Ближе, бандерлоги!

— А что? — сказал Мазур. — Мы у себя дома, в Австралии, тоже любим за доброй выпивкой хорошо поесть. И не вяленую кенгурятину, как о нас сплетничают... — он снял трубку.

— Здесь отличные копченые миноги, — подсказал Деймонд. — Если хотите, заплатить могу я.

— Вот уж нет, — решительно сказал Мазур. — Я до сих пор чувствую себя перед вами в долгу, а в долгу я оставаться не люблю... Миноги, говорите?

Очень быстро трудами куколки-горничной стол принял облик, гораздо более приятный сердцу русского человека, нежели вчерашний аскетизм по-западному. Копченые миноги, сыр, ветчина и белый хлеб, да вдобавок фарфоровая миска с пикулями — незамысловато, но в немалых количествах.

— Вы не бывали в России, Джонни? Значит, никогда не видели, как пьют русские. Сейчас я вам продемонстрирую. Они — да и местные тоже — свою водку закусывают соленым огурцом, и со временем я понял, в этом что-то есть... Смертельный цирковой номер, барабанная дробь...

Он налил себе граммов шестьдесят, взял двумя пальцами огурчик, подмигнул Мазуру, залпом выпил, сунул в рот огурчик целиком и старательно им захрустел. Помотал головой:

— Уф... Вот так и пьют в тесном дружеском кругу что в России, что здесь.

Удивил русского человека, ага, хоть на пол падай в изумлении и ножонками сучи...

— Я, конечно, в России не был, да и здесь всего- то пару дней, однако... — сказал Мазур. — Смертельный номер повторить могу запросто.

Он налил себе примерно столько же, прикончил одним махом и сжевал огурчик. Взял копченую миногу, которых давненько уж не ел, откусил половину.

— Неплохо, — покрутил головой Деймонд. — Теперь я за вас спокоен — с такими навыками вы быстренько найдете общий язык с местными. Это что, австралийская школа? Я ни разу не был в Австралии, так уж сложилось...

— Да нет, — сказал Мазур. — Африканская. Приходилось сидеть где-нибудь на обочине под деревом и пить стаканами жуткий пальмовый самогон, который разливали из канистры. Опять- таки для установления тесных дружеских отношений.

— Понятно... Вот, кстати, об Африке. Я чертовски любопытен, собственно, это профессиональная черта социологов. Еще вчера, когда вы показывали свой альбом, обратил внимание: иные, можно сказать, вполне благопристойные снимки в явно респектабельных изданиях, тем не менее тоже подписаны псевдонимами. Почему так? Профессиональный секрет или?

— Ну, если сугубо между нами, — сказал Мазур, знавший ответ и на этот вопрос. — Бывают деликатные ситуации... Кто-нибудь может по фото опознать страну — а мне бы по ряду причин не хотелось, чтобы знали, что я бывал именно в этой стране.

— Я о таких вещах чуточку наслышан, — сказал Деймонд. — Социологу приходится иметь дело с самыми разными сторонами жизни... Нелегальным образом через границу, а?

Мазур уклончиво усмехнулся:

— Вообще-то в Африке сплошь и рядом граница — чисто условное понятие, более условное даже, чем ваша граница с Канадой. А с визами иногда бывает сущая заморочка: когда возникают разные проволочки, когда визы иностранцам вообще не дают, если в стране какая-нибудь заварушка...

— Отчаянный вы парень, Джонни, я погляжу…

— Это все здоровый цинизм, — сказал Мазур. — Я ведь говорил вчера: риск порой очень хорошо оплачивается... Значит, вы бывали в России? Давно?

— С полгода назад.

— И как там у них?

— Если коротко, бардак фантастический. Почище, чем здесь.

«Самое печальное, что он все верно охарактеризовал в двух словах, сердито подумал Мазур. Именно так и обстоит, увы...»

— А для человека моей профессии там есть что-нибудь интересное? — спросил он. — Что-нибудь, что стоило бы трудов и риска?

— Как вам сказать... В самой России, пожалуй, нет. А вот кое-где по окраинам кипят страсти не хуже африканских, с резней и отрубленными головами, примерно как на иных ваших снимках. У меня, слава богу, не было необходимости туда соваться. Да и вам бы не советовал, при всем вашем опыте. Там действительно пожарче, чем в Африке...

«Сам знаю, сердито подумал Мазур. Видывал...»

— Вы что, всерьез собрались в Россию?

— Начинаю к этому склоняться, — сказал Мазур. — Африка и Южная Америка любителям остренького уже, признаться, чуточку поднадоели — одно и то же, ничего принципиально нового. А здесь, такое впечатление, ничего достойного внимания или, будем откровенны, приличного чека от какой-нибудь редакции, похоже, не дождешься. Сонное царство. Эта история, из-за которой я получил по физиономии, и доллара не стоит.

— Не торопитесь делать выводы, — сказал Деймонд, наливая по второй. — Во-первых, весьма даже не исключено, что и здесь может произойти что-то интересное для такого парня, как вы (он глянул что-то очень уж многозначительно). А во- вторых... Честно признаться, у меня к вам деловой разговор, Джонни. Я хоть и книжный червь, но все же американец и прекрасно понимаю, что такое бизнес. Мое предложение может оказаться небезынтересным для вашего бизнеса...

Внутренне Мазур возликовал: вот оно, очень похоже! Но, сохранив на лице невозмутимость истого коммерсанта, спросил:

— Звучит заманчиво... А поконкретнее можно?

— Охотно, — сказал Деймонд. — Будь мы персонажами шпионского романа, можно было бы сказать, что я вас вербую. Но поскольку мы с вами олицетворяем своими персонами далекие от шпионажа профессии, следует употреблять другие термины. Я просто-напросто хочу предложить вам поработать на здешний Национальный Фронт. В качестве, естественно, фотографа.

Мазур изобразил на лице некоторое размышление. Протянул:

— Вообще-то я привык работать сам на себя... Но если на кону хорошие деньги...

— Хорошие, — заверил Деймонд.

— Тогда почему бы и нет? Я, правда, не вполне понимаю, зачем им именно я? Здесь что, нет людей, способных управляться с фотоаппаратом?

— Людей хватает, — сказал Деймонд. — Но тут мало одного умения обращаться с фотоаппаратом.

Многое зависит и от личности того, кто жмет на кнопку. Кое-кому здесь пришло в голову, что необходим как раз фрилансер вроде вас: человек западного мира, имеющий выходы на немалое, надо полагать, число изданий самого разного толка: от вполне респектабельных до откровенно бульварных. К тому же ваш опыт вас, несомненно, научил, что бывают разные деликатные дела, когда кого попало с улицы не позовешь.

— В точку, — сказал Мазур. — Побултыхался в сложностях жизни. Как же...

— Вот потому ваша кандидатура и вызывает интерес. Ваша работа четко делилась бы на две части: в одних случаях вас будут просто наводить на события, где вы сможете сделать снимки, на которых сможете неплохо заработать. В других готовы сами платить деньги, чтобы вы для них что-то отсняли и отправили в те или иные издания, с которыми поддерживаете отношения. Либо одно, либо другое. Что скажете?

— Пожалуй, можно согласиться... — задумчиво сказал Мазур.

— Вот и прекрасно. А поскольку мы имеем дело с самой натуральной грубой прозой жизни...

Он достал бумажник и аккуратно выложил рядком на скатерть пять стодолларовых банкнот. Пояснил:

— Это даже не аванс — попросту бонус. В знак серьезности намерений ваших потенциальных работодателей. Чтобы вы отнеслись к делу серьезно и поняли, что пустословием тут и не пахнет ничуточки.

— Можете быть уверены, я уже отношусь к делу серьезно, заверил Мазур. — При таких бонусах...

И он сделал якобы непроизвольное движение, чтобы взять деньги со стола. Деймонд поднял ладонь:

— Одну минуточку, Джонни... Я бы хотел, чтобы вы всецело прониклись серьезностью ситуации. Нигде и никогда деньги не платят просто так, вам эта нехитрая истина должна быть прекрасно известна.

— Разумеется, — сказал Мазур.

— В таком случае мне бы хотелось, чтобы вы накрепко уяснили одно: вам следует держать язык за зубами. Письменных контрактов никто заключать не будет, это не нужно ни им, ни вам. Но я с этой публикой общаюсь уже два года и хочу предупредить со всей серьезностью: порой она может быть и весьма опасной. Честно расплачиваться они умеют, но с тем же успехом в случаев излишней болтливости способны...