Страница 91 из 96
— Это все вы написали?
— Да, — ответил Гектор Иванович, — я.
— А это вы маркёр Кутузов Гэ И?
— Да, я.
— У вас тут первоклассно. А икебану кто делал?
— Тоже я.
— Талантливо.
Продолжая вежливо все осматривать, она подошла к столу, погладила ладонью сукно борта.
— Какой он нежный.
— Старинный стол, — польщенно заметил Гектор Иванович. — Вон, взгляните.
— Да, верно. Надо же! Фабрика Шульца, восемьсот восемьдесят шестой год, с ума сойти! Откуда здесь такая древность? Наверное, сейчас такой стол стоит безумные деньги. Это, значит, ваша вотчина?
— Хм, — смущенно улыбнулся Кутузов.
Девушка продолжила осмотр достопримечательностей, дошла до смешных надписей. Гектору Ивановичу почему-то вдруг стало неловко за свое, может быть, кондовое остроумие. Она улыбнулась, оценив объявление о дополнительных услугах маркёра, потом спросила про магическое заклинание:
— А это вы откуда взяли? Хаэре ия оэ лузузу…
— Из космоса сигнал получил, — нашелся что ответить маркер.
— Помогает?
— Конечно, помогает. Только почему-то никто не пользуется.
— А можно я попробую?
Вот оно! Сбывается! Неужели?! — вспыхнуло в душе Гектора Ивановича предчувствие, которое он боялся спугнуть. Но уж кому-кому, как не завзятому бильярдисту знать, что такое предчувствие, когда самый трудный шар, бывает, посылаешь и как будто бы уже заранее знаешь, что он войдет. Или наоборот, когда бьешь по, считай, погибшему шару, а в последний миг что-то будто толкнет под локоть — мимо! — и так и есть, мимо.
Поставили на стол два шара. Кутузов протянул девушке легкий кий под номером два.
— Возьмите этот кий, он волшебный. Как-то раз им были забиты подряд восемь шаров. Хотя игрок был средненький.
— А десять подряд забить можно? — спросила девушка.
— В русскую пирамиду можно, хотя я такого не наблюдал ни разу. В американку и московскую — нельзя, поскольку после забитых восьми шаров игра заканчивается.
— Понятно. Как бить?
— Бейте вот этим шаром по этому. Не очень сильно. Они хорошо стоят.
— Вот так, да?
— Да.
— Секундочку, сейчас я промолвлю заклинание. — Она подошла к листку с заклинанием и громко прочитала Кутузовскую абракадабру: — Еу хаэре ия оэ лузу залулузам алулуэи мамаду хари кришна муала лу мамба шайтан ай саббак!
Пока она произносила заклинание, Кутузов подвинул чужой шар ближе к лузе — ему хотелось, чтобы она непременно попала. Девушка резко обернулась, решительно приблизилась к столу и нанесла удар. Шар закатился точно в лузу.
— Ура! — воскликнула она. — Помогло! Но это просто чудо! Я ни разу в жизни не играла и сразу забила!
— Удар был исполнен мастерски, — ликуя, отметил Гектор Иванович, извлекая шар из лузы.
— А теперь вы. Покажите что-нибудь первоклассное, — попросила девушка азартно. Глаза ее прелестно горели.
— Момент! — раззадориваясь, прохрипел Кутузов, поставил шары в ту же позицию, что-то оторвал внутри себя и ударил. Шары послушно разошлись надвое, и чужой влетел в левую лузу, а свояк — в правую. Девушка захлопала в ладоши:
— Ах, как хорошо! Прямо самой захотелось так распластаться на столе — одной рукой сюда, другой — сюда.
И она провела ладонями по мягкому бильярдному сукну так, что лодочки ее ладоней устремились вперед, удаляясь друг от друга — одна вправо, другая влево. — А еще, еще что-нибудь покажите!
— Пожалуйста, — смело отвечал Кутузов, ставя один шар против угловой лузы, а другой — на борт стола. — Этот удар называется «Полет валькирий» и относится к разряду бильярдных трюков или фокусов.
Он сам не понимал, что делает. «Полет валькирий» получался у него в одном случае из пяти. Но Гектор Иванович чувствовал себя сейчас так, будто он сам валькирия и непременно полетит вынимать из шара душу. Он стремительно прицелился, ударил, биток хищно соскочил с борта и точно попал в цель — искомый шар затрепетал в лузе.
— Браво! Браво! — снова радостно захлопала в ладоши девушка. — Еще! Еще фокусы!
— Извольте, — набираясь еще больше дерзости, бросил небрежно Кутузов. — Массе! Трюк, относящийся к разряду особенно сложных.
«Оборзел!» — мелькнуло в голове у лихого маркёра. Массе у него вообще никогда не получался. Да и выполнить его на крупношаровом бильярде крайне трудно — нужен карамбольный бильярд. И тем не менее рука маркера уже выставляла шары для приведения в исполнение приговора — массе так массе!
Но в этот миг внезапно вспыхнувшее счастье маркёра Кутузова угасло. Открылась дверь, вошел высокий и красивый молодой человек и сказал:
— Вот ты где, оказывается.
Девушка еще пыталась показывать молодому человеку достопримечательности бильярдного зала — а икебана! а смотри, какая под запорожцами смешная надпись! а вот это заклинание… — и вот уже их нет, ни его, ни ее, и Гектор Иванович еще долго стоял, прислонясь к столу, глядя на закрывшуюся дверь в другой мир, чуждый, но манящий.
Потом он подошел к шарам, поставил кий почти перпендикулярно сверху битка и бездумно ударил. Биток по кривой ушел в борт, отпружинил от него, закрутился, подобно бомбе, резко вернулся назад и, ударившись о шары, стоящие возле лузы, забил пятнадцатого. Массе, господа!
Глава шестая,
В КОТОРОЙ ОПИСЫВАЕТСЯ ПОЕДИНОК ГЕКТОРА С АХИЛЛОМ
Но визит не остался бесследным; закралось в душу маркёра Кутузова нехорошее, ненужное чувство, будто бильярдный зал, который он так холил и любил, где прошли его лучшие годы, — тюрьма народов, из которой ему никогда не выбраться на волю. Как чудесно было то счастье, что мелькнуло внезапно и так же внезапно растаяло. Звезда вспыхнула и тотчас закатилась; Гектор Иванович ходил днем на пляж, стремясь увидеть хотя бы отсвет звезды, но ни девушки, ни похитителя там не оказалось, а нужно было вновь идти в бильярдную и следить, чтобы там все было в порядке; первые посетители пришли вечером, хорошие игроки, но маркёру Кутузову было не до них, он то и дело выходил к раскрытому настежь окну и выглядывал наружу.
Меж тем спустилась нежная южная ночь, полная упоительных запахов, проснувшихся после жаркого дня. Звездами усыпанное небо смотрело на Гектора Ивановича из-за кипарисов, навевая грустные мысли и волнующие, беспокойные предчувствия. В сумраке двигались фигуры прохожих, в которых Гектор Иванович пытался угадать сегодняшнюю беглянку, но ее не было среди них; нет, не было.
Ночи напролет маркёр Кутузов проводил в придуманном мире бильярда и не замечал этого волнующего разнообразия теней, огоньков, силуэтов, запахов, дуновений ветра, шорохов и шептаний, отдаленного шума прибоя, ласкающего берег, мерцания небесных светил.
Сияет! — восторгался Гектор Иванович, глядя на небо, удивляясь, что оно не черное, а сияет все целиком, хотя черного поля пространств больше, чем светлых звездных нимбов, и пытался вспоминать наименования светил — Венера, Марс, Большая Медведица, Млечный Путь, Андромеда, знаки зодиака, еще десяток звезд набиралось, а больше он и не знал. Геспер еще какой-то есть. Который там из них Геспер, а кто Альтаир, поди разберись. На небе все глубже, таинственнее и страшнее, чем на бильярдном столе, и Кутузов возвращался в мир бильярда, смотрел, как то изящно и плавно, то с бестолковой суетливостью двигаются по зеленому сукну шары, и гибельное сравнение терзало его душу. Прекраснее ли небо, где все так многообразно, избыточно и чересчур блистательно, прекраснее ли оно этого мира шаров и луз, где все гораздо проще, схематичнее, но ближе, сподручнее?
Всех дольше играла пара новеньких отдыхающих, никогда раньше не приезжавших в «Восторг», — видимо, раньше они служили по иному ведомству и давно не играли, не могли насытиться игрой; но, наконец, и они угомонились, стрелки на часах показывали половину двенадцатого, бильярдный зал Кутузова опустел.
И вдруг явился он, похититель, укравший у Кутузова девушку его мечты, но Кутузов не разозлился, увидев своего врага и соперника, а, напротив, растерялся и даже обрадовался его приходу, не зная и не желая знать, что сей приход ему сулит.