Варианты от Ментора

-- Торможу! - Иван давил, что было мочи.

Снова скрежет металла о металл. Рывок, но скорость не сильно упала. Потом снова пошёл набор скорости.

-- Нельзя в рейс о всяких гадостях говорить! "Чёрного машиниста" вспомнили! И, на, тебе! У "Шифра" "башню и сорвало"! - орал в стекло Иван Викторович.

Иван бросился к экстренному тормозу. В хвосте машины, в пол вмонтирован типа большого винта с рукоятью наверху. Крутить надо. Только долго.

-- Всё. Конец! - заорал машинист. - Вот-вот стрелка!

-- Прыгай! - в ответ закричал Иван, яростно крутя ручку тормоза.

-- А ты?

-- Попробую остановить! Прыгай, Викторович! Прыгай!

-- Так ты убьешься! - машинист был в растерянности.

-- Прыгай! У тебя семья, дети! Один покойник лучше, чем два! Расскажешь всё! Прыгай! А то поздно будет! Давай! А я тормозить буду! Вдруг, да, чего выйдет!

Казалось, что кожа на ладонях задымится.

Машинист распахнул дверь, она сбоку. Выглянул, пропустил один столб линии электропередачи и сиганул тут же на улицу.

Иван Викторович поднял голову. Его мутило. Увидел как его машина стала падать, сходя с путей.

В голове сами собой всплыли строки из известного стихотворения "Баллада о прокуренном вагоне" Кочеткова. Эти слова знали все жители бывшего Советского Союза:

...

Когда состав на скользком склоне

Вдруг изогнулся страшным креном,

Когда состав на скользком склоне

От рельс колеса оторвал.

Нечеловеческая сила,

В одной давильне всех калеча,

Нечеловеческая сила

Земное сбросила с земли.

И никого не защитила

Вдали обещанная встреча,

И никого не защитила

Рука, зовущая вдали.

...

Снова раздался скрежет металла о металл при торможении. Снова рывок, запах раскалённого металла. Рывок спереди... Машина стала крениться на правый бок. Правое крыло с хрустом сломалось. Лопата располосовала несколько шпал и с противный звуком вспорола рельс. Сцепка с локомотивом разошлась, шланги отстегнулись. Свет погас, машина легла на правый бок и заскользила вниз по обочине. Левое крыло болталось, воздух вышел, и по инерции его, то било по корпусу машины, то просто мотало. Как раненная птица пытается взлететь на одном крыле. Не взлетел.

Иван вцепился изо всех сил в ручку аварийного тормоза. Последнее, что видел, это как срывает печку, распахивается дверца, вылетает сажа, пепел.

-- Это хорошо, что я огонь погасил, а то бы сгорел. - последняя мысль перед тем как потерял сознание, сильно ударившись головой.

...

Начальнику Красноярской железной дороги на стол положили пухлую папку служебного расследования по ЧП с СДП-М и локомотивом.

Почти все заместители присутствовали на совещании. Сидели, молча, пока Рейнгольд изучит заключение служебного расследования.

Тот внимательно читал. Иногда доставал то или иного объяснение из пухлой папки. Читал, сравнивал. Заключение экспертизы по техническому состоянию локомотива он чуть ли не на просвет изучал.

Закончил, посмотрел на присутствующих:

-- Ну, и в чем вы видите вину машиниста локомотива? А?

-- Так ЧП же произошло по его вине. - подал голос заместитель - главный ревизор по безопасности движения поездов.

-- Он тормозил? - голос начальника повысился.

-- Тормозил. - кивнул главный инженер.

-- Экстренное торможение применял? - продолжал давить Рейнгольд.

-- Применял.

-- Докладывал об аварийной обстановке?

-- Докладывал.

-- Так при чем здесь машинист, если локомотив из депо не отремонтированный вышел? Ему, что, нужно было выскочить из кабины и фуфайку под колесо пихать, как вы мне сейчас пытаетесь её в ухо затолкать?

-- Зам. по кадрам!

-- Слушаю вас! - сама любезность.

-- В приказ. Машиниста локомотива и его помощника не наказывать! Ни под каким соусом! Понятно? Люди сделали всё, что от них зависит! Понятно?

-- Да, Владимир Гарольдович, понятно.

-- Машиниста СДП-М не наказывать. Это тоже понятно?

-- Да.

-- Помощника машиниста СДП-М... Как у него здоровье? Жить, работать сможет?

-- Сможет. Уже выписали из больницы. Недельку ещё дома отлежится, на медкомиссию. Врачи говорят, что всё в порядке. И сам парень хочет вернуться на работу.

-- Не трус парень. Не трус. - начальник дороги покачал своей большой головой. - Давай так. Премию, в размере двух... Нет, трёх окладов. Вы там написали, что рассматриваете кандидатом на учёбу на машиниста?

-- Да.

-- Отправить вне очереди.

-- Но, там...

-- А вот те, кто там вне очереди и по звонку - пусть подвиг совершат! Я всё сказал! Главному инженеру - разобраться и доложить по факту выхода на линию неисправного электровоза из депо!

-- Есть!

-- Переходим ко второму вопросу.

...

Иван выучился на машиниста локомотива. После незабываемой поездки к нему прилипла кличка на всю жизнь "Бешенный снегач".

Он до самой пенсии проработал на Красноярской железной дороге. Женился. Родилось двое детей, которые тоже связали свою жизнь с железной дорогой.

Ментор.

И снова эта страшная, надоевшая комната. Когда Иван в очередной раз мысленно оглянулся назад, то понял, что прожитая жизнь такая крошечная, такая стремительная. Она как песчинка в огромном информационном массиве - Вселенной под названием "Жизнь". И так обидно, что она быстро прошла. Пролетела.

И самое светлое - это не деньги, которые он заработал. Где честно, а где "левак" возил. Или солярку покупал для своей машины у машинистов тепловозов. А то, как он общался с семьёй, с детьми. Первые шаги детей. Первые слова. Первый раз в первый класс с огромным букетом дети идут. Первые пятёрки, с какой гордостью они показывали в дневнике. Как общался с друзьями. Как собирались на пикники семьями.

Иван молчал, заново переживая то, что было в очередной жизни, в очередном "варианте".

Ментор ярким пятном висел рядом. Молчал.

Ивану некуда было спешить. Он прокручивал в сознании те жизни, которые уже мог прожить или прожил. Он уже сам запутался. Было это или не было. Но вспоминал женщин, которых любил, детей, которые у него были, их детство, взросление. Радость за их победы и огорчение, когда что-то не получалось. Вспоминал друзей. Как получалось на работе сделать дело.

Впечатления о победах, память об общении с близкими людьми, вот, пожалуй, и есть главное богатство. А не деньги, которые он так любил. Глупо так просадить свои чуть больше двадцати лет. Обидно.

-- Чего молчишь? Время тянешь перед очередным вариантом? - первым нарушил молчание Ментор.

-- У меня впереди Вечность. Именно с большой буквы. Поэтому буду я тянуть время или не буду, не изменится ничего. Просто вспоминал эту жизнь, и те, которые я уже прожил. Глупо я жил до... -- Ивану было трудно выговорить.

-- До какого момента? - подталкивал его Ментор.

Помолчав, Иван выдавил:

-- До самоубийства. - выпалил Иван. - Глупо, нелепо, бестолково, преступно по отношению к себе и к тем, кто меня любил, растил, помогал, оберегал. Дурак я.

Ментор помолчал, потом спросил:

-- А почему ты остался, а не спрыгнул вместе с машинистом? Ты же понимал, что не остановить локомотив?

-- Как бы тебе сказать, чтобы ты понял. Я люблю машины. И полюбил свою снегоуборочную. И пытался сбросить скорость, чтобы максимально сберечь машину. Она же мне почти родной стала. А вот так... всмятку её. Я не смог. Потом отслеживал её судьбу. Её же подняли, отремонтировали, отреставрировали, Через несколько лет я сам сзади толкал локомотивом её. Это как встреча с первой любовью из детства. Снова дыхание от волнения перебивается. С любовью и нежностью отработал смену. Сам вёл, помощник рядом сидел. А когда машина отработала своё, отправили на разбраковку и утилизацию, то выпросил у мужиков приборную панель. Поставил в гараже. И часто двигал рукояти золотников. А управление прожекторами завязал на освещение в гараже. - помолчал.- Эх. Да, что говорить.