Страница 4 из 7
Поверхностность знаний гуру в конце концов не могла не выйти наружу. Первыми на нее обратили внимание молодые прибалты из среды ученых, почитателей Абая. Уже упомянутый вильнюсский физик Валентас рассказал на следствии:
— В начале нашего знакомства с Абаем мы с женой больше слушали, нежели говори-ли. Абай, как я потом понял, увидел во мне человека уважаемого в своем кругу, который может стать проводником его влияния в регионе, поэтому был особенно предупредите-лен со мной и моей женой — биологом, интересующимся взаимовлиянием биообъектов друг на друга. Абай пригласил нас на конференцию в НИИ Востоковедения, звонил нам в Вильнюс. Однако, вскоре он переменился. Примерно за год до трагедии я стал заме-чать у него жажду власти, стремление вести себя, как император. Он выходил из себя по малейшему поводу, если кто-то позволял себе с ним не соглашаться. Даже в мелочах требовал, чтобы его слово было последним. Вокруг него формировалось что-то вроде секты… Было и другое нововведение: «Никому не приезжать к Мирзе без денег!»
«Не приезжать без денег!»
Оба феномена не работали и им постоянно требовались деньги для поездок в Мо-скву, в Прибалтику. С Мирзой дело обстояло проще: в свободное от разъездов время он продолжал лечить от сглаза на кладбище Султан Уаис Баба.
Уже упомянутый дядя Мирзы — бригадир-рассказывал:
— Рядом с собой племянник ставил мешок для сбора милостыни. Деньги, которые ему давали, Мирза относил в сберкассу и клал отдельными вкладами по тысяче рублей каж-дый. По природе он скуповат, взаймы никому не давал, не говоря уже безвозмездной по-мощи кому-либо…
Абая обязаны были содержать ученики, поклонники.
— Ходили слухи, — рассказывала на следствии Палаускене, — что они нуждаются в день-гах в связи с подготовкой к открытию Института по изучению Человека. Незадолго до ареста я сняла с книжки тысячу рублей и отдала Абаю…
Постоянно одаривал Учителей Талгат Нигматулин, о чем в постановлении о предъяв-лении обвинения Абаю было указано указано: «за так называемое обучение получил с Т. Нигматулина деньги в общей сложности не менее 6.000 рублей, два обручальных коль-ца, двое часов марки» Ориент «и одни марки» Электроника»…
Валентас так описал свой последний визизит в Киргизию незадолго до убийства Талгата:
— Еще по прибытию ко мне подошел Мирза и попросил, чтобы я отдал ему все день-ги. Я решил, что теперь такое правило и отдал все, что у нас было…
Этот последний приезд произвел на Валентаса и его жену мрачное впечатление. В доме находилось много рьяных поклонников Абая, разговор на научные темы не возни-кал:
— Иногда Абай изрекал какие-то истины. Мирза занимался пловом. Кроме того его явно интересовал слабый пол. От Абая не укрылось мое разочарование. Мы были всего два дня. Перед отъезом Мирза выдал нам деньги на авиабилеты и еще по моей прось-бе добавил 20 рублей…
В доме гуру окружали приехавшие из Москвы молодые каратисты, ученики уже упомянутого Владимира Вострецова, в квартире которого в Москве жил Абай — кандида-та наук из НИИ Мировой системы социализма — замкнутые, в черных куртках, они наме-ренно производили впечатление молчаливых послушников. С явного одобрения Абая они игнорировали Валентаса и его жену, демонстративно прекратили с ними здоровать-ся. Восторженные поклонницы Абая, в том числе несколько девушек из Литвы, вели себя вызывающе, но когда Валентас попробывал поговорить с одной из самых рьяных, он вызвал недовольство Абая.
Когда Валентас уезжал, Абай только холодно кивнул — он не простил ему независи-мого поведения. А один из каратистов-телохранителей сказал довольно громко, чтобы Валентас и его жена слышали:
— Мы люди Абая. Остальным нечего здесь делать…
Отход Валентаса от Абая стал делом решенным. Дальше события развивались стре-мительно. Еще несколько вильнюсских учеников не без влияния Валентаса прекратили общение с Учителем.
Бунт на корабле Абая произошел в самый непоходящий момент.
Столичная общественность готовилась закрепить обоих выдающихся специалистов восточной медицины на постоянной основе и «прорабатывала» в Исполкоме Моссовета вопрос о выделения им жилой площади…
Тень брошенная на репутацию гуру в Прибалтике могла очень скоро достичь столи-цы. Надо было срочно действовать.
Возвратившись в Москву, Абай позвонил супругам Палаускасам: расходились нервы, Мирзабай «провел через стрессы, унижения, заставлял нищенствовать…» Хотел бы приехать в Вильнюс, отдохнуть…
Показания Палаускене:
— Мне не хотелось, чтобы он приезжал. Что-то было в его голосе жесткое, злое. Но по-няла, что он все равно приедет…
Так и вышло. Первые несколько дней Абай провел у своего знакомого, интересовав-шегося проблемами восточной медицины. Потом он попросил одну из приятельниц, кото-рой дал предварительно деньги, слетать в Каракалпакию за Мирзой.
До того, как Мирза прилетел в Литву Абай все вечера проводил в доме своего знако-мого, никуда не ходил. Хотя о приезде гуру в Вильнюс знали его ученики, никто из них не пожелал с ним встретиться. Положение изменилось с появлением Мирзы. Мирзу бла-годарили за гостеприимство в Каракалпакии, теперь их уже обоих наперебой звали в гос-ти, однако, Абай отказывался — не мог простить, что им пренебрегали. Иногда все-таки он принимал приглашения и однажды встретился с Валентасом, который в присутствии других гостей заявил, что его, Абая, знания крайне поверхностны и он, Валентас, боль-ше не нуждается в его помощи…
Абай решил, не мешкая, рассчитаться с обидчиками. Он позвонил в Москву Влади-миру Вострецову и попросил его и нескольких каратистов, кто окажется свободным, срочно прилететь в Вильнюс. Еще Абай позвонил Талгату Нигматулину…
Талгат
Судьба Талгата была сложной, детство и юность — тяжелыми. Трагически погиб отец, будущий актер рос в детском доме, потом работал на заводе. Познал законы Улицы. И тем не менее как личность он сформировался под влиянием своего таланта, неодоли-мой жажды творчества. Еще мальчиком писал он стихи, ходил в драматический кружок, занимался бальными танцами, потом заинтересовался еще секцией легкой атлетики, увлекся борьбой. Самой же большой его мечтой было — стать кинорежиссером.
И вот он в Москве, одержимый дерзким желанием — поступить во ВГИК-Всесоюз-ный государственный институт кинематографии, одно из наиболее престижных высших учебных заведений, куда и сегодня прием через огромный конкурс, в котором участвуют дети и внуки звезд отечественного экрана, из тех, кто снимался в кино едва ли не с колыбели.
У Талгата — неизвестного никому провинциала, чурки без связей и протекций, не было никаких шансов. Он и не попал. Но из Москвы уже не уехал и поступил на эстрад-ное отделение Института циркового искусста, с тем, чтобы через год снова повторить заведомо обреченную на неуспех попытку.
Чудеса! Но со второго захода Талгат был принят. Его зачислили в актерскую мастер-скую известных отечественных мастеров С. Герасимова и Т. Макаровой.
Закончив учебу, Талгат вышел в мир Большого Кино. Позади у него была хорошая профессиональная школа и первая серьезная любовь — Ирина Шевчук (Рита Осянина в фильме «А зори здесь тихие…», Инна в сериале» На темной стороне Луны «и другие.) Два года они были неразлучны, потом расстались. Талгат женился несколько раз, и все неудачно, пока на фильме «Провинциальный роман» не познакомился с партнершей по съемочной площадке по имени Венера. Она и стала его последней любовью и женой…
Путь Талгата в кино не был простым. Хотя к 1985 году на счету актера было уже около двух десятков фильмов, в том числе таких как «Седьмая пуля», «Приключения То-ма Сойера» «Волчья яма» и другие, но Нигматулин не убыл удовлетворен своей рабо-той. На студии «Узбекфильм» Талгата считали не типажным для местного кино и он го-дами находился в простое либо снимался в ролях простых, одноплановых, требовавших в основном его мастерства каратиста.
Исполнение роли Салеха в «Пиратах ХХ века» поставило Талгата в ряд самых попу-лярных актеров советского кино. Накануне гибели его большой портрет украсил обложку очередного номера журнала «Советский экран»…