Страница 19 из 71
Завершив облет огромного диска, она направила Орлиного Глаза к центру. Тот упирался, вскидывал голову и боролся с поводьями. Она не могла винить его. От покрытия поднималась волна холодного воздуха и била в подошвы ее ботинок. Когда Кериан позволила Орлиному Глазу выбирать направление, тот усиленно захлопал крыльями, чтобы выбраться за периметр каменного покрытия. Она приземлила грифона в нескольких метрах от его края. Орлиный Глаз лег, отвернувшись от круглой плиты, и Кериан продолжила путь пешком.
Покрытие было высотой по колено, его края отесаны, но несли следы времени. Будучи белым, как и монолиты, оно было выполнено не из белоснежного кварца, а из более плотного камня. Серия огромных клиньев была аккуратно подогнана в виде пирога, образуя диск диаметром в милю. Она осторожно взобралась на платформу. Поток холодного воздуха, который она ощущала наверху, на уровне земли тоже чувствовался. Температура воздуха над платформой была заметно ниже даже привычного холода долины.
При ближайшем рассмотрении камни оказались не совсем немаркированными. Их поверхность была покрыта резными линиями. Выветривание сгладило их, но замысловатый рисунок из причудливых узоров и кривых линий все еще был виден.
Ее путешествие к центру платформы заняло какое-то время и, чем дальше продвигалась Кериан, тем более изолированной себя ощущала. Масса невыразительного плоского камня, казалось, крала ее чувство направления и расстояния. Когда Львица проверила свое положение относительно спящего грифона, то поняла, что шла по кругу. Она отыскала один из радиальных стыков между клиновидными плитами и воспользовалась им в качестве проводника к центру.
До ее ушей донесся шепот, и она тотчас остановилась. В кишащей призраками молчаливой земле был важен каждый звук. К сожалению, эти звуки были слишком слабы, чтобы она могла что-либо понять, поэтому Кериан двинулась дальше.
Центр огромного диска был отмечен лишь простым слиянием всех стыков, но по мере того как она приближалась, голоса становились все громче и отчетливее. Кериан продолжала идти, но медленнее, вращая головой влево-вправо, сама не зная, чего ждать. Едва ее нога коснулась центральной точки, голоса тотчас стали понятными. Это были всего лишь обычные разговоры — о свежей воде, чистой одежде, здоровье Беседующего.
Кериан была поражена. Она слышала не призраков, а голоса двигавшегося по пустоши своего собственного народа! Посредством магии или странного эффекта формы долины, голоса находившихся во многих милях от Кериан эльфов достигали ее с идеальной четкостью. Слегка меняя позицию, она могла фокусироваться даже на индивидуальных разговорах. Но как бы ни старалась, Кериан не могла разобрать в этом потоке голос Гилтаса.
«Гилтас, ты меня слышишь?» — Она замерла, отчаявшись.
Неразбериха голосов тотчас стихла. Следом за этой тишиной раздались десять тысяч вариаций на тему «кто это сказал?». Не только Кериан могла слышать их, но и они могли слышать ее! Специфический эффект работал в обе стороны.
Она потребовала тишины. Когда шелест изумления стих, она назвала себя, и снова позвала мужа.
Хамарамис ответил: «Беседующий спит, леди. Где вы? Мы вас не видим».
Кериан рассказала им, вызвав новую какофонию вопросов. Она снова крикнула всем помолчать.
«Для нас безопасно направляться туда?» — спросил Хамарамис.
«Похоже, да. Просто продолжайте двигаться на север-северо-восток, и не промахнетесь».
Кериан уселась в центре диска. Пока эльфы двигались вперед, она беседовала с Хамарамисом и Таранасом так же легко, как если бы они стояли рядом с ней. Когда Гилтас проснулся, она угостила его рассказом о своем открытии. К полудню у дальнего края появились первые всадники. Они подошли к Кериан пешком, их коням холодное белое покрытие нравилось не больше, чем Орлиному Глазу.
«Добро пожаловать в пупок мира», — поприветствовала она Таранаса. Воины рассмеялись, но ее старый товарищ по оружию нахмурился.
«Ты в порядке?» — спросил он.
«Как всегда, Таран». — Кериан скорчила гримасу. — «На самом деле, у меня свело ноги. Дай руку».
Потянув ее вверх, он воскликнул: «Ты холодная, как лед!»
Она поднесла руку к лицу, но не почувствовала ничего необычного. Тем не менее, ее ноги не гнулись, руки приобрели бескровную бледность, а ногти посинели. Она быстро вернулась вместе с остальными к краю покрытия. Спрыгнув с камня на траву, Кериан почувствовала, точно вошла в паровую баню, из тех, что пользовались жители равнин. После нескольких часов, проведенных на огромной платформе, холодный воздух Инас-Вакенти ощущался поистине горячим.
Таранас протянул ей фляжку с пояса. Она вытянула затычку и отпрянула от резкого запаха. Во фляжке был флак.
Кхурский напиток дистиллировали из ферментированного сока трупного кактуса, зовущегося так из-за мясистых бледно-голубых листьев, напоминающих руки мертвеца. Вкус был невероятно горьким, почти металлическим, но жидкость наполнила вены Кериан жаром.
Когда она снова смогла дышать, Кериан приказала всем держаться от платформы подальше. — «До меня, наконец, дошло (спасибо флаку), что если вы могли слышать, как я говорю, то меня также могли слышать и все остальные в этой чертовой долине».
Таранас отхлебнул флака и кивнул. Было бы плохой тактикой объявлять о своих планах и позиции всем и каждому, но был ли кто еще в этой долине, чтобы слышать их.
«Мы окружены, помните?» — сказала она. — «Несмотря на надежды Беседующего, призраки этой долины нам не друзья».
Единственным худшим занятием, чем преследовать Фитеруса по жуткой долине, было путешествовать вместе с ним. Фаваронас привык к быстрому шагу Робина.
Но каким бы настойчивым не был кагонестиец, он не был бессердечным. Он умерял шаг, чтобы приспособиться к нуждам ученого, и останавливался каждую ночь на несколько часов для сна. Но не Фитерус. Его шаг не был ужасно быстрым, стесненный тяжелой мантией и Фаваронасом, но он никогда не отдыхал, ни на минуту.
Сперва Фаваронас думал, что тот сверхъестественным образом бдит и каким-то магическим образом следит за окрестностями, но, постепенно, пришел к пониманию, что действовали более фундаментальные процессы. Фитерус боялся, и Фаваронас не знал, чего. Бедняга Робин больше не представлял угрозы. Прибытие Беседующего с эльфийским народом, хотя и придавало ощущение срочности пока еще неведомому плану мага, казалось, отнюдь не являлось причиной глубокого страха, который чувствовал Фаваронас. Он никак не мог решить, стоит ли ему радоваться или беспокоиться о том, что пугало Фитеруса. Как говорили люди: враг моего врага — мой друг. В данном случае, враг врага Фаваронаса мог просто убить их обоих.
Едва волоча ноги, падая и сбиваясь с пути при каждом удобном случае, Фаваронас, насколько осмеливался, затруднял их продвижение. У него было мало надежды на спасение или побег, но если Фитерус спешит, то Фаваронас будет делать все, что сможет, чтобы задержать их. Его тактика, наконец, вынудила действовать испытывавшего все большую и большую тревогу колдуна.
Гора Ракарис была не больше, чем в дне пути, когда Фаваронас умышленно свалился в пересохший овраг. Фитерус стоял на его краю, уперев кулаки в бедра, и бранил ученого.
«Спаси меня Торган! Вставай! Вставай, или я дам тебе лягушачьи лапы!»
Пытаясь во время падения защитить узел с каменными свитками, Фаваронас заработал разбитую верхнюю губу.
«Ты идешь слишком быстро», — пожаловался он, придавая голосу (что было несложно) горестные нотки. — «Зачем такая спешка? С охотником за головами покончено, и воинов Беседующего нет нигде поблизости».
«Я потерял слишком много времени, играя в кошки-мышки с наемным убийцей Сахима. Я собираюсь с рассветом быть там». — Сейчас был полдень. — «Будешь ли ты все еще жив к тому времени, эльфийское отродье, целиком зависит от тебя!"
Он однажды уже использовал этот эпитет, и Фаваронас все еще не понимал смысла. Конечно же, он был потомком эльфов, как и Фитерус. Но, может быть, один из родителей колдуна был человеком. Это бы объяснило многое. Фаваронас слышал, что полукровки были беспокойными, жестокими существами.