Страница 28 из 32
Главные герои романа тоже совсем не такие, как в ролике. Читаем в тексте: «чернявый Гугер был маленьким, в остроносых туфлях, в тугих джинсах, в чёрной майке и бейсболке задом наперёд». Видим на экране: упитанный широколицый парень в широких бриджах. В романе: «У рослого Валерия обозначился аккуратный гуманитарный животик». К тому же герой полноватый блондин, а в ролике – худощавый черноволосый юноша.
А ведь при чтении книги персонажи неизбежно будут ассоциироваться с экранными образами. И здесь буктрейлер напоминает мелкое детское хулиганство – пририсовывание героям усов и бород. Выходит, сам по себе трейлер чудо как хорош, но с романом не вполне стыкуется. Фактически те же претензии часто предъявляют и к экранизациям, что заставляет вспомнить старую шутку: «Купите эту замечательную книгу, пока её не загубил Голливуд».
Эта оппозиция иногда используется в книжной рекламе. Например, рекламная кампания креативного агентства «Agency Air», организованная для бельгийского книжного магазина «Filigranes» (2008), проводит идею о том, что кино навязывает какой-либо один взгляд на произведение, тогда как чтение создаёт персональную картину происходящего. На постерах отражены возможности визуальной интерпретации «Метаморфозы» Кафки разными направлениями кинематографа. «Make your own movie: read a book», – призывает слоган. – Сними собственный фильм: прочитай книгу.
Портфолио двойника
Основной механизм создания буктрейлера – перекодирование слова в изображение, перевод вербальных знаков в визуальные. Текст подвергается трансформации, но частично сохраняется – в виде выводимых на экран цитат, озвученных реплик персонажей или закадровой речи. Однако перекодировка каналов восприятия не всегда адекватна и продуктивна – и это ещё один минус трейлеров.
Для доказательства возьмём ролик по дебютному роману Яны Вагнер «Вонгозеро». Текстовая заставка: «Событие лета-2011 – захватывающий роман-катастрофа». Далее видеоряд: степь → грозовые облака → какое-то массовое не то шествие, не то бегство → зарево пожара → фрагмент теленовостей об открытии нового вируса гриппа → снова зарево пожара → хирургическая операция → вид скоростной трассы из движущегося автомобиля → зелёный росток размером с добрую пальму на фоне зимнего леса → превращение этой картинки в обложку книги → снова шоссе → цветущий луг с горами вдали…
Последовательно выводимый на экран текст: «Даже в таком прекрасном мире никто не застрахован от смертельного вируса… Когда всё вокруг рушится… Что спасёт мир?.. Кого спасёшь ты?.. Кто спасёт тебя?.. Когда рушится мир, спасёт только любовь!.. Скоро!.. Всё случится в июне».
Первый же вопрос: чем сюжет этой книги отличается от множества похожих историй, в центре которых смертельная болезнь, техногенная катастрофа или стихийное бедствие? Убрать вирус гриппа – и вполне можно пускать как рекламу ретропоказа «Терминатора». Вопрос второй: что даёт для представления о книге многократный повтор одних и тех же образов? Создание атмосферы – вряд ли: она вполне ощущается и при однократной демонстрации каждой картинки. Знакомство с сюжетом – тоже едва ли: картинки клишированные и однотипные. Остаётся предположить самое банальное: необходимость выжать запланированный хронометраж.
Большинство отечественных буктрейлеров создаются пока в жёсткой системе стилевых клише и с ограниченным набором визуальных приёмов. Музыка, образность, фон, текстовые нарезки, закадровая речь – всё очень предсказуемо и легко заменяемо. А ещё возникает иллюзия, будто текст «преображается» видеорядом, как хрущёвка – евроремонтом. Причём для этого достаточно нескольких сценарных матриц, повторяющихся алгоритмов, общих слов и «жанровых фраз».
Инженеры связанного с культурой программного обеспечения обычно предлагают нам мир, в котором каждое культурное высказывание выглядит как новенькая маленькая программа, которая может быть чем угодно. Эти сладкие грёзы имеют неприятный побочный эффект. Если каждое культурное произведение есть новенькая маленькая программа, то все они выстроены на одной стартовой линии и созданы с использованием тех же ресурсов, что и любая другая.
Что в результате? При первичном знакомстве с книгой складывается ложное представление о равенстве произведений разного художественного уровня. На одной стартовой позиции оказываются талантливый роман и серийная поделка. Конечно, профессионал или просто опытный читатель быстро во всём разберётся, остальным же будет не так-то просто отличить шедевр от мусора.
Любопытно, что само слово «трейлер» произошло от английского глагола «тащить», образованного от существительного «след». Буктрейлер тянет, ведёт, двигает книгу. Вопрос – куда? И какой след оставляет этот путь…
Пройти «Скотный двор» с кубиком
Помимо буктрейлеров, современность располагает ещё множеством технологий и практик «овнешнения» литературы, её преобразования во вторичные визуальные продукты: реклама, игры по книгам, графические романы, анимированные книги.
Наверное, раньше всего из названного появилась «литературная» реклама – обыгрывание книжных сюжетов и художественных образов в продвижении товаров. Так, знаменитое дореволюционное «Товарищество „Жорж Борман“» выпускало леденцы с портретами русских писателей и цитатами из их произведений. Кондитерская фабрика «Большевик», в позапрошлом веке именовавшаяся «С. СГУ и К°», производила «конфекты» «Гоголь» с иллюстрациями и фрагментами повестей, фирма «Динг И. Л.» – шоколад «Стихотворения Некрасова» с поэтическими отрывками, Торговый Дом «Каргин И. В. и Савинов А. А.» (нынешняя шоколадная фабрика «Россия») поставляла сладкоежкам карамель «Отелло». А владелец «Паровой фабрики конфет, пряников и макарон» Д. Кромский догадался запустить производство шоколадок с фрагментами сказки «Василиса прекрасная», которые надо было собрать и составить из них целый текст.
Нынешние аналогичные опыты куда как смелее, но гораздо менее изящны. На этикетке пива «Товарищ Бендер» и билетах лотереи «12 стульев +» можно увидеть цитаты из произведений Ильфа и Петрова. Ещё дальше пошёл рекламист Илья Зорин, украсивший упаковки презервативов портретами русских классиков и двусмысленными заглавиями: «Я не хочу печалить вас ничем», «Человек в футляре», «Облако в штанах» и т. п.
Очень популярно также заимствование писательских фамилий, имён персонажей, книжных заглавий для вторичных наименований: водка «Пушкин», сметана «Простоквашино», мороженое «Гулливер», конфеты «Незнайка», мягкая мебель «Обломов», отель «Достоевский», ресторан «Братья Карамазовы», клуб «Гоголь», небоскрёб «Высоцкий»… И вновь здесь важна исключительно форма, содержание же часто подвергается искажениям и трансформациям. Справедливости ради признаем, что и в прошлом художники имели свойство путаться и ошибаться, зачастую тоже не читая самих произведений. Например, на фантике упомянутых конфет «Отелло» мавр нарисован белолицым, а его жертва – мирно спящей в постели [l].
Куда большей содержательной и детальной точности требуют игры по книгам. Основу таких развлечений составляют чаще жанровые романы с яркой интригой – приключенческие, фантастические, детективные. Есть настольные игры по «Трём мушкетёрам» и «Шерлоку Холмсу», «Хоббиту» и «Ведьмаку», «Дракуле» и «Сумеркам», «Властелину колец» и «Хроникам Нарнии», «Гарри Поттеру» и «Игре Престолов», произведениям Лавкрафта и Пратчетта… Не забывают создатели игр и классику – «Дон Кихот», «Беовульф», «Моби Дик», «1984», «Скотный двор», «Маленький принц», «Имя розы»…
Материалом для игр становится также отечественная литература: «Метро 2033» Дмитрия Глуховского, «Тайный город» Вадима Панова, «Дозоры» Сергея Лукьяненко, «Коронация» Бориса Акунина… Уже подбираются и к классике – готовится к выпуску настольная игра по мотивам «Преступления и наказания». Иногда за основу берут лишь самую общую канву либо ключевой мотив исходного произведения – как, например, в игре «12 стульев».