Я ищу детство

Они сделали несколько шагов.

— Слышь, Сигалаев, — неожиданно спросил Митя, — а это верно мне говорил Заботин, что у тебя трое детей?

— Верно, — просто ответил Костя.

— Когда же ты успел такое войско настрогать? И воевал, и сам ещё парень молодой…

— Успел, — усмехнулся Костя, — дело это нехитрое.

— Видно, крепко тебя твоя баба любит.

— На это не жалуюсь.

— А вот нам с женой бог деток не дал, — грустно сказал Митя. И вздохнул.

ШЕСТАЯ ГЛАВА

Через год Костя Сигалаев уже вовсю слесарил на Электрозаводе. И не просто слесарил — по рекомендации Алексея Ивановича Заботина его назначили бригадиром слесарей. Случай был необычный — всего год назад пришёл человек на производство, мыл болты в керосине, стоял в очереди в инструменталку, носил за Митей Андреевым слесарный ящик, а сейчас — пожалуйста, сам командует людьми, которые помнят его в коротких штанах.

— Везёт рыжим, — говорили на Электрозаводе.

Косте действительно везло. Его как-то сразу все стали знать на заводе, рыжую его шевелюру часто можно было видеть на субботниках и воскресниках, в рядах всяких шествий и демонстраций. «Откуда он взялся, этот Сигалаев? — спрашивали иногда заводские старожилы друг у друга. — Чего ему надо? И как это может так получиться, чтобы за один год человек стал таким известным на заводе?»

На все эти вопросы была одна отгадка. Костя крепко запомнил слова, которые сказал ему старик Андреев в день их первого знакомства, — от своей и любой другой работы не бегал, своего плеча под чужой ношей не жалел.

Но главная причина его неожиданной и быстрой популярности заключалась, конечно, не в этом. И на бригадирство Сигалаева рекомендовал Заботин не за красивые глаза.

Однажды во время обеденного перерыва Костя Сигалаев сидел за своим верстаком, пил из бутылки молоко, закусывал белой булкой.

А на верстаке перед ним, прислонённая к ящику с инструментами, лежала давняя, вырванная из журнала страница с фотографией, на которой была изображена «деревня будущего».

И случилось в это время проходить мимо сигалаевского верстака Алексею Ивановичу Заботину. Увидев, что, заглядевшись на какую-то картинку, Костя ничего не замечает вокруг, Алексей Иванович подошёл к нему сзади и заглянул через плечо.

Новые, белые, абсолютно одинаковые десятиэтажные жилые дома необыкновенной красоты, расположенные на фотографии ансамблем друг около друга, и рощица-сквер около домов заворожили и Заботина. Несколько секунд, стоя за плечом Кости Сигалаева, он молча разглядывал необычную фотографию.

Наконец Костя почувствовал, что кто-то находится у него за спиной и оглянулся.

— Что это у тебя? — поинтересовался Алексей Иванович.

— Деревня будущего, — улыбнувшись, ответил Костя.

— Что-что? — удивлённо поднял брови Заботин.

— Деревня будущего, — не переставая улыбаться, повторил Костя, — или город завтрашнего дня. Вот бы пожить в таких домах, Алексей Иванович, а?

— А почему деревня будущего?

— Название такое у картинки.

— Откуда она у тебя?

Костя рассказал историю вырванной из журнала страницы.

— В офицерском казино нашёл? — переспросил Заботин.

— На полу валялась…

— И с тех пор хранишь её у себя?

— Я её всё время в кармане ношу.

— А почему?

— Я ведь, Алексей Иванович, в монастыре, в келье родился. А сейчас в бараке живу.

— Знаю, но помочь пока ничем не могу.

— Я ничего и не прошу. Вы и так для меня столько сделали — всю жизнь по старым бы временам богу молиться надо… А картинка эта — так, мечта… Может, когда-нибудь и будут люди жить в таких домах. Но только, наверное, не скоро это будет.

— Почему же не скоро? Придёт время, и начнут такие дома строить. Может быть, и на нашем веку ещё начнут.

Костя отложил в сторону булку, бутылку молока и встал из-за верстака.

— Алексей Иванович, скажите, а могли бы мы сами такие дома построить?

— Как это «мы»?

— Рабочие. Ну, хотя бы рабочие нашего завода.

— Не понимаю…

— Алексей Иванович, всё же на свете рабочими руками делается — машины, корабли, заводы. И дома тоже рабочими руками строятся…

— Яснее говори. Ты к чему клонишь?

— А вот к чему. Скажем, после смены собрались мы все вместе, кому жилплощадь остро требуется, и пошли дом строить. Кирпичи-то класть — дело нехитрое. Вон какие приборы выпускаем, а дом, он что же — хитрее наших приборов?

Заботин молча смотрел на Костю Сигалаева.

— Отработали сегодня после смены три часа, завтра три часа, послезавтра, — продолжал Костя, — а через полгода, глядишь, и дом готов. И тогда все, кто аккуратно трудился, имеют право в этом доме комнату получить или даже квартиру…

Заботин молчал.

— Ну, конечно, инженеры потребуются, чтобы руководить, — развивал Костя свою идею, — опять же стройматериалы — кирпич, штукатурка, извёстка… Да ведь всё это завод может помочь достать. Завод — это же сила! И не в частные руки пойдёт, а на общее дело.

Заботин внимательно посмотрел на Костю.

— А ну-ка, пойдём ко мне, — очень серьёзно и почти строго сказал он.

Когда они пришли в комнату комитета, Алексей Иванович сел за стол, Костю усадил напротив себя.

— Ты сейчас всё это придумал? — спросил Заботин.

— Я об этом всё время думаю, Алексей Иванович, — грустно сказал Костя. — У меня ведь на четырнадцати метрах пять живых душ ютится. В выходной, когда берём девчонок из детского сада, повернуться негде.

Заботин закурил, откинулся на спинку стула.

— Сегодня вечером заседание завкома будет. Можешь на завкоме обо всём этом рассказать?

— Об чём об этом, Алексей Иванович?

— Обо всём сразу. Как нашёл свою картинку, как носишь её всё время с собой. А главное — как ты дом предлагаешь строить. После смены. Главный принцип — кто будет строить, тот жилплощадь в этом доме и получит. Свою жилплощадь получит, которую построил своею собственной рукой! Как в «Интернационале» поётся.

— А чего же не рассказать? Могу и рассказать.

— И не один дом строить надо. А сразу несколько. Как на твоей картинке.

— Конечно, не один. Стоит из-за одного-то затеваться? Я так всё время и думал, чтобы как на картинке было. И рощу около домов посадим, которая «сквер» называется.

— Ну, рыжий чёрт! — засмеялся Заботин. — Не голова у тебя, а целый Моссовет. Ты хоть сам-то понимаешь, какая великая мысль в твою рыжую башку забрела, или не понимаешь?

— А чего ж не понимать, — задиристо сказал Костя, — понимаю. Мы люди понятливые.

…Выступление Кости Сигалаева на завкоме произвело фурор. Его поддержали все — и те, кому нужна была жилплощадь, и те, кому была не нужна. Тут же была образована комиссия, которую назвали «Комитет по жилплощади методом народной стройки». Председателем комиссии избрали Заботина, заместителем — Костю Сигалаева.

Так возник и пошёл гулять по заводу, по району, а потом и по всей Москве этот термин — «метод народной стройки».

Сразу же возникла масса вопросов: как строить? где строить? что строить? на какие деньги? Советов, проектов, планов, намёток было хоть отбавляй. Одни предлагали создать при заводе специальную контору, в которой все ИТР были бы взятые со стороны строители, а все землекопы, каменщики, штукатуры, плотники и так далее — свои, заводские, работающие на строительстве после окончания смены.

Другие предлагали организовать специальный строительный трест на кооперативных паях и принимать туда отдельных лиц и даже целые организации, которые могли бы внести первоначальный капитал, и на эти самые денежки поначалу и развернуться, а рабочая сила, естественно, будет своя, заводская.

Третьи высказывались в том смысле, что, мол, одному заводу такое дело всё равно не поднять и надо объединиться с соседними промышленными предприятиями — слава богу, в районе их хоть отбавляй, на каждом шагу какая-нибудь труба дымит.

Как-то понадобилось Алексею Ивановичу Заботину (председателю народной стройки — такое у него теперь помимо должности парторга было новое неофициальное звание) зайти к своему заместителю в выходной день. Возникли кое-какие новые мыслишки по поводу взваленной ими добровольно на себя общественной строительной «ноши».