Страница 20 из 44
Могу ли я использовать его для своего преимущества? Увидим.
Медленно встав, я иду к нему и сажусь на одно из кресел с высокой спинкой. Он улыбается сам себе и занимает другое. Мы достаточно далеко друг от друга, что я не чувствую себя задыхающейся, но все же достаточно близко для него, чтобы прикоснуться ко мне, если бы он пожелал это сделать.
— Коул прислал тебя?
Я задаю свой вопрос, но опускаю взгляд на еду на столе. Тянусь, чтобы захватить немного сыра, которого в действительности мне не хочется, но я должна держать свои руки занятыми. Волнение — одна из моих подсказок.
Мои глаза возвращаются к его лицу, чтобы увидеть, как он кусает блестящее красное яблоко. Он жует его, прежде чем небрежно посмотреть на меня и ответить:
— Нет, я увидел горничную, несущую тебе поднос, и подумал, что тебе бы понравилась некоторая компания. Это было неправильно? Ты предпочитаешь сидеть в изоляции?
Я беру крекер с тарелки и подношу его к своим губам.
— Нисколько. Это твой дом, и ты волен делать всё, что пожелаешь.
Он ещё раз подносит яблоко к своим губам, затем опускает его, не укусив. Его глаза следуют от моего лица вниз по моей груди и так до самых ног. Затем он поднимает свой пристальный взгляд, чтобы встретиться с моим ещё раз.
— Я бы мог сказать что-нибудь грубое, что-нибудь такое, что я желаю с тобой проделать, как только ты надоешь моему брату, но я лучше демонстрирую, чем рассказываю, — он ухмыляется, и его первоначальный фасад беспечности исчезает. Его слова передают ревность, которую он затаил по отношению к Коулу. Его усмешка вынужденная, и в течение краткого момента его аура высвечивает слабый цвет. Оранжевый, ярко оранжевый — цвет предательства.
Независимо от того, были ли это его эмоции, что он излучал постоянно, или лишь единожды он почувствовал это в отношении своего брата, я не могу сказать. Это мелькнуло слишком быстро, чтобы быть полностью уверенной.
— Проглотила язык, зверушка? Ну-ка, ты же можешь пообщаться со своим новым братом, можешь же?
Я прочищаю своё горло, отталкивая все мысли в сторону. Остается лишь мой план. Я должна найти способ, как использовать Люка, а это возможность начать собирать от него информацию.
— Почему вы оба ненавидите Крэйвенов? Почему, когда наши семьи были связаны более сотен лет, ты и твой брат хотите разорвать эту связь?
В этот раз нет никой ошибки в его эмоциях — его аура вспыхивает красным. Злой, жестокий и кровожадный красный, который быстро был поглощен тьмой, такой же, как и та, что цепляется за Коула.
Он кладет половину своего недоеденного яблока на стол и прижимает свой указательный палец поперек губ, размышляя.
Я пользуюсь возможностью посмотреть на него, изучить его черты и почувствовать его мужское совершенство.
Если Коул имеет ангельскую красоту, Люк — это обратная сторона монеты с его темными и задумчивыми чертами.
— Проглотил язык, братец?
Я не знаю, почему провоцирую его, кроме как из-за того, что я хочу увидеть: также быстро он срывается, как и его родной брат.
Да, также.
Тяжелое кресло с высокой спинкой, в котором я сижу, опрокидывается назад, весь воздух покидает мои легкие со свистом. Боль от соприкосновения моей спины с полом настолько неожиданная, что крадет мой кислород.
Спустя считанные секунды, он на мне, его руки прижимают меня к грубой ткани обивки, его туловище между моих согнутых ног, которые бесполезно свисают в воздухе.
Теперь я вижу всю правду о Люке и тьму, что он так хорошо скрывает, тьму, что сигнализирует, возвращаясь к жизни, и пульсирует вокруг его тела.
Я поднимаю свой подбородок настолько, насколько могу в моём положении, и смотрю на него, подзадоривая его пойти дальше.
— Напористая маленькая сучка, не так ли? Скажи мне, сестра, ты будешь кричать, когда я поимею тебя, закованную в мои цепи? Будешь просить пощады своими пухлыми губами, когда я вырежу свои инициалы на твоей плоти? Ты будешь проливать реки слёз, когда я вставлю член в твою вагину, или вместо этого ты будешь рыдать от порки моей тростью?
Наконец Люк показывает мне себя. Каждый прогнивший угол его души широко открыт и обнажен, чтобы я смогла лицезреть.
— Я принадлежу Коулу. Ты думаешь, что он позволит тебе первым вкусить его жену, братец?
Последнее слово остается незаконченным на моих губах, когда он вскидывает руку, чтобы схватить меня за горло. Его пальцы оставляют синяки на моей коже и сдавливают мое горло.
Я позволяю своему триумфу отобразиться в моих глазах, даже в то время, когда чёрные мушки начинают мелькать у меня в глазах, он нужен лишь только для того, чтобы ещё больше разозлить его.
— Отпусти её, Люк, — глубокий голос моего мужа доносится от двери и озвучивает четкий приказ, он стоит в нескольких шагах от брата.
Я поднимаю свои руки и вцепляюсь в его, безуспешно пытаясь ослабить его крепкую хватку. Большие руки Коула ложатся ему на плечи, его угрожающий тон безошибочен даже для меня, чье тело и ощущения падают вниз из-за недостатка кислорода.
— Отпусти. Её. Ты не хочешь, чтобы я причинил тебе вред, брат. А я сделаю это без сожаления.
Злые глаза Люка смотрят в мои, и они — последняя вещь, которую я вижу, прежде чем мой мир полностью уходит во мрак.
Последние приглушенные слова, что я слышу, прежде чем падаю в небытие:
— Я предупреждал тебя, Люк.
18
«Почему Люк в моей комнате с моей женой, когда я запретил ему находиться рядом с ней, и что Крэйвенская шлюха сделала, чтобы сломить его обычное непоколебимое хладнокровие?».
Видя, как его руки на её горле забирают жизнь из неё, пробуждает мой гнев как ничто другое.
Я вижу кровь.
Много, много крови.
Крови моего брата.
Потребовалась каждая унция моего самоконтроля, чтобы не выпотрошить его на месте.
Когда Люк не слушается моего приказа отпустить её, и когда я вижу, как свет оставляет её разноцветные глаза, я полностью теряю контроль.
Моё тело действует на автопилоте, мой брат пригвожден к дальней стене с моим любимым ножом у его горла, прежде чем он успевает сделать свой следующий вздох.
Его руки трясутся от напряжения. Его глаза сверлят меня с недоверием и тяжелым чувством предательства.
«Я собираюсь искупаться в крови моего брата, кто — моя единственная семья, и за что? За жизнь Крэйвен»?
Это второй раз, когда та шлюха встала между нами. Однако я не могу опустить своё оружие от горла Люка. Я всё ещё бушую от потребности порезать его плоть.
— Я предупреждал тебя, брат. Я говорил тебе не трогать её, — выдавливаю я сквозь стиснутые зубы, лезвие входит дальше в его кожу, проливая первую кровь.
— Ты забыл, Коул. Ты забыл, кто она, что её семья сделала с нами. Каждый раз, когда я вижу тебя с ней, я вижу, что ты забываешь немного больше. Я спасу тебя от неё, прежде чем она превратит тебя в нашего отца.
— Я ничем не похож на нашего отца, а она — не её мать, — меня трясет от ярости, большое тело моего брата выглядит меньше в моей безжалостной хватке.
— Я не забыл и никогда не забуду.
Мой взгляд оставляет его лицо и падает на женщину на полу у наших ног. Её волосы разметались вокруг головы словно нимб. Бледная кожа безжизненна, пухлые губы синие. Это первый раз, когда я смотрю на неё и не вижу Крэйвеновскую шлюху — я вижу Фей. Жертву обстоятельств — точно такую же, как и мы.
— Она не такая, как они. Она также не такая, как мы, и от того, что я увидел, она не заслуживает нашего гнева.
Признание потрясает меня, и я обращаюсь к разъяренному лицу моего брата, ловя взгляд презрения, полностью нацеленный на меня.
— Ты пал под её чарами, Коул. Ты слеп, но я могу видеть. Мой неприкасаемый брат околдован одержимой шлюхой.
Я убираю лезвие от его горла и наношу удар в висок. Удар в голову идеален в этом случае, чтобы отправить его в отключку.
Он резко падает на пол, а я наклоняюсь, чтобы переместить его поверженное тело, заботясь о его комфорте.