Страница 46 из 71
Содержимое их единственной бутылки с водой отправилось в горшочек. Фитерус всыпал в него смешанные им порошки, а затем добавил шипящее зловонное содержимое неглубокой кастрюли. Купорос полностью растворил серебряную монету и ожерелье.
Поднялся легкий бриз, и пламя заколыхалось. Резкий приказ Фитеруса заставил Фаваронаса поспешно подкинуть еще дров.
Следом Фитерус извлек пергамент, один очень длинный цельный лист. — «Поставь этот горшочек на огонь», — сказал он. — «Поддерживай огонь средней интенсивности. И следи за тем, что делаешь! Прольешь этот горшочек, и тотчас умрешь!»
Фаваронас осторожно поместил горшочек рядом с костром. Едкая смесь продолжала вращаться, словно помешиваемая невидимой рукой. Ее ядовитые испарения заставили Фаваронаса закашляться. Фитерус указал на него пальцем, и архивариус с ужасом почувствовал, как его губы снова запечатались. Он принялся быстро вдыхать и выдыхать через нос и попятился к дальнему краю платформы, но Фитерус с ним не закончил. Палец снова указал, и ноги Фаваронаса сплавились в лодыжках. Как и с его ртом, не было никаких внешних стыков. Его лодыжки были соединены вместе, словно он с такими и родился. Застигнутый врасплох, он потерял равновесие и упал.
Свиток оказался достаточно длинным, чтобы протянуться от края до края Лестницы. Разворачивая его, Фитерус воспользовался собранными Фаваронасом камнями и ветками деревьев. С некоторым промежутком, вдоль всей длины пергамента он установил длинные и тонкие ветки, подперев каждую кучкой камней. Он поднял пергамент, повернул его на бок и вплел в естественные вилки из веток. С помощью клочков ткани от своей мантии и коротких веток, он смастерил самодельную кисточку и погрузил ее в медленно кипевшую на костре жидкость. Он размазал жидкость по вертикальному листу пергамента, покрывая лишь обращенную к долине сторону. Затем он устроился у угасающего костра.
«Теперь поглядим, что мы увидим».
Взмахом руки он закрыл и запечатал веки Фаваронаса. Это был новый ужас. Ослепший, лишенный рта, обездвиженный, Фаваронас кричал вопреки своей собственной плоти, пока больше не мог уже кричать.
15
Солнце омывало город мягким золотистым теплом. Деревья раскинули свои тенистые сени над широкими улицами и узкими дорожками. Над деревьями высились башни и другие здания, не состязаясь с ними, а сосуществуя в тесной гармонии. Теплый камень выгодно подчеркивал зеленую листву, в точности соответствующую зеленому медному покрытию крыш башен. По внешним углам города поднимались четыре особенно высокие башни. Арки кристаллических мостов, тонких, словно тесьма, соединяли все четыре башни и сверкающей короной окружали город.
С высокой точки обзора верхней террасы дворца Квалиност казался нереальным в своей безмятежности и неописуемой красоте. Гилтас в одиночестве стоял на террасе, глядя на город, которым правил. Его переполняло такое умиротворение, что он чувствовал, что его сердце готово взорваться от несказанной радости. Он бы с удовольствием остался здесь навсегда, впитывая этот вид. Однажды он прочел, что, когда императоры старого Эргота скончались, их тела с помощью магии были обращены в каменные статуи. Возможно, когда его собственная жизнь подойдет к концу, он мог бы стать статуей, и быть помещен здесь, вечно обозревая город и его жителей.
Улыбаясь, он бранил себя за такие нездоровые мысли. Обязанностью Беседующего было жить. Как бы сильно он не хотел задержаться, государственные дела не могли ждать. Он задержался еще лишь на минуту, впитывая синеву неба и бесконечное разнообразие зелени деревьев, глубоко вдыхая доносимые ветром ароматы жасмина и цветения апельсиновых деревьев. Наконец, он неохотно отвернулся, его пальцы протянулись в последний раз коснуться гладкого дерева балконных перил.
Во дворце кипела деятельность. Слуги быстро передвигались по боковым проходам, неся еду и питье, тюки белья, горшки с живыми цветами. В главных проходах стояли на страже солдаты королевской гвардии, в то время как всевозможные личности бродили по элегантным залам. Ежедневная аудиенция у Беседующего скоро начнется, и ищущие благосклонности уже занимали места.
Из приморских провинций прибыли одетые в парусиновые штаны моряки со скрученными картами. Они хотели королевской поддержки в торговых путешествиях в дальние земли. Парочка эмиссаров из Торбардина и троица из Эргота стояли в личном конклаве. Двое гномов не были родственниками друг другу, тем не менее выглядели зеркальным отражением: у каждого густая рыжая борода, нос картошкой и зеленые глаза. Эрготцы сохраняли имперский заносчивый вид, хотя их империя давно закатилась. Соламнийские рыцари, широкоплечие и вечно серьезные, неспешно беседовали с пышно одетыми торговцами из Палантаса.
Гилтас кивал и улыбался каждому, но мало кто приветствовал его в ответ. Он привык к этому. Для всего мира он был дураком и мечтателем, Королем Марионеткой, за чьи нити дергал префект Палтаинон. Якобы советник Беседующего, Палтаинон был поставлен неракскими рыцарями как настоящая власть в Квалинести. Сперва та легкость, с которой все приняли роль Гилтаса как слабака, беспокоила его. Он знал, что невысказанной причиной того, что большинство верили, что он простофиля, являлось то, что он не был чистокровным эльфом. Его отец, доблестный Танис, был наполовину человеком. Хотя родословная Гилтаса в остальном была безупречна, многие считали, что его явная покладистая натура досталась ему от человеческой испорченной крови.
Он отложил свое беспокойство. Король Марионетка был маскарадом, необходимостью, если он хотел сохранить свой народ. Однажды мир узнает правду. Однажды они увидят его истинную сущность. Совсем другой Гилтас поведет эльфов Квалинести к миру, свободе и процветанию.
Реакция чужеземцев больше не беспокоила его. Однако, когда несколько важных сенаторов прошли мимо него, не сказав ни слова, он возмутился. Когда его давний телохранитель и слуга Планчет прошествовал мимо, даже не удостоив кивка, возмущение переросло в гнев. Он обернулся и окликнул Планчета, но его преданный друг даже не обернулся.
«Он тебя не слышит».
Кто-то стоял в тени одной из поддерживавших высокий потолок колонн. Он шагнул на свет, оказавшись эльфом выше среднего роста. У него были русые волосы и изящные высокие уши, типичные для старейших семейств Сильванести. Гилтас был захвачен врасплох. Никто из Сильваноста очень долгое время не появлялся при его дворе. Еще необычнее было то, что посетитель был одет удивительно старомодно, словно воин из одного из сильванестийских эпосов. На нем была ленточная кираса, раздельные наплечники и кольчужный килт вместо кожаных штанов. Руки были закрыты короткими замшевыми перчатками. Его глаза были приковывающего внимание оттенка голубого. Гилтас никогда не видал у эльфа, даже у сильванестийца, таких ясных глаз.
«Кто вы?»
Незнакомец сделал глубокий поклон. — «Приветствую, Великий Беседующий. Меня зовут Балиф, Повелитель Талас-бека и Первый Воин Дома Защитников».
«У вас древнее имя, милорд. Я полагал, оно давно уже не в чести у сильванестийцев».
Лорд Балиф улыбнулся. — «Так и есть».
Гилтас указал на толпу позади себя. — «Что здесь происходит? Почему меня игнорируют?»
«Они не игнорируют вас. Они вас не видят и не слышат».
Гилтас спросил причину этого. Было наложено какое-то заклятие, чтобы сделать его невидимым? Он хотел, чтобы это немедленно прекратилось, и был восстановлен должный порядок. Балиф пожал плечами.
«Я не могу изменить случившегося. Я пришел проводить тебя. Я просил об этой привилегии, и она была дарована».
«Проводить меня куда? Говорите понятнее, сэр!»
Выдающиеся глаза омрачились грустью. — «Я — Балиф, правая рука Беседующего Сильваноса. Ты понимаешь? Я тот, кто расширил королевство, принеся штандарт Сильваноса к великим северным горам, сражался…»
Смех Гилтаса прервал его. — «Потребуются не просто античные доспехи и необычный акцент, чтобы убедить меня в таком вздоре. Что случилось, почему Кит-Канан не пришел?» — пошутил Гилтас.