Страница 11 из 15
Глава 3
Божье расположение
Событие на площади
Поговорка «человек предполагает, а Бог располагает» неоднократно подтверждалась в жизни Леона. После того, как планы в области раввинской карьеры рухнули, причем явно с помощью Божьего вмешательства, это же вмешательство, не менее явно, сыграло важную роль в его будущих планах. Не узнавая и не понимая Божьего водительства, Леон дважды соприкоснулся с Новым Заветом, но ему хотелось отбросить и забыть пережитое, он решительно направился к новым целям.
Однажды в комнату, которую Леон снимал у знакомых евреев, вошел сын хозяина и взволнованно рассказал ему о том, что он только что увидел на улице: «Какой-то еврей распространял трактаты и книги на еврейском языке и идиш, и это ужасно возмутило всех, живущих вокруг евреев. Улица усыпана разорванными трактатами и книгами, а сам книгоноша едва унес ноги после грубого нападения!» Леону очень захотелось самому увидеть, что творится на улице, потому что это было явно нечто необыкновенное. Почему нужно нападать на еврея только за то, что он распространяет литературу на еврейском и идиш? Зачем нужно уничтожать его литературу? Тут Леон сообразил, что это событие может представить огромный интерес для него. Он помчался на место происшествия. По пути встретил раскрасневшегося еврея с помятыми и порванными трактатами в руках. Леон спросил его, видел ли он все происшедшее на площади. Тот ответил: «Да, я видел это и сам принял участие в изгнании мешамуда! Теперь он никогда больше не посмеет раздавать свои книги».
Придя на площадь, Леон увидел там евреев, возмущенно обсуждавших происшедшее, а вокруг все еще валялись обрывки литературы. Леон осторожно поднял несколько листовок. Они были написаны на идиш, и Леон был разочарован, потому что он больше интересовался еврейской литературой. Идиш считался жаргоном простонародья. Отбросив эти первые листки, он поднял другие и нашел на одном из них печать с адресом, где можно было заказать литературу на разных языках.
Несмотря на внутреннюю тревогу при воспоминании о последствиях первого знакомства с «запретной книгой», Леона тянуло пойти по указанному адресу. Стараясь быть осторожным, он, как евангельский Никодим (Иоан. 3 гл.), пошел туда под вечер. Дверь ему открыл приветливый человек, пригласил войти, несколько раз повторив еврейское приветствие: «Шалом алейхем!»
Адрес был правильным, но, глядя на типичного еврея с черной бородой, Леон с удивлением спросил его, где он может купить «Брит Хадаша». «Вы можете получить ее здесь», – ответил мужчина и начал задавать гостю вопросы, пытаясь побольше узнать о нем. Он хотел выяснить, почему Леона интересует именно эта книга. Стоя перед этим человеком, как на раскаленных углях, юноша пытался избежать разговора. Он спешил получить книгу и поскорее уйти, но господин Зильберштейн, хозяин дома, не торопился завернуть и передать книгу Леону. Последовавшие вопросы на какую-то тему вызвали раздражение и горячий спор.
Попранное сокровище
Господин Зильберштейн хотел знать, был ли Леон на площади, когда евреи напали на него. Отвечая на этот вопрос, Леон поинтересовался, почему тот раздает литературу, заведомо зная, что она будет уничтожена фанатиками. С грустью в голосе Зильберштейн ответил: «Если бы только наш народ знал, что он попирает ногами сокровище, уничтожает Слово Жизни, люди бы никогда этого не делали! В духовной слепоте они отвергли Мессию, о Котором говорится в этих книгах. Я пускаю хлеб свой по водам, и он в свое время принесет плод».
Леон был поражен, когда Зильберштейн, несмотря на то, что его прогнали и побили, сказал о евреях: «наш народ». Он привел текст из Евангелия, в котором Мессия проявляет сострадание к Своему рассеянному народу, заблудшим овцам дома Израилева, и добавил: «Господь Иисус велел нам любить врагов и молиться за ненавидящих нас без причины».
Искренность свидетельства Зильберштейна произвела сильное впечатление на Леона. Впервые в жизни он стоял лицом к лицу с евреем, который верил в Иисуса как в Мессию и проповедовал Его учение открыто и бесстрашно. Это было слишком для Леона, и он считал своим долгом возразить этому человеку. Талмудская схоластика, совокупно с современными знаниями и взглядами, была оружием Леона против Зильберштейна, но тот смело пользовался обоюдоострым мечом Божьего Слова, цитируя одно за другим тексты из Священного Писания. С каждой минутой Леон умышленно накалял обмен мнениями, а Зильберштейн проявлял исключительное терпение и понимание выдвигаемых Леоном аргументов. Однако цитаты из Нового Завета о покрывале Моисея на глазах и сердцах евреев (2 Кор. 3:13–17) и цитаты из Торы только подлили масла в огонь, и Леон снова попросил Зильберштейна дать ему желаемую книгу, чтобы поскорее уйти из дома, в котором ему стало слишком жарко.
Зильберштейн объяснил Леону, что ему нечего бояться, потому что если даже кто-нибудь придет, это будет либо такой же ищущий человек, как он, либо тайный верующий в Мессию, каковых в городе немало. Последнее утверждение удивило Леона, но он ничего не сказал, быстро распрощался с Зильберштейном и буквально побежал домой, спрятав запретную книгу под пальто.
Внутренняя борьба
Свидетельство Танаха[14], всей еврейской Библии, которую Зильберштейн называл «удостоверительными документами, подтверждающими мессианство Иисуса из Назарета», было действительно поразительным. Хотя Леон почти наизусть знал все приведенные цитаты и еще множество других текстов, ему никогда не приходило в голову, что они относятся к Иисусу. Он не мог видеть связи между ожидаемым Мессией Израиля и христианским Иисусом других народов. Для него это стало самым ужасным камнем преткновения и толкало его на новые споры с этим человеком, которого он считал обманщиком, впавшим в ересь, т. е. нешоме.
Леон чувствовал, что оспорить доводы этого человека – его священный долг, и считал бы великой победой, если бы ему удалось возвратить его в еврейскую веру. Но каждый раз цитаты Зильберштейна и простые доводы на основании Священного Писания только еще больше тревожили разум Леона и усиливали его внутреннюю борьбу.
Прошло несколько недель, и Леон опять пошел к Зильберштейну. Они продолжили прежний спор, начатый во время прошлого посещения. Заметив, что Зильберштейн не очень силен в раввинских и философских аргументах, Леон усложнил спор применением цитат из Ветхого Завета, смешивая их с софистикой и уловками раввинских толкований. Со временем Зильберштейн привязался к своему противнику и приглашал его к себе как можно чаще. Леон, со своей стороны, хотя и был очень занят, заинтересовался беседами со своим оппонентом, хотя и не слишком внимал его объяснениям. Когда свет истины относительно Мессии начал просвещать ум Леона, это вызвало обратный эффект и очень глубокую реакцию, больше прежнего усугубившую внутреннюю борьбу в его душе. «Это не может быть правдой, – говорил он себе, – если Иисус – Мессия, тогда весь еврейский народ находится в затруднительном положении, потому что отверг Его. И тогда все потеряно и надеяться больше не на что…» Леон вдруг понял текст из Плача Иеремии, примененный апостолом Павлом в Деяниях апостолов (17:25) к Иисусу из Назарета как Мессии: «Дыхание жизни нашей, помазанник Господень, пойман в ямы их, тот, о котором мы говорили: под тенью его будем жить среди народов» (Плач Иеремии 4:20).
Мысли о судьбе своего народа, который он беззаветно любил, угнетали Леона. Зная, с какой тоской и нетерпением евреи ожидают своего Мессию, он не мог себе представить, что в истории Израиля могло быть время, когда этот народ отверг Того, Кого так ожидал! Ведь Христос мог доказать им, что Он – обещанный Мессия, и тем самым удовлетворить их ожидания и тоску. Невольно в сознании Леона возникла та же мысль, которую апостол Павел выразил в одном из своих посланий: «…Мы проповедуем…премудрость Божию, тайную, сокровенную, которую предназначил Бог прежде веков к славе нашей, которой никто из властей века сего не познал; ибо если бы познали, то не распяли бы Господа славы» (1 Кор. 2:7–8). Павел сказал в синагоге в Антиохии: «…Жители Иерусалима и начальники их, не узнавши Его и осудивши, исполнили слова пророческие, читаемые каждую субботу…» (Деян. 13:27). Леон был готов отказаться от всего этого как от относящегося к прошлому. Если отвержение Христа было народной ошибкой, тогда ее уже нельзя исправить.
14
Танах – название Ветхого Завета по первым буквам входящих в него текстов: Тора, Небиим (Пророки), Ктувим (Писания). В русском языке устоялось именно такое прочтение.