оборонительный образ действий создаст угрозу для второй армии, которую можно легко обойти и отрезать как от первой, так и от третьей армий. Он указывал на то, что Наполеон постарается использовать сложившуюся ситуацию, чтобы нанести удар по каждой из русских армий в отдельности.
На проведении наступательных действий настаивал также Л. Л. Беннигсен, назначенный Александром I в Главную квартиру непосредственно перед началом военных действий. Беннигсен считал ошибкой отказ от превентивной войны. Он полагал, что Россия, имея своих 160 тыс. войск, присоединив к ним и прусскую армию, «могла бы вести верную игру»[149]. Даже в случае неудачи, которая могла постигнуть русскую армию между Одером и Вислой, Россия не находилась бы в таком невыгодном положении, в каком она находится в настоящее время. Разбросанность сил и средств заставит «начать войну отступлением с целью сосредоточиться и избегнуть отдельных неудач»[150].
Идею Фуля Беннигсен считал совершенно неудовлетворительной, так как она не соответствовала «ни характеру народа, ни настроению армии, ни местностям и еще менее тем обстоятельствам и условиям, в которых находились обе стороны»[151]. Он, как и Багратион, считал целесообразным предупредить Наполеона и нанести удар по корпусу Удино, который выдвинулся слишком далеко и оказался в изолированном положении. Однако Фуль не одобрил эту диверсию, полагая, что этим подвергнется риску «целое для весьма малого», и предложение Беннигсена не было реализовано.
В Петербург и в Главную квартиру поступило несколько предложений от иностранных военных и политических деятелей. В них также рекомендовалось вести с Наполеоном оборонительную войну. Наиболее обстоятельным был план д’Алонвиля, составленный им по просьбе неаполитанского посла в России герцога Серра-Каприона и переданный Александру I через адмирала Н. Мордвинова. Предложение д’Алонвиля состояло в том, чтобы заманить французскую армию внутрь России, оторвать от баз и в глубине страны нанести ей поражение. «Нужно, – писал он, – вовлечь Наполеона в войну медленную и разорительную»[152].
В таком же духе делал рекомендации бывший маршал Наполеона наследник шведского престола принц Бернадотт. Он считал возможным «отступить за Двину и временно, может быть, далее». При этом одна армия могла отходить на Динабург, а другая – к Москве или Твери. Бернадотт рекомендовал вести затяжную войну. В случае удачи следовало вести наступление в направлении Восточной Пруссии и действовать через Кёнигсберг на Данциг. При этом он большое значение придавал планируемым действиям русско-шведской армии через шведскую Померанию в тыл Наполеону и даже считал возможным выступление Турции на стороне России.
На оборонительных действиях настаивал также прусский представитель Кнезебек, который был в Петербурге в начале 1812 г. Но он лишь развивал идею Барклая-де-Толли, сущность которой была известна ему от Штейна или от Нибура. Нового он ничего не сообщил. Наконец, подал записку об укреплении западных границ полковник Э. Ф. Сен-При (вскоре перешедший на русскую службу)[153]. Сен-При подчеркивал, что «укрепления не должны считаться единственно вспомогательными средствами для армии: они не только должны способствовать движениям оных в войне наступательной, но и доставлять оным безопасность в оборонительном положении»[154]. Следовательно, и Сен-При полагал возможным вести наступательный образ действий.
Удивительным было не обилие всякого рода проектов, а то, что Александр I, получая их, не считал нужным сообщать о них главнокомандующим войсками, что он держал в неведении о своих замыслах Багратиона и А. П. Тормасова и лишь советовался со своими приближенными. Об этом знал даже Наполеон, который говорил А. Д. Балашову в Вильне: «Нельзя вести военных операций военными советами. Все веденные подобным образом войны были несчастны. У меня в 2–3 часа ночи, как блеснет хорошая мысль, через четверть часа она передается в форме приказа, через полчаса уже приводится в исполнение передовыми постами, а у вас (русских) в то время как Армфельд предлагает, Беннигсен – соображает, Барклай-де-Толли – рассуждает, Фуль – возражает, а все вместе ничего не предпринимают, а только время теряют»[155].
Вследствие неопределенности и нерешительности, царивших в Главной квартире, Багратион, Тормасов и Чичагов считали, что русские войска будут вести наступательную, а не оборонительную войну, что приводило к несоответствию их действий замыслам Главной квартиры. Следует отметить, что и общественное мнение России склонялось к необходимости вести наступательную войну. Русские дворяне-крепостники опасались того, что Наполеон декретирует ликвидацию крепостного права в России, как делал он в ряде стран Западной Европы, и тогда крестьяне не только не будут воевать, но, возможно, выступят против своих бар. Губернаторы получали строгие предписания не допускать вооружения крестьян и принимать самые строгие меры предосторожности против них.
В соответствии с принятым планом Барклая-де-Толли шла подготовка театра войны. Как уже говорилось, в этом плане предусматривались три возможных направления военных действий: на Петербург, Москву и Киев. Главным считалось Петербургское направление, поэтому оно было лучше всего подготовлено в военном отношении и могло служить операционной базой. Это направление пересекала Западная Двина, через которую существовали мостовые переправы у Риги, Динабурга, Витебска и Суража. Укрепления Риги, Динабурга и Дриссы позволяли хорошо организовать оборону этой труднодоступной реки. На этом направлении были сооружены военные дороги и создана прочная продовольственная база: три главных магазина (Динабург, Дисна и Дрисса) и два расходных (Шавли и Колтыкяны).
Киевское направление прочно прикрывалось болотами Полесья. Оно имело подготовленные военные дороги, обеспечить его должна была Киевская крепость. Здесь располагался один из главных магазинов. Кроме того, имелось шесть расходных магазинов с южной стороны Полесья (Луцк, Дубно, Острог, Заславль, Старо-Константинов и Житомир) и три магазина с его северной стороны (Слуцк, Пинск и Мозырь).
145
М. Иностранцев. Отечественная война 1812 года. Операции 2-ой Западной армии князя Багратиона от начала войны до Смоленска, СПб. 1914, стр. 406.
146
«Генерал Багратион», стр. 153.
147
Н. Дубровин. Отечественная война в письмах современников (1812–1815 гг.), СПб., 1882, стр. 9.
148
ЦГВИА, ф. ВУА, д. 3501, л. 118–119.
149
Л. Л. Беннигсен. Письма о войне 1812 года, Киев, 1912, стр. 16.
150
Там же, стр. 18.
151
Там же, стр. 40.
152
«Memoire politique et militaire sur les circonstances presentes» (Janvier 1812), par le comte d’Alonville». Позднее в докладе, поданном 15 марта 1836 г. Николаю I, Н. Мордвинов писал, что он ни в одном из сочинений «не нашел, чтобы обстоятельства отступления армии нашей внутрь государства изображены были с надлежащей правильностью. Все историки относят его к случайности, когда, напротив, оно совершилось по принятому при самом начале войны плану». Мордвинов излагает сущность плана д’Алонвиля и указывает, что этот план «принят был с полным уважением и тогда же высочайше повелено было мне сообщить копию князю Барклаю-де-Толли, который беспрекословно его одобрил». Таким образом, Мордвинов считает, что в основе военных мероприятий правительства в 1812 г. лежал именно этот план (ЦГВИА, ф. 38, оп. 19/274, св. 723, д. б/№, л. 21–21 об.). Извлечения из этого плана привел М. И. Богданович в I томе своего труда (приложения, стр. 468–473).
153
См. «Отечественная война 1812 года». Материалы ВУА, т. I, ч. 2, стр. 332–339.
154
Там же, стр. 337.
155
Г. А. Леер. Стратегия. (Тактика театра военных действий), ч. I, СПб., 1898, стр. 354.