Страница 3 из 3
В свою очередь, императрица с 1916 года в письмах к супругу называет Родзянко «мерзким», «гадиной», «ужасным человеком». 17 сентября 1916 года императрица напишет: «Как я хотела бы, чтоб Родзянко повесили – ужасный человек и такой нахал». Это не помешало Родзянко заявить Николаю II: «Не заставляйте, ваше величество, (…) чтобы народ выбирал между вами и благом родины», а затем, на заданный царем вопрос: «Неужели я двадцать два года старался, чтобы все было лучше, и двадцать два года ошибался?..», Родзянко выпалил: «Да, ваше величество, двадцать два года вы стояли на неправильном пути».
Неслучайно в глазах общества Родзянко превращался в героя. В конце 1916 года, после инцидента с правым депутатом Н. Е. Марковым, назвавшим председателя Думы за лишение его слова «мерзавцем», обиженный Родзянко оказался в ореоле славы. К нему шли огромным потоком со всех концов России приветствия и трогательные телеграммы. Как замечала одна из газет, Родзянко все поздравляли, приветствовали, соболезновали и «по телеграфу поцеловать пробовали». Кабинет председателя Думы был заставлен цветами, незнакомые ему дамы и юные девицы посылали приветы и посвящали стихотворения. Вся «мыслящая Россия» выражала ему свое сочувствие и осуждала черносотенного оратора, осмелившегося оскорбить главу народного представительства.
А 1 января 1917 года во время новогоднего приема в Зимнем дворце Родзянко позволил себе выпад по адресу министра внутренних дел А. Д. Протопопова, которому демонстративно отказался подать руку со словами: «Оставьте меня. Вы мне гадки!» Этот поступок еще больше укрепил репутацию Родзянко как бескомпромиссного политика и патриота.
В событиях февраля 1917 года М. В. Родзянко довелось сыграть одну из главных ролей. Привыкший играть роль посредника между царем и «общественностью», председатель Думы постоянно поддерживал связь со Ставкой, убеждая Николая II для успокоения взбунтовавшегося Петрограда поскорее назначить главой правительства лицо, «пользующееся доверием страны». Но Николай поступил иначе, издав 26 февраля указ о приостановке работы Государственной думы; тогда думцы продолжили частные совещания.
Родзянко не знал что делать. Описывая его поведение в февральские дни, Шульгин писал: «Родзянко долго не решался. Он все допытывался, что это будет – бунт или не бунт? “Я не желаю бунтоваться. Я не бунтовщик, никакой революции я не делал и не хочу делать. Если она сделалась, то именно потому, что нас не слушались… Но я не революционер. Против верховной власти я не пойду, не хочу идти. Но, с другой стороны, ведь правительства нет. Ко мне рвутся со всех сторон… Все телефоны обрывают. Спрашивают, что делать? как же быть? Отойти в сторону? Умыть руки? Оставить Россию без правительства? Ведь это Россия же, наконец!.. Есть же у нас долг перед родиной?.. Как же быть? Как же быть?” – спрашивал он и у меня. Я ответил совершенно неожиданно для самого себя, совершенно решительно: “Берите, Михаил Владимирович. Никакого в этом нет бунта. Берите, как верноподданный… Берите, потому что держава Российская не может быть без власти… И если министры сбежали, то должен же кто-то их заменить…”»
Этот довод убедил Родзянко и 27 февраля он возглавил Временный комитет Государственной думы (ВКГД). «Всю ночь провели мы за обсуждениями и спорами в кабинете председателя Думы, подвергая тщательному рассмотрению все поступающие новости и слухи, – вспоминал А. Ф. Керенский. – Создание незадолго перед тем Совета было расценено как критическое событие, ибо возникла угроза, что в случае, если мы немедленно не сформируем Временное правительство, Совет провозгласит себя верховной властью России. Дольше всех колебался Родзянко. Однако, в конце концов, около полуночи он объявил о своем решении принять пост председателя Временного комитета, который отныне, вплоть до создания Временного правительства, берет на себя верховную власть».
На следующий день Родзянко, находясь в Таврическом дворце, приветствовал полки Петроградского гарнизона, перешедшие на сторону революции. «Михаил Владимирович очень приспособлен для этих выходов, – вспоминал этот день Шульгин, – и фигура, и голос, и апломб, и горячность… При всех его недостатках он любит Россию и делает что может, т. е. кричит изо всех сил, чтобы защищали Родину…»
М. В. Родзянко поддерживали генералы Н. В. Рузский и М. В. Алексеев, убеждавшие царя поручить председателю Думы формирования министерства, «из лиц, пользующихся доверием всей России», и 2 марта Николай II уступил, издав соответствующий Манифест. Но этого революционной Думе было уже мало. 2 марта Родзянко заявил Рузскому, что «ненависть к династии дошла до крайних пределов, (…) и грозные требования отречения в пользу сына, при регентстве Михаила Александровича, становятся определенным требованием… (…) К сожалению, Манифест запоздал; …время упущено и возврата нет… переворот может быть добровольный и вполне безболезненный для всех, и тогда все кончится в несколько дней…» Затем генерал М. В. Алексеев известил всех командующих фронтами о разговоре Родзянко с Рузским, отметив, что «династический вопрос поставлен ребром, и войну можно продолжать до победоносного конца лишь при исполнении предъявленных требований относительно отречения от престола в пользу сына при регентстве Михаила Александровича».
Внешне председатель Думы продолжал пользоваться огромной популярностью: его приветствовали тысячами телеграмм, на его имя шли пожертвования на революцию, появились даже ходоки из деревень, чтобы посмотреть на «нового царя Родзянко». Однако власть с первых же дней революции стала ускользать от Родзянко. Получив 28 февраля разрешение от царя сформировать новое правительство, он не смог управлять этим процессом, так как списком министров занялся Милюков. Собравшись 1 марта выехать на встречу с Николаем II в Псков, председатель Думы не был выпущен из мятежного Петрограда по требованию Исполкома Совета рабочих и солдатских депутатов. И хотя Родзянко продолжал убеждать генералов Рузского и Алексеева, что «до сих пор верят только ему и исполняют только его приказания», на деле все было совсем не так. А вскоре и сам Родзянко вынужден будет признать: «Я сам вишу на волоске, власть ускользает у меня из рук». (Показателен эпизод, случившийся 27 февраля 1917 года, когда один из солдат воскликнул во время выступления думского председателя: «Изничтожить надо этого Родзянко!»).
Узнав, что акт об отречении составлен царем в пользу брата, а не сына, Родзянко ранним утром 3 марта по прямому проводу убеждал Рузского, что «чрезвычайно важно, чтобы манифест об отречении и передаче власти вел. кн. Михаилу Александровичу не был опубликован до тех пор, пока я не сообщу вам об этом… весьма возможна гражданская война. С регентством великого князя и воцарением наследника цесаревича помирились бы, может быть, но воцарение его как императора абсолютно неприемлемо. (…) Провозглашение императором вел. кн. Михаила Александровича подольет масла в огонь, и начнется беспощадное истребление всего, что можно истребить. Мы потеряем и упустим из рук всякую власть, и усмирить народное волнение будет некому». В тот же день Родзянко принял участие в переговорах с великим князем Михаилом, настаивая на его отказе от престола.
Позже, оправдывая свое поведение в дни революции, Родзянко писал: «Конечно, можно было бы Гос. Думе отказаться от возглавления революции, но нельзя забывать создавшегося полного отсутствия власти и того, что при самоустранении Думы сразу наступила бы полная анархия, и отечество погибло бы немедленно… Думу надо было беречь, хотя бы как фетиш власти, который все же сыграл бы свою роль в трудную минуту».
После Февральской революции Родзянко продолжал руководить частными заседаниями Государственной думы, но до властных высот творцы Февраля его не допустили. Сыграв свою роль, «толстый Родзянко» стал тяготить своих бывших единомышленников. Если в августе 1915 года его имя фигурировало в одном из списков, составленных представителями оппозиции в качестве премьер-министра, то уже в 1916-м было принято решение выдвигать на этот пост князя Г. Е. Львова. Как отмечал левый кадет Н. В. Некрасов, «единодушно сходились все на том, чтобы устранить Родзянко от всякой активной роли».
Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.