Страница 20 из 71
Он мучительно вскарабкался обратно по крутому склону. Когда его глаза поднялись до уровня земли, в сантиметрах от его лица оказались худые замотанные тряпками сандалии колдуна, выставляя на обзор левую ногу Фитеруса. Фаваронас открыл рот.
На ноге были лишь четыре пальца. Каждый оканчивался толстым загнутым вниз желтым ногтем. Ни у кого из эльфов не было подобного придатка. Как и ни у одного из тех людей, о которых слышал Фаваронас.
Фитерус резко спрятал ногу обратно под мантию. Он вытянул костлявый палец, указывая на Фаваронаса. Тотчас архивариус почувствовал, как его губы сомкнулись. Взмах руки к лицу, и он издал невнятный крик. Его пальцы наткнулись лишь на гладкую кожу между носом и подбородком. Его губы были не просто запечатаны, они пропали!
«Если не хочешь потерять и свои уши, молчи. И вылезай».
Развернувшись, колдун погрузился в заросли шалфея высотой по пояс. Со смертью Робина, не было причины прятать свои следы или шагать поверх растительности.
Цепляясь за край оврага, ученый выполз наружу и поспешил вдогонку. Его дыхание со свистом вырывалось из носа. Его зубы и язык были все еще на месте, но запечатаны. Ужас грозил захлестнуть его, но Фаваронас говорил себе, что то, что колдун убрал, он сможет и вернуть. Тот заявлял, что хотел бы, чтобы Фаваронас прочел ему каменные свитки, но ни разу еще не попросил об этом. Его спешка добраться до восточных гор вытеснила все остальное.
Словно читая мысли своего пленника, Фитерус снова указал на него, и, внезапно, рот Фаваронаса вернулся на место. Колдун велел ему читать, пока шел.
Фаваронас широко растянул рот и облизал губы. — «Свитки не откроются при таком сильном солнечном свете», — предупредил он.
«Ты — ученый. Уверен, у тебя есть переводы».
Фаваронас и в самом деле начал делать рукописную копию текста. Он вытянул пачку страниц из внутреннего кармана своей сумки. Пергамент был исписан убористым почерком, выработанным им за годы службы у Беседующего.
Он начал с пояснения. — «Цилиндры пронумерованы, но они не по порядку. Самое маленькое число, которое у меня есть, 594. Текст начинается с середины фразы: ‘наш всемилостивый владыка, Ом. хед. тон. дак (Отец, Который Не Сделал Своих Детей), встал на, гм-м, горном склоне, чтобы попрощаться. Он не мог коснуться почвы этого места, не вызвав смерть. — “Дети мои”, — сказал он, — «стойко переносите свое изгнание. Постройте не остров, а крепость. В свое время я вернусь и освобожу вас»’.
«Он так и не вернулся».
Фитерус не стал развивать дальше этот горький комментарий, а на какое-то время остановился, чтобы расчистить путь перед ними. Заросли шалфея стали столь плотными, что их продвижение замедлилось до черепашьего шага. Когда волшебник распростер руки, густые кусты раздвинулись, словно прореженные косой. Они снова двинулись в путь, и Фаваронас продолжил.
«Отец поднялся на ветре и улетел в…» — Фаваронас нахмурился. — «Южную страну? На родину? "Место, на котором он стоял, называлось Ро. биск. ро.пил "”.
Фаваронасу не давался перевод этой аббревиатуры. Фитерус невозмутимо дал его. — «Росай бискара ролофассос пилмэни».
Пилмэни означало лестницу. Фаваронас пробормотал: «Лестница Дальнего Видения?»
Фитерус обернулся и оказался лицом к нему. Хотя обрез капюшона находился лишь в паре метров, Фаваронас мало что мог разглядеть в его глубокой тени, кроме слабого намека на лицо. — «Это наша конечная точка».
«Ты — это он, Отец, Который Не Сделал Своих Детей?»
«Нет. Он давным-давно покинул этот мир». — Капюшон сместился, и Фаваронас мельком заметил внутри два темных глаза. — «Я был лишь одним из бежавших. Я вернулся, чтобы заявить права на наследство Потерянных, моего народа».
Фаваронас задрожал. Если колдун говорил правду, он был невероятно стар. У вспомнившего свои призрачные встречи с наполовину-животными обитателями долины Фаваронаса вырвалось: «То есть, ты не эльф!»
«Хвала Создателю! Пятьдесят столетий я жил в мрачных пределах могущественной эльфийской расы. Я обнаружил записи Отца и узнал, как продлевать свою жизнь до дня воздаяния. Наконец, этот день настал! Могущество твоего народа подорвано. Я завершу их уничтожение. Когда я стану на Лестницу Дальнего Видения, мне откроется ключ к силе этой долины. Я подчиню себе эту силу и заставлю работать на себя!»
Листы пергамента выпали из руки Фаваронаса. Наконец, он осознал ждущую всех их опасность.
Голова в капюшоне отвернулась, но указующий перст колдуна снова нашел его. Безвольный рот Фаваронаса со щелчком захлопнулся, и губы снова исчезли.
«Подбери свои записи и следуй за мной», — сказал Фитерус. — «Что ты знаешь, ты никогда не расскажешь».
7
Не было ничего, кроме пустоты без сновидений. Он совсем ничего не ощущал вокруг себя. Затем заговорил голос, и ничто стало… чем-то. Голос заговорил снова, и он почувствовал, что медленно погружается в безграничную тьму. К тому времени, как он разобрал слова, он жестко приземлился на холодную песчаную поверхность.
«…Где ты?»
Гитантас поднял голову с холода. — «Командир?»
«Ты меня слышишь?»
Внутри его черепа пульсировала боль. Звук голоса Львицы, казалось, следовал отливам и приливам боли. Приподнявшись на руках, Гитантас снова позвал ее. При попытке говорить громче его голову пронзили мучительные вспышки, и он, наконец, отказался от крика. Было ясно, что, хотя он слышал Львицу, как если бы она находилась лишь в нескольких метрах от него, она не могла его слышать. Похоже, она разговаривала с другими, но он слышал лишь ее голос.
Темнота вокруг него была абсолютной. Эльфы обладали даром видеть даже в отсутствии света, тем не менее, Гитантас не видел совсем ничего. Он испугался, что ослеп. Подавив панику, он сконцентрировался на других своих чувствах. Его ищущие руки наткнулись на твердый каменный свод над головой и каменные стены по бокам, но открытое пространство спереди и сзади. Он находился в туннеле. Он вспомнил описание Львицей тех туннелей, которые исследовала под Инас-Вакенти ее экспедиция. Когда вернулось это воспоминание, нахлынули и остальные.
Он летел в ночном патруле на Канане. Появилась группа блуждающих огоньков, стараясь окружить их. По его команде, грифон нырнул. Они кидались все ниже и ниже, Канан не делал взмахов, хотя казалось, что они вот-вот врежутся в голубую почву. Они выровнялись лишь в нескольких метрах над ней. Огоньки остались позади, и Гитантас свалял дурака. Он расслабился, радуясь своему торжеству над таинственными огнями. Из темноты показался трилит, два высоких белых камня, поддерживающие лежащий горизонтально сверху третий. Так как руки Гитантаса на поводьях были расслаблены, Канан решил поднырнуть под перемычку. Его всадник не среагировал вовремя. Гитантас врезался лбом в камень, потерял сознание и выпал из седла. Вскоре очнувшись, он не увидел ни следа Канана, так что снял свой помятый железный шлем и кожаный подшлемник, и собрался идти обратно в лагерь. Как только он сбросил шлем, появились блуждающие огоньки. Они коснулись его, и следующее, что он осознал, что очутился здесь.
Это и произошло со всеми другими, кто исчез? Были ли они унесены и заброшены в лабиринт туннелей под дном долины?
Позже будет достаточно времени, чтобы волноваться об этом. Гитантас не знал, как долго находился здесь, но в горле у него пересохло, а живот протестовал против своей пустоты. У него было с собой лишь закрепленное на нем снаряжение: боевой кинжал, легкая кошка с десятью метрами тонкой бечевки (всадники на грифонах обычно использовали ее, чтобы поднимать с земли сообщения) и завернутый в бандану кусочек жесткого печенья. Меч, бутылка с водой, кремень и огниво были потеряны вместе с Кананом.
Жесткое печенье уняло муки голода, и он тщательнее обследовал свое окружение. Стена слегка выгибалась, и чем выше он исследовал, тем сильнее был изгиб. Над ним был сводчатый потолок. Противоположная стена, где-то в паре метров от него, была точно такой же, сделанной из небольших тщательно подогнанных блоков, скрепленных между собой без раствора.