Страница 68 из 130
Фитиль опять черно задышал, Кирилл пальцами снял нагар. Стало немного светлее, и Ивашкевич увидел, какое веселое у Кирилла лицо.
26
Они миновали лощину, ту, что возле «почты». Отсюда Ивашкевич, Якубовский и Хусто Лопес свернут к Журавлиным кочкам, а Кирилл с Алешей Блиновым и Толей Дуником двинутся к Шахоркину мосту.
— Минуту. — Кирилл направился к белевшим поодаль березам. Ель с дуплом была невидна и открылась ему, когда подошел совсем близко.
Он нащупал в дупле свернутую трубкой карту. В ней лежала записка Ивана. Он сообщал, что в ноль часов двадцать три минуты один состав окажется в выемке, возле Шахорки, а другой, по выверенной схеме, выйдет в это время на поворот у Журавлиных кочек. Больше в записке ничего не было.
«Значит, все в порядке. Значит, никаких предупреждений, и события произойдут так, как было задумано», — обрадовался Кирилл.
— Видишь, — развернул он карту и показал Ивашкевичу вычерченные и заштрихованные синим карандашом квадратики и прямоугольники.
Они сидели на траве, холодной и сырой.
— Видишь, возле Шахорки, как раз перед ельником, где мы лежали, и почти до полотна, три квадратика. Три минных поля. С одной и с другой стороны насыпи. Повезло нам в прошлый раз, — присвистнул Кирилл. — Хорошо, никуда не тыкались, лежали, как привинченные, на месте. И между станцией и лесом тоже мины. Там, где и показывал седой ремонтник. Соображают немцы, что место это для диверсий богом придумано. Здорово получается.
— Почему же здорово? — не мог понять Ивашкевич. Он достал свою карту и стал переносить на нее синие квадратики и прямоугольники. — Черт те что… Понапихали по всей дороге мин, пройти нельзя, почему же здорово?
— Раз тут минные поля, то и не очень охраняют Шахорку. Вот почему здорово. В ельнике выждем, понаблюдаем, подойдет время, проберемся повыше этих квадратиков и ползком по насыпи вернемся к выемке у моста. Понял? А у Журавлиных кочек как? — Кирилл повел карандаш вниз по карте. — Посмотрим давай.
Журавлиные кочки подковой изогнулись в самом углу карты. А между этой подковой и железной дорогой — заштрихованный прямоугольник. Справа извивалась голубая нитка речушки.
— Придется перейти речушку вброд и обогнуть минное поле. Иначе не подступиться, — сказал Ивашкевич.
— А после? — размышлял Кирилл.
— А после только в этот перелесок кинуться, — ткнул Ивашкевич пальцем в зеленое пятно на карте. — Но сначала метров сто пятьдесят по лугу проползти. На лугу кочки. Вроде укрытия. Кочки там подходящие, я видел их, когда ходил туда с Якубовским.
— Ладно. На месте еще присмотримся, — сказал Кирилл. — Подождем немного, пока смеркнется. Толя, — позвал он.
Толя Дуник подошел.
— Садись. Так сумеешь часового убрать? От этого, учти, зависит все.
— Уберу, товарищ командир.
— А не дрогнет рука? — допытывался Кирилл.
— Уберу.
Толе Дунику в первый раз предстояло пустить в ход кинжал. Кирилл знал это. «В морду если дать кому за дело, это бывало, и не раз, — как-то еще в Москве, в казарме, сознался Толя товарищам, — а вот убить живое — никак не мог. Лягушку даже…» Кириллу со смехом рассказали об этой слабости Толи. «С виду бык, а копнешь — кролик…»
Разговор с Толей Дуником о часовом на мосту уже был. Кириллу хотелось еще раз убедиться, что тот готов ко всему.
— Я почему решил поручить это тебе. Паша — этот запросто снимет часового, тот и не пикнет. Но шуму вокруг наделает — у!.. Хлопец хорош в открытом бою. Можно бы Алеше Блинову. Но сам понимаешь, тут сила медведя нужна. А вдруг немец тот и сам дай бог, как Паша наш. Понял, почему часового и мост поручил тебе?
— Так я ж убью, — растерянно промолвил Толя Дуник.
Небо все больше наливалось мраком и стало уже совсем невидным.
— Будем двигаться, — сказал Кирилл. — Время. — Все поднялись. — Пошли. Нам, значит, вправо, вам влево. Ну, ни пуха ни пера, — махнул он рукой Ивашкевичу.
— И вам ни пуха…
В ноль часов двадцать три минуты все должно быть кончено.
Осталось четыре с половиной часа, взглянул Кирилл на циферблат. Он раздвинул ветви ельника и всматривался в темноту. Но только темноту и видел. Настороженно прислушивался к каждому шороху. Что-то хрустнуло — треснул сучок под ногой. Шум был не больший, чем от прошмыгнувшей мыши. Но Кирилл, Алеша Блинов и Толя Дуник вздрогнули, казалось, весь лес загудел: опасность? Слух воспринимал все, даже неслышное в обычное время. Полминуты тревожного ожидания кажутся слишком долгими. Нельзя же, в самом деле, за полминуты столько передумать, столько страху натерпеться.
Тш-ш-ш… Донеслось шарканье сапог по гравию, сначала глухо, потом все явственней и явственней. Ладонью, согнутой чашечкой, Кирилл оттопырил ухо и вслушивался — как воздух вбирал он в себя все, что можно расслышать. Сомнения не было, по насыпи шли. Шли от бункера в сторону моста, к будке у переезда. Кирилл зажал в кулаке колкие еловые крылья и, не дыша, вглядывался — должен же он хоть что-нибудь различить. Но ничего не различил, только слышал, как, поддетая сапогами, со стеклянным звуком катилась галька с насыпи вниз. «Кажется, трое». Шаги постепенно затихали. Кирилл посмотрел на яркие стрелки часов, засек время.
Теперь надо высчитывать минуты и ждать.
Ждали. Минуты тревожные, длинные-длинные.
Тш-ш-ш!.. Те же шаги по насыпи. Ближе и ближе. Патруль возвращался. Тридцать восемь минут. «Значит, туда и обратно тридцать восемь минут». Где-то на усохшие листья упала шишка. Кирилл обернулся на звук, и под ногами раздался легкий треск. А, черт! Место же выбрал травянистое, никаких сучьев не было.
Патруль поравнялся с ельником. До Кирилла донесся голос.
— Что говорит? — коснулся Кирилл губами уха Алеши Блинова. — Что говорит? Переводи.
— Там кто-то есть, — шепотом переводил тот. — Я уловил шорох. Там кто-то есть…
Их обнаружили, это ясно…
Кирилл услышал другой голос.
— Что? Быстрее! Быстрее! — торопил Кирилл Алешу Блинова.
— Курт, тебе всегда кажется…
Третий заговорил со смехом.
— Если и есть, — переводил Алеша Блинов, — то можно поздравить его со скорым путешествием в царство небесное. Под ногами зажгутся спички, как только попробует перебраться сюда. Без паники, Курт.
Отлегло от сердца.
«Трое, это уже не догадка, — Кирилл слышал их голоса. — Трое». Они шагали к бункеру, в котором — он знал — находилась охрана железной дороги.
Опять ждать. Ждать. Он услышал, что скрипнул зубами. Это отвлекло его от размышлений, и он заметил, что одной рукой напряженно держит оттянутую в сторону ветку, другой опирается о спину Алеши Блинова, тот лежал лицом вниз.
Ага, снова шаги. Галька слышно падала с насыпи, гул шагов был тяжелый, наверное, шли уже не трое. Кирилл угадал, сначала прошли, похоже, те трое, а за ними следовали еще. Двое. Он понял это по топоту сапог, один ступал грузно, второй семенил часто-часто. «Значит, усилили охрану», — кусал Кирилл губы.
— Хлопцы, внимание. Сейчас, может, придется отбиваться.
Но патруль прошел мимо.
Хоть и минные поля, а все равно охрану усилили, размышлял Кирилл. С чего бы? Их не обнаружили, он уверен. «Конечно, эсэсовская часть, бензин для бомбардировщиков стоят усиленной охраны».
Потом тишину снова прошил четкий перестук десяти солдатских ног. «Сорок две минуты. Столько от бункера до ельника. На четыре минуты больше», — заметил Кирилл. Днем, помнил он, патруль быстрее проходил этот участок. И реже появлялся на дороге. Видно, отдыхали то в будке у переезда, то в бункере. Да и опасность днем какая? Пусть еще раз пройдут до будки обходчика, надо еще раз проверить время…
Темнота непроницаема, ни звезды в небе. Пятеро канули в бездну ночи, и тишина сомкнулась за ними, как вода.
Ночью, поздней осенью, далеко слышно. Слышно даже, как иней охватывает сучья. Слышно, как тучи бредут над головой. В темноте не только уши, и глаза слышат. Каждый шорох густеет и живет отдельно от всего, ни с чем не соединяясь, — такая малость, он силен, как крик, и слышен отчетливо, как крик. Что-то еще не совсем ясное обозначилось в тишине. «Идут, — сказал про себя Кирилл. Прислушался. — Точно, идут. Метров триста отсюда».