Цена высшему образованию

"Что−то здесь не так, − подумал я впервые в жизни. - Живем−то мы в каком−то нереальном, воображаемом мире. Тут вам и коммунизм к 80 году, тут вам и равенство, тут и устройство на работу без партийного билета. А как же люди там, за железным занавесом, неужели как мы за колючей проволокой? Неужели партийный билет, эта маленькая книжечка способна изменить психику человека, вывернуть его сознание и приблизить к тому, кто лежит совсем рядом в Мавзолее?"

***

Я торопился на педсовет в свою школу. Сегодня на повестке дня стоял один вопрос: "Итоги успеваемости за третью четверть". После доклада директора, начались прения. Первой выступила преподаватель обществоведения Наумкина.

− Товарищи! Руководствуясь указанием Генерального секретаря ЦК КПСС, председателя президиума верховного совета СССР, маршала советского союза, вождя всех трудящихся, верного ученика В.И. Ленина, Левонида Ильича Брежнев, наша школа идет в авангарде этого указания. У нас действует кружок по изучению произведения гения всех народов Ленина под названием "Марксистский кружок", коим я имею честь руководить. Нам надо учиться коммунизму. Учиться самим и учить наших воспитанников. По моим тщательным наблюдениям, а я наблюдаю за каждым учеником и у меня даже есть информаторы-анонимщики, я определила, нет, разоблачила, что у меня на уроках в 10 "А" ребята пытаются втихую решать задачи по физике. Я долго думала, почему и пришла к выводу, еще раз перечитав труды Брежнева, что не только одни ребята виноваты в этом, но и преподаватель физики Иванченков. Почему он так много задает им на дом? С какой целью это делается? Не для того ли, чтобы доказать, что физика самый главный предмет, а обществоведение так себе? А труды классиков марксизма-ленинизма, а труды товарища Брежнева? Да вы что? Скажите, в какой школе вы работаете, товарищ Иванченков? В буржуазной или в советской? На кого вы работаете? Вы, очевидно, не знаете, что если бы не было Ленина, то не было бы и физики, потому что великий Ленин внес огромный вклад в физику, он сам ученый физики математик.

− И геолог, и путешественник, и химик, − добавила завуч, не вставая. − Схимичил же он революцию, схимичил.

− А Сталин? простите Брежнев? Я призываю вас, товарищ Иванченков, дать ответ на мой вопрос сейчас же публично. Я посмотрю реакцию товарищей на ваше объяснение.

- Причем тут я, - ответил Иванченков, не поднимаясь с места. - Вы сделайте так, чтобы на других уроках ребята изучали ваше обществоведение, зубрили цитаты из произведений классиков марксизма-ленинизма, и тогда мы вас будем считать хорошим преподавателем.

- Почему мое? - возмутилась учительница. - Обществоведение не может быть предметом одного человека, это общая наука, она для всех и каждого. Иван Васильевич, - обратилась она к директору, - это аполитично. Я требую поставить этот вопрос на бюро. И немедленно. Мое обществоведение, гм, если бы оно было мое! Но так не скажет даже товарищ Брежнев. Читать надо больше классику, Маркса, Ленина. А что касается физики, то физика без политики - тьфу, пустой звук!

- Шелла Абрамовна, успокойтесь, пожалуйста, - сказал директор, - Дмитрий Федорович по-своему прав. Он любит свой предмет, хорошо знает его и ребятам это передается. А обществоведение как предмет, безусловно, стоит на первом месте, никто этого не отрицает. Давайте, перейдем к следующему вопросу.

- Ну и Шелла Абрамовна! - вырвалось у меня.

Завуч при этих словах враждебно оглядела новичка с ног до головы, подняла руку, встала и сказала:

- Никто не говорил о пионерской работе. Так вот, я скажу немного об этом. От нашей школы первоначально требовалось десять пионеров для приветствия членов Политбюро в день празднования Первого мая, а прошли отбор только четверо. Это вина нашего вожатого. Не сумел человек обеспечить достойных кандидатур и все тут. Пионерская работа на нуле. А к комсомольцам Виктор Васильевич вообще редко подходит. Надо сказать, что Павел, простите, Виктор, с виду скромный молодой человек, но он с неким бычьим упрямством требует, чтобы ему дали хоть несколько уроков. А за счет кого? кому мы можем уменьшить нагрузку и передать часы Павлу, фу, снова перепутала, Виктору, кто добровольно отказывается от нагрузки? Никто! Я бдительно слежу за этим, Иван Васильевич! Я знаю, что вы человек добрый и можете пойти на уступки. Но я буду стеной стоять на страже интересов наших преподавателей. Правильно я говорю, товарищи?

Раздались голоса одобрения на педсовете, а Иван Васильевич только сказал:

- Бела Абрамовна, не делайте из мухи слона. Я обещал уроки вожатому в случае болезни кого-то из преподавателей, или в случае ухода кого-то в декретный отпуск.

После педсовета я вернулся домой раньше обычного. На небольшой кухне собралась вся семья. Алексей Григорьевич уже был порядочно выпивши.

- Ну что, - спросила теща, - уроков тебе в школе не видать, так? Бяда, бяда. Плохо работаешь, завуч на тебе жалуется, мне завхоз говорил, звонил недавно. Мы все расстроены, вон сидим, обсуждаем ситувацию.

- Неча обсуждать, пущай выбирается отсюда, дармоед. Ежели Валя не может от яво отказаться, пущай с им уматывает. Живите, где хотите. Вон, сын, Борис, в клетушке с женой живет, а они тут расположились. Это моя квартира, она мне тяжело досталась. Я всю жизнь на ее трудился. Омманул ты нашу дочь, гад.

- Никого я не обманывал. Валя видела за кого выходила замуж, я не принуждал ее.

- Сколько женихов у ее было и не такие, как ты, голодранец.

- Что ж до тридцати лет она замуж не вышла?

Алесей Григорьевич не выдержал, схватил кухонный нож и бросился на меня. Мне нечего было хватать, и я схватил алюминиевую вилку. Теща перепугалась и начала выть. Валя, сверкая пузом, пыталась стать между двумя петухами, которые собирались драться.

- Не хочу, чтобы они тут жили! - кричал Алексей Григорьевич. - Я все равно зарежу его, я это сделаю ночью, когда он заснет.

- Вы этого не сможете сделать: я ночью не могу заснуть. Вы все так храпите, что стекла дрожат,  произнес я и кисло улыбнулся.

- А ты что молчишь, дочка? и ты с им заодно? против отца родно пошла? это твоя благодарность за все, что я для тебя сделал?

Валя с матерью с трудом уложили его на диван. Алексей Григорьевич полежал недолго спокойно, а потом захрапел.

- Поезжайте к сестре Кате, переночуйте тама, - сказала теща, -мало ли что, ты вишь, какой он, Лексей Григорич-то?

- Спасибо, Валентина Ивановна, - сказал я. - Видит Бог, я не хотел скандала.

- Шкандал сам выходить. Каб тебя тут не было, не было бы и шкандала.

***

Екатерина Ивановна приняла племянницу и ее мужа хорошо, усадила за стол, кормила, поила чаем. Она жила одна в четырех комнатной квартире и ужасно скучала.

- Идите, живите, выбирайте любую комнату, мне еще и лучше будет, хоть побалагурить будет с кем. Что ж это Алексей Григорьевич? Ну мало ли что в жизни бывает: женятся, разводятся, остаются дети...У нас каждый второй разводится, так что теперь икру метать? Я позвоню ему. А так, любая комната в вашем распоряжении. Только тебе с пузом далеко ездить на работу.

 Да не в разводах дело, Екатерина Ивановна,  сказал я как можно мягче,  дело в том, что я с великим трудом устроился на работу и то при помощи тещи, но зарабатываю ровно столько, сколько уборщица. Я без партийного билета никому не нужен, а диплом о высшем образовании, он мне только мешает.

- Да, тетя, Катя, - сказала Валя, - с пузом через весь город не проехать. Вон, сегодня ехали к вам, так никто в трамвае места не уступил. Я чуть в обморок не упала.

- Сволочи. Москвичи все сволочи. Хотя коренных москвичей мало, одни приезжие. Это они разрушили Москву, как варвары Рим. Вот ленинградцы совсем другой народ.

- Да, тетя Катя, я ненавижу москвичей, - сказала Валя. - Ненавижу людей вообще. Одни неприятности от них.