Октябрь

В девять часов вечера адвокат-социалист Николай Соколов потребовал прекратить незаконное собрание. В зале тогда, предположительно, находилось примерно двести пятьдесят человек, из них только человек около пятидесяти, как прикинул Соколов опытным взглядом, имели право голоса, остальные были просто наблюдателями. Такое мнение Соколова основывалось как на его личном знакомстве с присутствующими, так и на знании официальных процедур.

Заседание неоднократно прерывалось, когда в зал, громко хлопая дверьми, врывались все новые и новые люди, под рев и аплодисменты заседавших возбужденно передавая сообщения солдат, что та или эта рота перешла на сторону восставших. В зале находились представители рядовых солдат и рабочих.

Так по предложению своего предварительного Временного исполнительного комитета родился Совет рабочих и солдатских депутатов.

За стенами дворца, на улицах, освобожденных от ненавистной царской полиции, рабочие продолжали захватывать правительственные склады оружия, чтобы оборонять заводы и устанавливать свой порядок. Они собирались в группы, часто вооруженные, в основном это была молодежь – озлобленная, радикально настроенная, по большей части политически малограмотная. Организовать их, скоординировать их действия советская власть считала своей самой насущной задачей в ту свою первую ночь. Сделать это предполагалось, создав отряды рабочей милиции для установления и поддержания порядка. Кроме того, она учредила продовольственную комиссию, которая должна была наладить поставки продуктов питания. Вскоре после этого советская власть отдала указание возобновить выпуск некоторых газет. При всей отгороженности Совета стенами дворца в ту полную хаоса ночь от рабочих и солдат на улицах города, при всей опосредованности первых решений Совет, раздавая подобные директивы и предпринимая такие шаги, все-таки имел связь с массами, в отличие от Государственной думы и ее Временного комитета.

Но Совету был необходим Президиум. Собрание перешло к голосованию за меньшевика Чхеидзе в качестве председателя, а также заместителей председателя Матвея Скобелева и Керенского. Как и Чхеидзе, Керенский был знаковой фигурой среди социал-демократов. Еще несколькими часами ранее ему предложили стать членом Временного комитета Государственной думы. В отличие от Чхеидзе, Керенский после выборов в Совет выступил с непривычно формальной речью и покинул заседание.

В отсутствие Керенского Совет учредил Исполнительный комитет как связующее звено между Президиумом и полным составом Совета. Впоследствии именно этот комитет будет осуществлять руководство Советом, формировать его политику и принимать основные решения. Самые главные противоречия и разногласия в стране с этого момента будут решаться именно на этом уровне.

Члены Президиума Чхеидзе, Скобелев и Керенский автоматически были включены в Исполнительный комитет. Кроме них в Исполком вошли четыре члена Секретариата Президиума. Восемь остальных членов исполкома были избраны. Меньшевики были в нем преобладающей партией, их было в общей сложности шестеро. Однако в тот вечер на короткое время две трети из пятнадцати мест в Исполкоме были заняты если не радикальными левыми, то сторонниками интернационалистского, антивоенного крыла социалистических партий, большевиками и другими сообществами и организациями. Однако, увязнув в спорах и сомнениях о том, каким должен быть Совет, какую позицию они должны занять по отношению к нему, а также какую позицию должен занять Совет по отношению к политической власти и новому правительству, они не смогли извлечь никаких преимуществ из этого недолгого пребывания в большинстве.

Буквально на следующий день они это большинство утратят в результате ошибочных действий большевика Шляпникова. Он остался недоволен, что на руководящих должностях в Исполнительном комитете оказалось мало большевиков, и предложил добавить туда по представителю от каждой социалистической партии. Его предложение было принято, но вместе с его товарищами-большевиками и Константином Юреневым от межрайонцев в комитет попали и социал-демократы, и трудовики, и эсеры, и бундовцы, и меньшевики. Таким образом, в комитете стало гораздо больше правых или умеренных социалистов.

Пока же, оставив Совет, продолжавший препираться и торговаться, Керенский во всю прыть помчался назад через весь огромный дворец в противоположное, правое крыло. Он стремился туда, где проходило заседание другого нового комитета, членом которого он тоже был, Временного комитета Государственной думы.

Поздно ночью преследуемый восставшими генерал Хабалов, у которого из войск осталось не больше 2000 человек, пробравшись по ставшему небезопасным Петрограду, просил для них и для себя убежища в Зимнем дворце и его окрестностях. Однако брат царя прогнал их без всяких церемоний, заставив переместиться в расположенное напротив здание Адмиралтейства. Там они и заночевали.

У тех, кто находился в Ставке в Могилеве, тоже стало наконец появляться смутное подозрение, что дела идут не совсем так, как следует. Николай II приказал генералу Иванову вернуться для восстановления порядка в столицу с ударным отрядом георгиевских кавалеров. Тем не менее ни царь, ни один из его советников так и не предприняли никаких мер по передислокации войск с ближайшего к Петрограду фронта. Сам генерал Иванов готовился к своему новому поручению с неуместной мечтательностью и тоской по дому, отправив адъютанта покупать подарки для всех своих друзей в Петрограде.

Восстание распространялось волнами по всей стране.

Ближе всего находился Кронштадт, один из форпостов вооруженных сил страны. Кронштадт был военно-морской базой Петрограда и городом-крепостью, в котором проживало 50 000 человек. Это были военно-морские экипажи, солдаты и молодые матросы, некоторое количество торговцев и рабочих. Все они находились за высокими крепостными стенами неприступных батарей и фортов на крошечном острове Котлин в Финском заливе. Офицеры Кронштадта славились своей жестокостью, граничащей с садизмом. Всего лишь семь лет назад несколько сотен матросов были казнены после подавленного мятежа, и память об этом была еще свежа.

Теперь матросы узнали о восстании. Им виден был дым пожарищ и слышна стрельба в Петрограде. Они немедленно приняли решение присоединиться к восставшим.

Поздно вечером 27 февраля в огромном Мариинском дворце, расположенном на Исаакиевской площади напротив собора, прошло последнее заседание кабинета министров царской России. К тому моменту город окончательно перешел в руки восставших. Министры признали этот свершившийся факт, подписав прошение об отставке, чем и окончили свое бесславное правление. Но это уже была лишь пустая формальность.

Александр Керенский, прекрасный оратор, имевший большое влияние среди представителей левых сил, энергичный и честолюбивый человек, который в то время был чуть старше тридцати пяти, стал незаменимым членом Временного комитета Государственной думы. Он руководил объединением военнослужащих и подчинением их Временному комитету, устанавливая таким образом своего рода порядок в городе. Он лично разъезжал по воинским частям Петрограда и выступал перед солдатами, объявляя им о создании в Государственной думе революционного штаба и убеждая взбудораженных восставших солдат, что Госдума теперь за них.

Жребий брошен. Столкнувшийся с анархией и устрашенный ее возможными последствиями Временный комитет, несмотря на то что многие его члены испытывали и нерешительность, и преданность царю, понимал, что ему придется взять на себя управление страной. Комитет опубликовал заявление о том, что «он берет в свои руки восстановление государственного и общественного порядка и создание правительства, соответствующего чаяниям народа».

Родзянко был одним из тех членов Временного комитета, который в этот решающий момент испытывал весьма противоречивые чувства. Однако остроумный и язвительный Василий Шульгин, консервативно настроенный член комитета, четко и кратко, без сантиментов, обрисовал ситуацию. «Если мы не возьмем власть, – сказал он, – то ее возьмут другие, те, которые уже избрали на фабриках нескольких негодяев».