Страница 78 из 98
Вплотную подойдя к ремонтируемому участку, один из «чекистов», шедший чуть впереди, — очевидно, старший группы, крикнул:
— Эй, сапёры! Посторонись!
Частухинские бойцы, как и было предусмотрено, не выпуская из рук валежины, расступились вправо и влево, освобождая проезжую часть.
— Кого пымали, служба?
— Не твоего ума дело… Осади назад, кому говорят?
В это время у старшего, видимо, шевельнулось подозрение об опасности движения между обступившими дорогу с двух сторон хотя и безоружными, но численно превосходящими «конвой» красноармейцами. Он быстро обернулся к своим:
— Сворачивай в поле, стороной обойдём!
Решение это выглядело оправданным и с точки зрения здравого смысла, и, вероятно, исходя из правил конвойного устава.
Возникла непредвиденная ситуация. Если «отряд» сойдёт с дороги, безоружные бойцы с валежинами в руках окажутся бессильными против стрелкового оружия парашютистов. Весь хитроумно придуманный Леонидом Евдокимовичем Частухиным план задержания диверсантов готов был рухнуть в одно мгновение.
И тогда старший лейтенант Частухин, ни на секунду не задумываясь о собственной безопасности, как он это делал всегда и в довоенные годы своей службы в милиции, и во все дни, проведённые на войне, а просто естественно подчиняясь раз и навсегда принятым им для себя нравственным обязательствам безоговорочной верности своему профессиональному долгу, выскочил из-за кустов, где он сидел рядом с капитаном Бузиным, и, отвлекая на себя внимание, выстрелил вверх из пистолета.
По всем законам человеческой реакции на неожиданность все парашютисты, как один, повернулись в сторону Частухина. И в ту же минуту стоявшие в центре «отряда НКВД» оперативники (руки у них были свободны — они же находились среди «своих») бросились на «конвоиров».
— Вали их!! — бешено закричал Частухин, давая, наконец, своим ребятам команду выполнять план задержания.
План этот, в общем-то, был предельно прост. Ухватившись по нескольку человек за одну валежину и держа её прямо перед собой, бойцы устремились на парашютистов, потерявших на мгновение способность ориентироваться из-за стольких неожиданностей сразу — выстрел, измена «дезертиров», нападение безоружных стройбатовцев…
И этого мгновения, возникшего благодаря инициативе оперативников, обоих коренастых старших лейтенантов и юного, мальчишеского вида лейтенанта в заплатанных телогрейках, было вполне достаточно для того, чтобы план старшего лейтенанта Леонида Евдокимовича Частухина был реализован во всей своей полноте и безыскусной надёжности.
Вооружённый человек ждёт нападения на себя прежде всего от вооружённого человека. Диверсант готов защищаться от ножа, финки, пистолета, автомата. Не ждёт он только нападения от человека с поленом, бревном, жердиной или — как в данном случае — с валежиной. Обыкновенной, мирной, строительной валежиной, несколько сотен которых уже лежало на старой грунтовой дороге, выравнивая её выбоины. Вернее, может ждать, но не видит в этом предельной опасности, степень его готовности отразить нападение невольно преуменьшена. Оружие даёт вооружённому сознание своего превосходства над безоружным.
Частухин поставил перед бойцами своего второго взвода простую, как ясный день, задачу: ухватившись по нескольку человек за каждую валежину, в момент наибольшего сближения с парашютистами внезапно по команде устремиться на них с разных сторон, держа каждой группе прямо перед собой плашмя валежину, и, ударив ею и силой разбега шпионов в грудь или в спину, свалить их всех живыми на землю.
А там уж на земле не будет разницы кто с оружием, а кто без него. Русский кулак — он всех подравняет.
Конечно, была для безоружных бойцов опасность зазеваться, замешкаться, оступиться, споткнуться, ударить вразнобой. Но ведь и оперативники капитана Бузина, сразу давшись в руки агентов ещё на месте приземления, подвергали себя не меньшей, если не большей, опасности.
Да, опасность была. Но в укрытии сидело два вооружённых взвода. Да ещё был взвод на флангах. Да ещё за флангами были свои. Нет, никуда было не деться шпионам. Важно было только в самую первую минуту поразить их дерзостью замысла, ошеломить, обескуражить, взять живьём.
План удался почти во всём. Правда, сразу же после пистолетного выстрела старший группы парашютистов успел всё-таки полоснуть по Частухину автоматной очередью, но Леонид Евдокимович, предвидя это и упреждая очередь, сразу же после своего выстрела рухнул ничком в траву, и пули веером разлетелись над его головой.
Вторую очередь старший десанта послать не успел. Сбитый с ног сильнейшим ударом в спину тут же сломавшейся жердины, он полетел на землю, ремень автомата лопнул, сверху на него упало сразу несколько человек, подмяли под себя, придавили, начали душить, несколько рук оборвало кобуру с пистолетом, а потом какая-то чудовищная по своей силе рука ударила ему тремя кулаками сразу в челюсть и оглушила…
Теряя сознание, старший десанта успел заметить, что рядом с ним валятся на дорогу его люди, прекрасно обученные всем индивидуальным рукопашным способам защиты и нападения, но бессильные против этого неожиданного, общего, единовременного, коллективного натиска многих людей с их нелепыми валежинами и жердями наперевес.
Схватка действительно была скоротечной. И хотя со стороны она, может быть, и напоминала то самое беспорядочное сплетение человеческих тел, которое дети называют куча-мала, конечный результат был достигнут: все девять диверсантов были взяты живыми. В разорванных, располосованных гимнастёрках, со следами ударов на лицах — синяками и кровоподтёками, они стояли теперь, сбившись в кучу, посередине дороги, окружённые вооружёнными и безоружными бойцами частухинской роты.
А среди нападавших жертвы были. В шуме, возне, тяжёлом дыхании, криках и ругани неожиданно и яростно вспыхнувшей рукопашной борьбы коротко и глухо грохнуло несколько выстрелов в упор…
В десяти шагах от дороги на шинели с безжизненно запрокинутой навзничь головой лежал мёртвый молодой лейтенант. Рядом с ним с каменно тяжёлыми лицами громоздились в своих заплатанных телогрейках плечистые, коренастые оперативники, комкая в кулаках пилотки. Капитан Бузин, встав на колени перед лейтенантом, слушал его сердце, но ничего уже нельзя было сделать: мальчишеского вида оперативник был убит наповал.
В роте Частухина оказалось четверо раненых: двое — легко и двое — тяжело.
По представлению капитана Бузина, который в подробном рапорте командованию очень высоко оценил оперативные способности старшего лейтенанта Частухина при задержании и обезвреживании группы немецких агентов-парашютистов, Леонид Евдокимович был освобождён от должности командира роты и откомандирован в распоряжение отдела контрразведки стрелкового корпуса.
— Давай, Частухин, возвращайся к специальности, — сказал Бузин, — нечего тебе квалификацию терять. У нас полно работы, людей не хватает, а ты отсиживаешься в своей роте.
На новом месте работы и в самом деле было невпроворот. Целыми днями метался Леонид Евдокимович в составе подвижных оперативных групп по деревням и посёлкам, участвуя в ночных засадах и прочёсываниях местности. Сведения о появлении немецких шпионов поступали со всех сторон. Командование вермахта, не считаясь с огромными потерями личного состава абвера, стремилось предельно насытить наши тылы своей агентурой перед началом грозных событий на Курской дуге.
Большую часть её с помощью местного населения и войсковых частей удавалось своевременно нейтрализовать. Но бывали и такие случаи, когда агенты ловко ускользали из рук контрразведки. И тогда приходилось идти за ними по пятам, отрабатывая один вариант за другим, скрупулёзно осматривая каждый квартал, каждую улицу, каждый дом в подозреваемом районе.
Однажды, во время обыска в одном из домов, где искали парашютиста, сумевшего просочиться сквозь все заградительные кордоны, старший лейтенант Частухин открыл дверцу платяного шкафа, и диверсант, стоявший в шкафу, выстрелил в Частухина в упор, с расстояния меньше метра.