Страница 11 из 21
Строила яхту фирма Шау, Тернер и Бангэм в Ливерпуле два года тому назад по заказу одного богатого баронета, страдавшего сплином. Путешествий она проделала всего два: в Капскую землю и на Ближний Восток. Плавание по морю не спасло баронета от сплина; тогда от яхты он обратился к другому, также чисто английскому средству – к веревке, которая и избавила его от тягостного мизантропического существования на земле. Повесился он на рее своей яхты, в самый день ее возвращения из плавания на Брайтонский рейд, удаливши предварительно весь экипаж.
Идея чисто британская.
Случилось это за месяц до описываемых событий. Наследники очень обрадовались, а яхту тотчас же назначили на продажу.
Андре были чужды суеверия. В тот же день он взял в Диеппе место на пароходе до Ньюгэвена, из Ньюгэвена проехал по ближней дороге в Брайтон, поспешил на яхту, тщательно ее осмотрел, сторговался и тут же уплатил за нее наличными деньгами.
Наняв лоцмана с четырьмя матросами, чтобы довести яхту до Гавра, Андре исполнил нужные формальности, наскоро купил кое-какой провизии и поплыл обратно к нормандскому берегу. Через восемь часов он был уже в Гавре. За этот короткий переезд Андре убедился, что сделал удачную покупку.
«Увеселительная яхта». При этих словах читатель, вероятно, представляет что-то непрочное, несолидное, рассчитанное только на красоту и скорость, а не на прочность и силу. Вовсе нет. Это далеко не всегда так. Что же касается яхты, приобретенной Андре, то выстроена она особенно основательно. По виду она напоминала трехмачтовую шхуну с прямыми парусами на бизань-мачте и с косыми латинскими на гроте и на фоке. Длина кузова была пятьдесят метров, водоизмещение пятьсот сорок тонн. Машина была в семьдесят две условных лошадиных силы и позволяла яхте развивать скорость до десяти с половиной узлов. Угольные камеры вмещали в себе восемьдесят пять тонн угля при расходе около четырех тонн в день.
Из сохранившегося судового дневника следовало, что ходила яхта, в среднем, со скоростью восьми с половиной узлов, другими словами, делала от пятнадцати до шестнадцати миль в час.
Таким образом, купленная яхта была судном прочным и мощным, рассчитанная на плавание и в океанах, со всеми сопутствующими морскими опасностями.
Андре оставил за яхтой то имя, которое дал ей англичанин-меланхолик, хотя непосвященному оно не говорило ни о чем. Называлась она по-английски «Блю-Бок», что значит «Голубая Антилопа». Эта антилопа, по-ученому antilope caeruloea, водится в Южной Африке, на Капе, и как дичь очень ценится местными жителями. К судну, купленному для охотничьей экспедиции, такое название подходило как нельзя больше. Написано оно было голубыми буквами по золотому полю на доске, прибитой у кормы, а спереди яхты красовалось четкое изображение грациозного животного. При данных обстоятельствах это был очень подходящий символ.
Машина и оснастка яхты были в хорошем состоянии. Требовался лишь незначительный ремонт; и если бы не внутренние переделки для устройства семи новых спален для пассажиров, то новому судовладельцу не о чем было бы и заботиться. Не будучи моряком по профессии, Андре обладал довольно обширными познаниями в мореплавании. Он их приобрел во время своих морских путешествий. Другие пассажиры обыкновенно на корабле спят, едят, пьют, играют в карты, не зная, как убить время; Андре, напротив, пользовался каждой свободной минутой для того, чтобы изучать техническую и практическую стороны мореходства. Хотя он и не имел звания капитана, но на своей увеселительной яхте мог быть полным хозяином. К себе он взял в помощники опытного шкипера дальнего плавания, чтобы тот вел корабль указанным курсом, не вмешиваясь в главное руководство экспедицией. Еще недавно это было недопустимо и яхтой должен был управлять ответственный патентованный капитан, но незадолго перед тем вышло распоряжение, в котором для приватных увеселительных яхт устанавливался целый ряд исключений из общего устава торгового мореплавания.
Фрике́ выполнил порученное ему дело очень удачно и в полном соответствии с указаниями. Он подобрал образцовый экипаж из бретонцев-матросов, которые были в восторге, что поедут на таком корабле, где не будет товаров, с погрузкой и выгрузкой которых приходится обыкновенно возиться. Фрике́ к назначенному дню привез их в Гавр и представил Андре Бреванну. Тот сейчас же допустил их на борт.
Новоприбывших моряков обуяла страсть к чистоте. Они принялись мыть, чистить и скрести корабль внутри и снаружи, от киля до верхушки мачт. Реи, паруса, канаты, все снасти были ими внимательно осмотрены и старательно исправлены, все пазы заново проконопачены; словом, яхта была отделана как бы заново.
Началась заготовка провизии. Угольные камеры и водоемы для пресной воды были заполнены так же, как кладовые и камбуз.
Так как яхте предстояло посетить места не совсем надежные, то Андре благоразумно заменил имевшиеся на ней две маленькие сигнальные пушечки одним настоящим артиллерийским орудием четырнадцатисантиметрового калибра на вращающемся станке. Большую паровую шлюпку вооружили картечницей Норденфельда; такими картечницами панцирные суда отбиваются от миноносок. Малайские острова так и кишат пиратами. Они легко могли соблазниться «Антилопой». Вооружиться на всякий случай было необходимо. Мудрая пословица гласит: «Si vis pacem, para bellum»[7].
Незаметно прошло время среди этих хлопот. Андре был так уверен в своих друзьях, что даже не писал им более. Зачем? Подробное наставление им было своевременно послано, они наверняка успели запастись всем необходимым. Андре не сомневался, что они явятся в срок.
И вот срок наступил. Еще несколько часов – и яхта выйдет в море. В последний момент яхта приняла на борт и живность: баранов, свиней, кроликов, кур, уток, гусей, индюшек. Их разместили по стойлам и клеткам, и там они громко протестовали против насилия, кто как умел: блеяньем, хрюканьем, клохтаньем, кудахтаньем, покуда морская болезнь не заставила их поневоле замолчать.
Восемь часов утра. Завтра в этот час на яхте взовьется флаг отплытия. Из трубы повалит дым. Все будет готово.
Андре встал с рассветом и наскоро проглотил чашку чая, просматривая бортовые бумаги. Он ждал почты. Последней почты перед отплытием. В дверь постучали. Вошел почтальон.
– Что это? Заказные письма? – удивился Андре.
– Несколько пакетов со вложением, – отвечал почтальон, доставая из сумки пачку пакетов и внимательно просматривая надписи на них. – Вот, извольте: всего – семь.
Фрике́ подобрал образцовый экипаж.
– Странно! – прошептал Андре, расписываясь в получении. – Очень странно!
Почтальону он щедро дал на чай, и тот ушел сияющий.
Пакеты лежали перед ним, тяжелые, толстые, каждый с пятью печатями. Андре смотрел на них с какой-то нерешительностью.
– Ясно, что от них. Неужели в последнюю минуту все струсили? Вот будет комедия. Ну, посмотрим.
Он распечатал первый попавшийся под руку пакет. В нем оказались банковские билеты – целая пачка – и коротенькая записка:
«Милый друг!
Человек предполагает, а случай располагает. Два месяца назад я был свободен. Теперь нет.
Через две недели моя свадьба. Комментарии излишни. Только это одно и мешает мне поехать с вами. Надеюсь, причина уважительная.
Впрочем, у Вас и без меня достаточно приятная компания, так что Вы и не ощутите моего отсутствия. Потерял лишь я один.
«P. S. Из-за меня Вы все-таки вошли в лишние расходы. Считаю своим долгом возместить свою долю издержек. Прилагаю двенадцать тысяч франков. Довольно ли этого?»
Андре расхохотался.
– Так! Вот он женится и потому не едет, а Барбантон уезжает, чтобы расстаться с женой. Одно другого стоит. Ну-ка, что еще мне пишут.
7
Хочешь мира – готовься к войне (лат.).