На сладенькое

Воскресил меня звонок телефона - Мария Львовна сказала, что температура упала и профессор приехал, готовят Захара к операции.

- Я скоро приеду.

Вставай, давай. Слышишь?

Сказать, что я плохо себя чувствовала - это ничего не сказать. Глюкозная интоксикация для меня похуже похмелья будет.

Когда я приехала в больницу, операция уже началась. В коридоре было много народу - мама и сестры Захара, его друзья. Я присела на неудобную лавку и закрыла глаза. Из-за того, что мне так плохо, я опоздала и не смогла его даже увидеть до того, как его забрали в операционную. А если это я могла последний раз видеть его живым?

А я даже не успела сказать ему, что люблю.

Тьфу ты! Нельзя так думать. Так не будет, операция ему поможет, и он скоро выйдет из этой больницы своими ногами.

Пока очередной раз умирала на лавке в коридоре, пришло сообщение от Ани: где тебя найти? Я несу деньги.

Я отписала и опять отключилась. Сейчас моя жизнь - это нарезка фрагментов. Открыла глаза, посмотрела время, закрыла глаза. Открыла, ответила на сообщение, закрыла. Открыла, увидела Аню с небольшим пакетом в руках, закрыла.

Аня присела возле меня.

- Как он?

- Оперируют, ждем.

- А ты как себя чувствуешь? Выглядишь ужасно, - Аня берет меня за руку и вкладывает в нее пакет. - Здесь деньги, - она называет сумму, и я понимаю, что одно чудо уже случилось. Этого почти хватит.

- Вот еще то лекарство, которое ты искала.

Второе чудо.

- Откуда? Где ты это взяла? Как ты это все сделала? Почему? - Я хочу спросить, почему она все это для делает, но мешает ком в горле и тошнота.

- Это все люди. Те, которым ты помогла. Как и мне.

Аня знает, что я ведьма. Сложно творить волшебство у человека на глазах и всегда маскироваться.

- Я знаю, что ты для меня сделала. Защитила от Антона. А еще дала те пирожки, чтобы я была умнее и сильнее

Ну, не совсем для этого. Ладно.

- Я теперь счастлива с Андреем. И хотела тебе ответить тем же - добром. Оказалось, таких как я, очень много. Мы затеяли благотворительную ярмарку, все обожрались сладким, - и не только вы все, прошу заметить, посмотри на мой толстый живот, - и собрали эти деньги.

- А лекарство?

- Одна девушка хотела уехать в Германию, помнишь, ты ей штрудель дала.

Да, вроде было такое.

- Она нашла лекарство, купила его и отправила на попутной машине.

Значит, штрудель сработал.

- Я так вам благодарна.

Я отдаю лекарство и деньги Марии Львовне, объявляю Аню нашей спасительницей. Поднимается шум, Аню обступили, благодарят, обнимают. Я немного отхожу от них в сторону, прислоняюсь к стене, ноги совсем не держат. Поэтому я первая вижу доктора, который выходит из дверей оперблока. Пытаюсь угадать по его лицу, что он скажет. На нем нет эмоций, лицо каменное. Что случилось?

- Пациент Захаров хорошо перенес операцию, состояние удовлетворительное, будем ждать, когда он выйдет из наркоза и делать дальнейшие прогнозы. Ногу спасти удалось, но восстановится ли она полностью - под большим сомнением. Можете покинуть больницу и прийти утром, когда он придет в себя.

Все стали одновременно что-то говорить, Мария Львовна понесла доктору лекарство и пакет с деньгами, а я потеряла сознание.

Дальше ничего не знаю и не помню. Очнулась на койке, в каком-то помещении, напоминающем больничную палату. Во рту отвратительный привкус позавчерашнего торта и кошачей мочи, в руке игла от системы. С большим трудом села. Какой сегодня день? Что с Захаром? Где я?

Через пару минут я получила ответы на все вопросы. Сейчас три часа ночи. Я в той же больнице, в реанимации, потому что в воскресенье вечером меня не куда было больше положить.

- У вас сильнейшая интоксикация.

И не говорите. Тортом.

- Чем вы так могли отравиться? - Не поверишь, целый торт сожрала. - Хорошо, что вам стало плохо у нас и вам смогли быстро помочь. – Только медики умеют так шутить.

Согласна.

- Как Захар?

- Кто?

- Пациент Захаров, ему профессор Петрановский операцию делал.

- Спит.

- Мне надо к нему.

- Нет, нельзя. Вы и сами сейчас вставать не можете и к нему нельзя.

- Мне нужно. Я должна быть с ним, когда он проснется. - Я схватила ее за руку и очень убедительно смотрела в глаза. Я сейчас плохонькая ведьма, но хоть что-то же могу?

Захар был все также почти весь замотанный бинтами, как мумия. Хоть маски на нем нет, значит, дышит сам. Его волосы сбрили, щетина отросла, черты лица заострились. Лицо в синяках. Они уже стали желто-зелеными. Но его неподвижность уже не была смертельно пугающей. Казалось, он просто спит.

Я присела возле него на кресло, взяла за руку.

Любимый мой, просыпайся, открой глаза. Скажи мне, что все будет хорошо. Ты только просыпайся.

- Мая, просыпайся, - голос, такой тихий, хриплый, самый родной. - Мая - Мая. МАя - МаЯ, - с ударениями на разных слогах. - Сладкая моя, просыпайся.

Открываю глаза и вижу, что за окном уже взошло солнце, я уснула Захару в руку, а сам он проснулся и смотрит на меня.

- Захар! - Я бросаюсь его обнимать, гладить и целовать.

Он ойкает, я отстраняюсь и снова осторожно ложусь ему на грудь.

Получилось! У меня получилось, Захар - вот он, живой. Мой.

- МАя МаЯ, - снова говорит он. Заговаривается? Последствия травмы? Ничего, исправим.

- Не волнуйся, мы это тоже вылечим.

- Что тоже? - Он говорит медленно, с трудом.

- Заикание или что это. Что ты слова повторяешь.

- Я не повторяю. Я говорю, что ты моя Мая, фефект фикции. Наверное, зуб выбил.

- Захар, что случилось? Ты видел, кто тебя сбил? Свидетели говорят - беля машина, ни номера, ни марки не заметили.

Захар закрыл глаза.

- Тебе плохо? Позвать врача?

- Ты знаешь, где Алиса?

- Нет. Думаю, с Региной. Полиция их искала, не нашли. Адвокаты твои вообще слились.

- Понятно.

- Это Регина тебя сбила?

- Да.

- Надо заявить в полицию.

- Нет, не надо. Пообещай мне, что ничего не скажешь.

- Но почему? Это ведь способ забрать Алису!

- Ты видела, как она ее любит? А что с ней будет, если она узнает, что ее любимая мама хотела убить папу? Что мама, допустим, в тюрьме, за то, что переехала папу машиной? Я не могу это сделать с Алисой.

Я кипела. Я ненавидела Регину за то, что она ворвалась в нашу счастливую жизнь, перевернула все с ног на голову, забрала нашу любимую девочку и чуть не лишила жизни Захара. Я не понимала, как это можно все просто оставить, спустить ей с рук. Она хотела его убить. Она почти его убила.

Но в отличии с ситуацией, когда ко мне в дом ворвалась Марина и я сдалась без боя, здесь я буду бороться, пока не выиграю. Эта история еще не закончилась.

Захар, может быть великодушным и заботиться в первую очередь о состоянии дочки. Но я не такая благородная. Регина еще мне за все ответит. За все мои седые волосы, которые точно появились под краской.

Или я не ведьма?

Пришла целая делегация врачей, обступили Захара, меня вытеснили из палаты. Я позвонила с доброй вестью Марии Львовне. Потом своей маме. Они быстро распространят эту новость среди знакомых. Позвонила Ане, попросила от моего имени поблагодарить всех через соцсети, как она и собирала всех на сладкую ярмарку.

Наконец-то я могу дышать спокойно. Теперь все будет хорошо.

Вернулась назад в палату, как только люди в белых халатах разошлись. Мне надо сказать ему что-то важное, пока его родственники не набежали. Захар дремал.

- Захар, я давно хочу тебе сказать... просто не было подходящей ситуации... я люблю тебя, Захар. Люблю. Тебя. Я тебя люблю.

- Знаю, сладкая моя, - Захар открыл глаза и улыбался.

Знает? Откуда это он знает? Слышал, как я ему это говорила, пока он был без сознания?

- Откуда ты знаешь? Я сама только вот поняла недавно.

- Помнишь, я сказал тебе, что у тебя в глазах сердечки, в левом семь, в правом восемь?

- Помню. У нас только первый секс случился.