Страница 5 из 7
Встреча с Абаем сломала его жизнь.
Бывший комсомольский вожак текстильного предприятия, выходец из партийной номенклатуры — один из родителей Абая был главным редактором областной газеты, второй — завотделом агитации и пропаганды обкома КПСС, сыграл в ней роль злого гения…
Венера Нигматулина рассказала:
— Талгат был защищен от людей откровенно грубых, сильных физически, шедших напролом к цели. И был уязвим для тех, кто с детства привык видеть в доме достаточно известных, признанных в своем кругу лидеров, держаться с ними на равных. Абаю, хотя он и был моложе Талгата, присуще было умение быть в центре внимания, производить нужное впечатление на окружающих… Абай глубого завидывал актерской известности, Талгата, его положению постановщика. То, что Талгат по своей простоте принимал за помощь в снятии комплексов, шло от ненависти Абая, его презрения и зависти, а также от понимания собственной зависимости. Талгат был визитной карточкой Абая — его любили и знали все…
Не менее характерны показания ассистента режиссера, работавшего на дипломной картине Нигматулина:
— Будучи режиссером Талгат пригласил обоих сниматься в его дипломном фильме, хотя на главные роли просились большие актеры-профессионалы. Абай и Мирза рабо-тали плохо, репетировать не хотели: «Не нравится?! Тогда мы уезжаем!» От дублей от-казывались. Очень скоро раскрылся их способ снятия комплексов: «Долой стыд! Ни со-вести, ни морали!» Они первыми шли к столу, могли все съесть сами… С их помощью Талгат хотел снять тонкую психологическую картину, но из-за непрофессионализма глав-ных исполнителей лента получилась заурядной…
Тем не менее Талгат продолжал верить в гуру.
После первого же звонка кумира с требованием прибыть в Вильнюс, Талгат сразу поспешил в аэропорт. Но опоздал.
Судьба давала ему шанс: трагические события еще могли обойти его стороной.
Злой рок оказался сильнее. Всеобщая любовь и известность сослужили Талгату пло-хую службу. Командир корабля, узнав, кто их опаздавший пассажир, приказал не отпу-скать трап. Экипаж готового к отлету самолета задержал рейс ради популярного актера.
Талгат улетел.
Накануне убийства
В Вильнюсе Палаускасы предоставили вновь прибывшим свою квартиру и гости немедля приступили к делу. Московские каратисты, ученики Владимира Вострецова нанесли визит некоему Янкаускасу, за которым числился долг на обратную дорогу из Каракалпа-кии.
«Абай велел, — рассказал на следствии один из исполнителей-каратистов, — «потом его следует еще ударить…» - «Избить?!» — «Нет, ударить!»
Учитель устраивал испытание ученикам…
После прилета Талгата Абай в тот же вечер позвонил Валентасу и сказал, что хочет навестить его вместе с друзьями.
Отказать хозяева не решились, однако, на всякий случай физик позвонил своему при-ятелю и попросил того прийти к нему вместе с другим его другом.
Валентасы жили довольно далеко от центра, транспорт на их улице не ходил. Гости появились около 20 часов — Абай, двое каратистов и с ними Талгат. По некоторым приз-накам хозяева поняли, что намерения Абая недружественные, однако, жена Валентаса заварила чай, подала кекс. За столом каратисты вели себя невежливо, игнорировали хо-зяев. Абай молчал, если говорил, то в угрожающем тоне. Все, кроме Нигматулина, были выпивши. Разговор становился все нелицеприятнее и когда один из каратистов спросил у Валентаса: «Почему ты не платишь Абаю за учение?» Тот ответил: «Чему он может меня научить? Я не нуждаюсь в его учении…» Абай подал сигнал и все, кроме Талгата, бросились на хозяина дома, сбили с ног, стали избивать. Длилось это недолго. Друг Валентаса уже подходил к дому вместе с приятелем. Втроем они вытолкнули Абая и ос-тальных за двери…
Тем временем жена Валентаса, чтобы разъединить Талгата с Абаем, схватила шапку актера и побежала к соседнему дому. Пока Талгат бегал за шапкой, остальная компания исчезла, чтобы потом снова вернуться, но уже без Нигматулина, они снова ломитлись в дом. Все продолжалось довольно долго, хозяева позвонили в милицию. Не дожидаясь прибытия наряда, Абай и оба послушника скрылись…
Последние часы
День был сырой, промозглый. Палаускасы никуда не ходили. Было предчувствие чего-то тяжелого, неотвратимого. Абай с каратистами и Талгатом ушел еще засветло. Нас-троение у Абая было плохое. Никто не знал, с какой стороны к нему подступиться. После их ухода стало совсем тягостно. Маленький сын хозяев все эти дни находился у их роди-телей. В доме, кроме хозяев, оставались еще Вострецов и Курбатбаевы. Мирза и его слепая мать весь вечер дремали в комнате, вставали только пить чай. Остальные мол-ча сидели у телевизора.
Они уже думали, что Абай и вся компания не придут, когда около 12 ночи появился Талгат. Он был совершенно спокоен. У всех сразу поднялось настроение.
«Абая еще нет? — Спросил Нигматулин. — Странно!» Он рассказал, что жена Валентаса унесла его шапку и, когда она возвратила ее, Абая во дворе уже не было.
Решили не ложиться спать, ждать остальных. Примерно через полчаса раздался нас-тойчиый звонок в дверь. Позвонили раз, потом другой.
Слово — хозяйке дома:
— Я поняла, что это Абай и что-то случилось. Мне и сегодня становится не по себе, ко-гда я вспоминаю. Все было словно в кошмарном сне… Как только я открыла, Абай, шед-ший первым, двинулся в квартиру: «Талгат здесь?» «- Да…» Я ни о чем не подозревала. Увидев показавшегося из комнаты Талгата, Абай закричал, показывая на него: «Бей пре-дателя»! Они бросились на Талгата, все были выпивши. Из комнаты выскочили Востре-цов и Мирза. Чтобы не отстать от других, они тоже кинулись на Нигматулина. «За что?» — Спрашивал Талгат. Он только прикрывался от ударов и страрался никому не причинить боли. Его втолкнули в кухню, потом в комнату…
Выезд на место
Неприметная машина с крытым кузовом тормозит на вильнюсской улице Ленина у того самого дома. Это автозак для перевозки арестованных.
— На выход!
Вчерашний третьекурсник МВТУ, каратист, из молодых последователей Абая — вы-прыгивает из кузова, в наручниках, окруженный конвоем проходит наверх, в квартиру Па-лаускасов. Предстоит именуемое языком протокола воспроизведение обстоятельств совершенного преступления…
Накануне мне попались на глаза показания матери его друга — другого студента, то-же человека Абая. Она писала:
— После поездки в Каракалпакию мой сын вернулся словно подмененный. Освобо-дил тумбочку для вещей, которые привез от Мирзы — старый грязный свитер, сломанный будильник, колокольчик. Повесил на стену его портрет. Питаться стал отдельно. Перед началом еды сосредотачивался. Только случайность — то что он не смог поехать в Виль-нюс-спасла его от тюрьмы…
Его друг приехал и вот он привезен из следственного изолятора…
Вместе со следователем по важнейшим делам прокуратуры Литвы — молодым серо-глазым литовцем Гедасом Норкунасом — поднимаемся следом. Гедас, начинавший как музыкант, а позднее дипломированный юрист, один из опытнейших в республике следо-вателей относится к расследованию убийства Нигматулина с истинно балтийской щепе-тильностью. Он тщательно исследует все малейшие обстоятельства происшедшего.
Дело об убийстве популярного киноактера попало на страницы всех центральных газет. Познакомиться с ним удалось и мне — я собирал материал для детектива «Цапля ловит рыбу», в основу которого положены события жизни Талгата.
Норкунас шутил, что после него я — второй человек, знающий все обстоятельства дела.
Входим. Окно просторной кухни обрамляют цветные веселенькие занавески. После преступления прошло больше года ничто не приглушило их бьющую в глаза яркую пусто-ту.
Недавний студент останавливается у стола, рядом с картиной — подражанием Рери-ху, написанной хозяином квартиры. Сбоку на книжной полке томик Н. Тинбергена — с символичным названием «Поведение животных».