Страница 7 из 9
Вспомним уже цитировавшуюся книгу Н.М. Пржевальского, в которой он причинами иммиграции корейцев называл «густую населенность Корейского полуострова и развившиеся там вследствие этого нищету и пролетариат», а также «грубый деспотизм, оковавший собою все лучшие силы народа». А вот высказывание по этому поводу известного сибирского историка и публициста В.И. Вагина (1875 год): «Не менее важно было это переселение и в политическом смысле. Оно составляло явный протест корейского населения против деспотизма его правительства. Оно в то же время доказывало, что русский порядок управления корейцы предпочитают всем другим известным им порядкам». Соглашаясь с причинами переселения, указанными Н.М. Пржевальским, В.И. Вагин добавляет к ним тягость военной службы: по его мнению, «значительное число перешедших к нам корейцев были военные дезертиры».
Почти через 20 лет после Н.М. Пржевальского, в 1885 году, газета «Восточное обозрение» (Иркутск) называла причинами переселения корейцев в пределы России своеволие дворян, продажность и злоупотребления чиновничества, отсутствие правильного судопроизводства, произвол, жестокость и рабство в Корее… «Такое значительное переселение корейцев в наши пределы объясняется разнообразными причинами, с одной стороны сильным истощением почвы в прилегающих к нам северных провинциях Кореи, рядом неурожаев и самой беззастенчивой эксплуатацией населения местными корейскими чиновниками, известными на всем Дальнем Востоке за искусных взяточников; с другой стороны наличием в наших пределах почвы, подходящей вполне для их культуры, и особенно предупредительное к ним отношение первых русских начальников края» – это выдержка из отчета 1912 года уполномоченного российского МИДа В.В. Граве.
Н.А. Насекин, чиновник по особым поручениям при Приамурском генерал-губернаторе, в историческом очерке «Корейцы Приамурского края» (1896 год) отмечал, что, кроме «нужды и голода, вызванных бесконечными вымогательствами алчных корейских чиновников», одной из причин «явилось твердое убеждение корейцев, что в России они получат полноправность, которой были лишены в Корее до того, что никто не располагал не только своей собственностью, но и жизнью».
Уже упомянутый А.Я. Максимов в книге «На далеком Востоке» так говорил о мотивах перехода корейцев в Россию: «Чтобы выяснить истинные причины замечательной эмиграции азиатской, дикой народности в русские пределы, следует обратить внимание на то тяжелое, исключительное положение, в котором находятся корейцы на своей родине. Корейское правительство обращается с подданными своевольно и бесчеловечно. Народной собственности в Корее не существует; все безраздельно принадлежит владеющему классу: сбережения отбираются в казну. При себе разрешается иметь только необходимую пищу, одежду и живность: деньги для народа – запрещенный плод. Кореец счастлив, если у него есть горсть рису – утолить голод и чашка воды – утолить жажду; он рад отдать все, чтобы только была оставлена ему его жизнь, а также не были бы затронуты жизнь и спокойствие его семейства».
Чтобы не создавалось впечатления, что подобное мнение о положении в Корее высказывали только российские авторы, приведем цитату из книги «История Кореи», изданной в наше время в Сеуле.
«В XVIII веке при королях Ёнчжо и Чончжо благодаря политике примирения в стране наступил период относительной стабильности и порядка. Однако после Чончжо, при королях Сунчжо, Хончжоне и Чхольчжоне, был установлен так называемый режим влиятельных кланов. В это время короли были отстранены от практической политики и превратились в символические фигуры… Свыше 60 лет, сменяя друг друга, страной правили два клана – ан-донские Кимы и пхунъянские Чо. Они проводили политику, отвечающую интересам своих кланов, установили деспотические порядки… Действия кланов порождали произвол чиновников, вели к возникновению все новых налогов, усиливали тяготы и страдания простого народа.
Среди местных чиновников, которые опять вышли из-под контроля центрального правительства, царили коррупция, мошенничество, безнравственность. Это поставило государственную казну в крайне тяжелое положение (основными источниками дохода служили поземельный, военный и натуральный налоги).
Местные чиновники не гнушались никакими способами, чтобы увеличить свое богатство, они ужесточали поборы, прикарманивали собранные средства, взваливая на плечи крестьян непосильное бремя и опустошая государственную казну.
Неурожаи и эпидемии привели к массовому росту числа голодающих и беженцев, крестьяне терпели неслыханные бедствия. Однако жалобы народа не доходили до двора. Терпению народа наступил предел. То тут, то там вспыхивали народные восстания, во главе которых, как правило, становились обедневшие местные дворяне… Так произошли и восстания в Чинджу и Кэрёне при короле Чхольчжоне (1849–1863). Общество пребывало в состоянии хаоса, жизнь стала невыносимой и жестокой…
К 1860 году Корея столкнулась со сложными внутренними и внешними проблемами. Просуществовавший свыше шести десятилетий режим правления дворянских кланов привел к развалу общественно-политической системы страны. Население бедствовало. Повсеместно вспыхивали народные восстания…» (История Кореи. «Международное Радио Кореи», KBS. Институт международного образования при министерстве просвещения Республики Корея. Сеул, 1995).
И, наконец, письменное свидетельство самих корейцев-переселенцев. В 1885 году представители Хабаровского корейского общества в докладной записке городскому полицеймейстеру так писали о своем прошлом: «В бывшем нашем отечестве, Корее, малый надел земли, постоянный неурожай хлебов, громадные налоги, деспотическое правление начальства, как это вообще свойственно нецивилизованным азиатским правителям, вынудило нас во избежание смерти от голода, жестокого наказания корейского начальства за недоплаченные гроши недоимки, переселиться в Россию, исключительно в Приморскую и Амурскую область, тем более потому, что у нас, в Корее, постоянно распространяется молва (что оказывается в действительности) о гуманном отношении к подведомственному народу русского начальства, о громадном пространстве русской территории, богатой плодородной почве и об умеренных налогах».
Почему не раньше?
Возникает только один вопрос: что же мешало корейским крестьянам переходить на эти территории, фактически бывшие бесхозными, до начала 1860-х годов? В советской и российской исторической литературе, как мы уже показали, считается, что на неразграниченных до 1860 года областях «между рекой Уссури и морем» корейцы по каким-то причинам массово не проживали (в отличие от китайцев-манз). Этим вопросом задается и процитированная нами выше С.Г. Нам: «Тогда чем объяснить то, что территория Южно-Уссурийского края, отделенная от Корейского полуострова не какой-либо могучей стихийной преградой типа Великого Тихого океана или неприступного Гиндукуша, а всего лишь относительно небольшой, проходимой во многих местах вброд рекой Туманган…, до 1863 года оказалась столь недостижимой и недосягаемой для корейцев?».
Этот вопрос также подробно рассмотрен в уже упоминавшейся работе А.И. Петрова «Корейская диаспора на Дальнем Востоке России…». По его мнению, главную роль играл категорический запрет на эмиграцию из страны: законы королевства Корея под страхом смерти запрещали подданным покидать свою этническую родину. К тому же китайское правительство в лице маньчжурских чиновников также требовало от Кореи прекратить переселение корейских крестьян на ставшие российскими земли. По мнению А.И. Петрова, «переселение корейцев на территорию России воспринималось китайскими властями… как усиление присутствия русских, что было для них крайне нежелательным». Более подробно этот аспект проблемы переселения корейцев рассмотрен в работе того же автора «Корейская эмиграция на российский Дальний Восток и позиция цинского Китая: 1864–1884 гг.». Кроме того, у китайских и корейских чиновников были и чисто корыстные соображения: в лице корейских крестьян, покидающих свою страну, они лишались некоторой части своего личного дохода в виде налогов и поборов. Тут уместно напомнить уже приводимую выше цитату из воспоминаний Е.С. Бурачка: о том, что «китайские чиновники… лишаются нескольких лан серебра… с каждой семьи» (имеется в виду – уходящей из Кореи).