Ближе, бандерлоги!

Очаровательная Рита, жена офицера, прославившегося своим террором и преступлениями против борцов за демократию отряда русского полицейского спецназа, впервые в жизни познает тонкости неизвестного ей прежде за «железным занавесом» раскованного секса на западный манер... Возможно, эти ребята перегибают палку, но, если вдуматься, чертовски трудно их осуждать — если вспомнить, сколько их единомышленников, друзей и родных пострадали от зверств этого отряда...

— Бог ты мой! — сказал Мазур. — Во что вы меня втравили?

— А что тут такого? — с самым невозмутимым видом пожал плечами Деймонд. — В Африке, насколько я помню по вашему альбому, вы как-то раз снимали примерно то же самое — и вряд ли по принуждению. Неужели сейчас у вас возникли моральные терзания. С чего бы вдруг?

— Да к черту мораль! — яростно выдохнул Мазур. — Это даже не уголовщина, это гораздо хуже... Там, в Африке, не было ни малейшего риска посадить себе на хвост спецслужбы, зато теперь есть все шансы...

— Вас только это и беспокоит?

— А вас на моем месте не беспокоило бы? — огрызнулся Мазур. — Жена офицера полицейского спецназа... Кей-Джи-Би тут все вверх ногами перевернет...

— Не перевернет, — сказал Деймонд. — Успокойтесь. — Все просчитано заранее. Эти головорезы из спецназа, конечно, будут беситься, но вряд ли станут выносить сор из избы. Чересчур унизительно не только для мужа этой очаровашки, но для них всех. Я ручаюсь, все обойдется. Ну, а если возникнут какие-то шероховатости... Здешний парламент, если вы не знали, в подавляющем большинстве состоит из членов Фронта. Кей-Джи-Би здесь давно уже не имеет прежней силы. А у вас, Джонни в случае чего будут за спиной сильные защитники, никто вас не бросит, пока работаете исправно. В конце концов, кто выйдет на нас с вами? Она ни за что не сможет нас опознать, а те двое — парни надежные, как и все на вилле. Вот, держите, — он достал из другого кармана и протянул Мазуру тоненький не заклеенный конверт. — Премия за специфику работы. Там тысяча баков... Учитывая, что вам наверняка за эти снимки неплохо заплатят те самые бульварные газеты — не самая неудачная сделка в вашей жизни, а?

Не заглядывая внутрь, Мазур сердито сложил конверт пополам и затолкал в карман джинсов. Спросил с должной тревогой в голосе:

— Но вы гарантируете, что последствий для меня не будет?

— Гарантирую, — уверенно сказал Деймонд. — Последствий ни для кого не будет. Ее сюда привезли ночью, с мешком на голове, сняли его только в подвале, так что она ничего не видела.

— А дальше-то что?

— Да ничего страшного, — пожал плечами Деймонд. — Эти обормоты с ней побалуются уже естественным способом, кассету пошлют мужу, а ее подержат тут пару дней, увезут, целую и невредимую также ночью, с мешком на голове, вытолкнут из машины где-нибудь подальше отсюда... — он похлопал Мазура по колену. — Да, это весьма неаппетитно, Джонни. Но не забывайте о местной специфике. Мы с вами не в цивилизованном мире. Обе стороны сплошь и рядом ведут себя откровенно варварски, что поделать... Еще раз заверяю: вам абсолютно ничего не угрожает, а вот заработаете неплохо... И с девочкой не случится ничего страшного. Правда, я подозреваю, что за эти дни здешние шалуны с ней позабавятся уже по собственной инициативе — но ведь не юная школьница, в конце концов, перетерпит... Как, успокоились?

Мазур старательно делал вид, будто отходит от приступа нешуточной тревоги, успокаивается. Помотав головой, процедил:

— Интересная все же наука — социология, Питер...

— Что поделать? — невозмутимо пожал плечами Деймонд. — Уж вы-то, зарабатывая на жизнь исключительно объективом, должны меня понять. У меня, как и у вас, нет ни бабушкиных бриллиантов, ни наследства, ни капиталов в банке. А эти варвары, как вы уже убедились, платят очень хорошо. Согласитесь, в нашем с вами положении не грех иной раз чуточку и запачкаться в грязи. Согласны?

— Согласен, — угрюмо ответил Мазур, уставясь в пол. — Лишь бы все обошлось...

— Обойдется, — заверил Деймонд. — Будете спокойно работать дальше... и зарабатывать неплохие денежки. Состояния ни я, ни вы здесь не составим, но заработаем немало. Впереди еще много интересной работы... и уже без всяких эксцессов вроде только что наблюдавшегося. Ну, смотрите веселее. У вас слишком унылый вид для человека, на которого только что свалилась ни с того, ни с сего лишняя тысяча баков.

— Ладно, — сказал Мазур, обозначив бледную усмешку. — Коли уж мне платят за то, чтобы я был веселым, постараюсь не унывать. Что делать с пленкой?

— Там, наверху, уже ждет Беатрис, — сказал Деймонд. — Она вас отвезет проявить пленку. Присоедините к первой, еще парочка съемок в ближайшие дни — и можете отправлять вашего Майка в Москву. Беатрис ведь сказала, чтобы вы передали вашему курьеру, сколько ему заплатят за неурочную и, в общем, ничуть не трудную поездку?

— Да.

— Ну вот, все складывается прекрасно, дела идут отлично... Главное, ни о чем не беспокойтесь. Все обойдется. Пойдемте, Беатрис наверняка уже заждалась. На сегодня для вас никакой работы не предвидится, да и на завтра тоже. Отдыхайте и развлекайтесь. Видели, какие девочки у вас в гостинице? То-то. Развлекайтесь по полной программе. Ну, пойдемте.

В холле сидела Беатрис, вновь упакованная по высшему разряду, в той самой замшевой курточке с роскошной меховой оторочкой и джинсах с вышивкой примерно там, где в старину помещалось шитье на гусарских рейтузах-чикчирах. Выглядела она сущим олицетворением невинности, как будто прошлой ночью у Мазура гостил кто-то другой — ну, женщины это умеют великолепно, независимо от национальности и профессии...

Она отвезла Мазура в то же самое фотоателье, но на сей раз ненадолго скрылась с фотографом в задней комнате. Ждали подольше, чем в прошлый раз. И фотограф, появившись наконец, не только отдал Мазуру проявленную пленку, но и вручил Беатрис пухлый конверт, по размерам как раз подходивший для фотографий среднего размера.

Уже в машине, прежде чем включить зажигание, она сказала с чуточку лукавым видом:

— Только не выдавай меня Питеру, идет? Я попросила, чтобы Матиас сделал и мне комплект снимков...

— Выдать не выдам, — хмыкнул Мазур. — Что, возбуждает?

— Чуточку, — безмятежно сказала Беатрис. — Не вижу тут ничего извращенного. И не говори мне, что мужчин подобные снимочки не интересуют, все равно не поверю... Как, не выдашь?

— Сказал же, не выдам, — усмехнулся Мазур. — Если иные особы и дальше будут ко мне благосклонны...

— Вымогатель и шантажист, — сказала Беатрис без всякого осуждения.

— Бизнесмен, — пожал плечами Мазур.

— Ты на меня запал, бизнесмен?

— А разве на тебя можно не запасть?

— Приятно слышать... Надеюсь, ты не собираешься в меня влюбляться, ни мне, ни тебе это ни к чему...

— Не беспокойся, — сказал Мазур. — Я и забыл, когда в последний раз влюблялся по-настоящему...

«А ведь действительно забыл, подумал он не без некоторой грусти. Подруг хватало, порой не мимолетных, вот и Полина сейчас есть, и ясно уже, что это надолго, — а вот настоящей любви и близко нет...»

— Пожалуй, не врешь, — сказала Беатрис. — У тебя на лицо набежала этакая легкая печаль...

Мазур спохватился: так недолго и из роли выпасть. Постарался придать себе ухарский вид и потянулся к девушке:

— Так когда?

Она деликатно, но решительно отвела его руку:

— Могу сказать одно — непременно. А вот когда... Когда буду свободна от всех дел. Это у тебя, Пит мельком говорил, пара-тройка дней ничем не заняты, а у меня вовсю бурлит рабочая неделя без точно установленного рабочего дня... Сейчас отвезу тебя в отель и снова кинусь в гущу большой политики... точнее того, что здесь именуется большой политикой.

Отъезжая от тротуара, она вновь бросила в зеркальце знакомый уже, быстрый и цепкий взгляд. Ребуса никакого не было: еще по дороге в ателье Мазур заметил неотвязный серый «москвич», а вот ребят Лаврика высмотреть никак не мог — если они и на сей раз висели на хвосте у «хвоста», держались где-то в отдалении...