Судьба (ЛП)

Широко раскинув крылья, Орлиный Глаз парил в верхней части петли. Вися головой вниз, Кериан бросила взгляд на своих преследователей. Ее сердце упало. Уже не дюжина, а как минимум втрое больше светящихся сфер гнались за ней по небу. Они широким конусом расходились от ее местоположения. Уже полдюжины двигавшихся впереди поднимались вслед за ней. Они были бледными, словно напряжение погони, наконец, начало сказываться на них, смывая окраску. Двигавшиеся позади все еще пульсировали трепещущими оттенками зеленого, синего, малинового, пурпурного и золотого.

Орлиный Глаз сделал переворот влево, снова вернув их в вертикальное положение. Они получили небольшую передышку, но летели в неверном направлении, вглубь долины вместо того, чтобы направляться на юг к лагерю эльфов у входа в нее.

Как всегда, сумерки в Инас-Вакенти наступили рано, высокие окружавшие горы заслоняли солнечный свет. Ясное небо по ходу погони потемнело, но звезды еще не появились. Блуждающие огоньки выделялись ярким контрастом на сине-фиолетовом фоне. Далеко внизу Кериан видела еще больше светящихся точек, мерцающих среди искривленных сосен и невыразительных каменных столбов. Сотня? Пятьсот? В любом случае, огромное количество.

Она побуждала Орлиного Глаза подняться еще выше. Насекомые могли подниматься лишь на определенную высоту. Летучие мыши и маленькие птицы имели предел, выше которого не могли летать. Может, и блуждающие огоньки имели подобные ограничения.

Она с шестью другими всадниками на грифонах покинули лагерь за два часа до заката, направившись патрулировать внутреннюю область долины. Все их предыдущие полеты блуждающие огоньки не доставляли им неприятностей. Сверхъестественные огни появлялись в сумерках, но никогда не поднимались выше верхушек деревьев. Сегодня все было по-другому. Сферы внезапно возникли прямо в воздухе со всех сторон патруля на грифонах. Кериан отдала приказ патрулю рассредоточиться. Огромное число преследовавших ее огоньков в некотором роде было мрачным успехом; возможно, никто не отправился за остальными. Возможно, они и их грифоны безопасно вернулись в лагерь.

Орлиный Глаз тяжело дышал после подъема. На его львином теле выступил пенистый пот, испачкав белое оперенье его шеи и кожаные штаны Кериан. Ее ногам было мучительно холодно. Но отчаянная ставка сработала. Огоньки поднялись, может, на двенадцать метров, и принялись описывать плоские круги, не поднимаясь выше. По двое и по трое ее прежние преследователи гасли, точно тлеющие угли. Число огоньков уже сократилось наполовину. Они отказывались от преследования.

Кериан слишком устала, чтобы радоваться. Она направила Орлиного Глаза широким разворотом в сторону лагеря.

С этой высоты ей была видна серебристая линия Реки Львицы, названной так в честь самой Кериан. За ней горели костры временного дома ее народа. Выжившие из Квалинести и Сильванести втиснулись в узкую полоску земли между устьем долины и рекой, тысячи скучившихся в единственной области, обеспечивавшей безопасность от кочевников снаружи и таинственных сил в долине.

Орлиный Глаз спускался плавными ступеньками. Сделав четыре-пять взмахов крыльями, он раскидывал их и скользил. Он очень устал.

Так же как и его всадник. Кериан не могла вспомнить, когда последний раз хорошо высыпалась. Частично в этом были виноваты вызовы жизни в долине, но она была бойцом, и привыкла к физическим лишениям. Намного сложнее обстояло дело с нерешенными трудностями в ее взаимоотношениях со своим мужем.

Гилтас из Дома Солостарана был Беседующим с Солнцем и Звездами, королем изгнанной эльфийской нации. Как раз перед отбытием из Кхури-Хана он уволил Кериан с поста командующего своей армией. Их разрыв из-за привода их народа в Инас-Вакенти казался непоправимым, пробуждая воспоминания о застарелой вражде между монаршими квалинестийцами и обитателями лесов кагонестийцами. Но когда дело было сделано, и их народ находился в долине, повседневные нужды нации затмили эти разногласия. Наряду с еще одним неотвратимым фактом.

Гилтас умирал.

На фоне пурпурного неба плыли облака, из которых по гранитным склонам гор струился дождь. Это было довольно обычное зрелище в Инас-Вакенти. Дождь поливал дальние вершины, но лишь изредка саму долину. Когда свет угас, и над головой появились первые звезды, облака растворились в темной массе гор. Сохранив запах дождя.

Гилтас стоял наверху грубой сторожевой башни из бревен и смотрел на северо-запад, наблюдая за далеким ливнем. Эльфы построили тринадцать сторожевых вышек, десять вдоль реки Львицы и еще три у входа в долину. На всех день и ночь несли дежурство. Но Гилтас следил не за врагами. Его жена была в патруле, облетая на своем грифоне молчаливую долину. Гилтас не мог быть спокоен, пока она снова не окажется рядом с ним. Стоявшая в дозоре на башне эльфийка держалась как можно дальше от Беседующего, насколько это было возможно в тесноте башни, не столько из-за благоговения перед своим сувереном, сколько из-за сочувствия. Его беспокойство о своей бесстрашной жене было очевидно.

Вид в долину был неизменным: высокие тонкие деревья, и разбросанные вдали, словно брошенные каким-то гигантом игральные кости, бледные каменные монолиты. Ни один светлячок не горел в ночи; ни одна лягушка или сверчок не нарушали тишину.

Когда эльфы впервые достигли Инас-Вакенти, они были вне себя от радости. Их постоянные мучители, кхурские кочевники, не перешли запретные границы места, называемого ими Алия-Алаш, «Дыхание Богов». Эльфы рухнули на песчаную голубую почву и радовались своему спасению.

Разочарование в их убежище не заставило себя ждать. Долина, укрывшая их от пустынной жары и атак кочевников, мало что дала еще — полное отсутствие животного мира и крайне скудную съедобную флору. Воины, как и гражданские, требовали дать им разрешения поискать пищу во внутренней долине, но Беседующий запретил всем пересекать Реку Львицы, напоминая им о смертоносных блуждающих огоньках, с которыми столкнулась первоначальная экспедиция Кериан.

Голодные и отчаявшиеся, некоторые нарушили запрет Беседующего, уверенные, что могли бы вернуться с провизией, чтобы смягчить его гнев. Большинство не вернулись. Те, кому посчастливилось, лишь подтвердили предупреждения Львицы. Ночью появлялись летающие огоньки, дрейфуя между каменными столбами. Передвижения этих сфер казались бесцельными, пока эльф не подходил слишком близко, затем пути бегства отрезались, и эльфы исчезали, как только эти сферы прикасались к ним. Немногие спасшиеся сделали это разными способами. Один простоял неподвижно, словно статуя, всю ночь, пока светящиеся шары, явно озадаченные, парили вокруг него. Другая парочка выжила, отвлекая блуждающие огоньки, швыряя камни. Сферы следовали за исчезавшими по дуге в темноте камнями, и эльфам удалось ускользнуть от них.

Гилтас положил конец недозволенным экскурсиям. Теперь единственные санкционированные Беседующим исследования выполнялись по воздуху, на грифонах. Патрули грифонов присматривали за любыми изменениями внутри долины, в то время как кавалерийские патрули наблюдали за входом в долину в поисках каких-либо признаков перегруппировки кочевых племен. Когда эльфы вошли в долину, большинство кхурцев развернули своих коней прочь и рассеялись. Но небольшой отряд остался, осуществляя план, разработанный их предводителем, Адалой Фахим. Они возводили каменную стену поперек устья прохода, чтобы запереть эльфов внутри в ловушке. Это был бесполезный, безумный проект, и лишь самые фанатичные из последователей Адалы по-прежнему трудились на нем.

Дежурство Гилтаса было прервано окликнувшим его с земли голосом. — «Патруль вернулся, Великий Беседующий! Неприятности».

Посыльный был известным Гилтасу квалинестийцем. Бывший серебряных дел мастер, тот по профессии был дотошным и осторожным, и не из тех, кто будет поднимать ложную тревогу. Гилтас немедленно спустился.

Хотя он тщательно старался скрыть это, спуск дался ему нелегко. Его руки дрожали, когда сжимали грубые ступеньки лестницы, и его ребра пронзала боль, словно от раскаленных иголок. Гилтас получил удар в спину от кочевника как раз перед тем, как эльфы вошли в долину. Его подданные списывали его постоянную слабость на это трусливое нападение, и Гилтас позволял поддерживаться этому ошибочному мнению. Лишь горстка эльфов знала правду. Его пожирала чахотка, соответствовавшая своему суровому людскому названию. Болезнь лишь прогрессировала в сыром холодном воздухе Инас-Вакенти. По стандартам своей расы долгожителей, Гилтас все еще был молод, но выглядел на десятилетия старше, со впалыми щеками и глубокими тенями под глазами. Он мало спал, еще меньше ел, и работал столько, сколько позволяло его подорванное здоровье.