Страница 20 из 78
- Как же так, - Арчибальд застыл, не до конца осознав, что его жизнь все еще в опасности. Но секундное оцепенение прошло, ему необходимо было реально оценить свои шансы. До выхода бежать еще далеко, пума наверняка скоро выберется из узкого проема и продолжит погоню. Как же еще можно задержать хищницу? Взгляд упал на оставленную у стены комнаты лампу, появилась новая идея.
- Посмотрим, как ты сумеешь преодолеть эту преграду, - не без злорадства крикнул Арчибальд вглубь коридора, в котором находилась пума. Разбив лампу, он зажег спичку и бросил ее на расплескавшееся по полу топливо. Масло не должно было быстро испариться, хоть на какое-то время могло задержать хищницу, а то и отпугнуть. Пол и стены охватило пламя. Донесся испуганный рев пумы. Удовлетворенный своей проделкой Арчибальд зажег спичку и, разглядев выход, побрел прочь.
...
Хорхе долго гонял компанию вдоль да около кургана, пока они случайно не набрели на откатившийся в сторону огромный валун.
- Вот он! - заметив вход в пещеры, Наташа толкнула Джеймса локтем. - Нельзя, чтобы Хорхе его увидел!
- А что я могу сделать? Он такой пьяный, что может и не увидит, - ответил Сквайрс.
Может, Джеймс и оказался бы прав, вот только из пещеры донесся шум погони, который различил даже пьяный мексиканец.
- Что это там? Отойди! - приказал он Наташе.
- Нет! - твердо ответила девушка. - Я не позволю тебе застрелить моего...
В этот момент Арчибальд выскочил из пещеры и столкнулся с Наташей. Он свалились на землю, по инерции откатились чуть в сторону. Через секунду из прохода выпрыгнула громадная тень. Никогда не подводивший Рамиреса инстинкт сработал на славу и в этот раз. Моментально протрезвевший, он выстрелил, пуля убила хищника в прыжке, не позволив пуме приземлиться на валявшихся на песке Наташу и Арчибальда и растерзать их.
Упав на землю, хищница дернулась, заскулила. Рамирес выстрелил повторно, убил животное.
- Какой зверь! - опустив ружье, восхитился Хорхе. - На какое чудо природы ты вывел меня, англичанин!
Не веря своим глазам, Арчибальд посмотрел на Наташу, на Джеймса и Освальда, не успевших осознать, что же произошло всего за несколько секунд.
- Что вы здесь делаете? - не обратив внимания на Рамиреса, который уже позабыл о своих счетах с англичанином, подошел к пуме и любовался своим трофеем.
- Тебя искали! - успевшая отойти от испуга и рассердиться на Недведа, ответила Наташа. - Зачем ты полез в эту пещеру среди ночи?!
- Он же тебя убить хотел, - кивнул в сторону Рамиреса помогавший подняться Наташе Джеймс.
- Бросьте, Хорхе только грозиться.
- И когда-нибудь непременно приведет свою угрозу в исполнение, - заметил Освальд. - Парень он горячий.
- Англичанин, теперь ты мой лучший друг, - словно бы опровергая слова Освальд, заорал восторженный Хорхе. - Я утру нос всем выскочкам в Перу - такую пуму не убивал никто, кроме Хорхе Рамиреса!
- Что он говорит? - спросил Арчибальд у Джеймса.
- Выкрикивает угрозы, - уклончиво ответил Сквайрс.
- Что-то не похоже, - улыбнулся Недвед. - Простите, что заставил вас волноваться, постараюсь больше не совершать таких необдуманных поступков. А теперь пойдемте домой. Я вымотался, пока бегал от этой пумы.
- Постой, ты нашел внутри что-нибудь важное? - спросила Наташа.
- Важное? - Арчибальд замялся. - Не уверен. Нужно будет поискать завтра утром.
- Только теперь мы пойдем вместе, - твердо сказала девушка.
Глава 4
1
Лето 1935 года. Тибет, область Кам.
Тропа, по которой Юн поднимался, становилась пологой, постепенно переходила в широкую дорогу. Похоже, в этих местах часто бывали люди. Только было это давно - кирпич, из которого была выложена дорога, сильно потрескался и нуждался в замене. Но Юн у это не мешало, он быстро проделал путь в несколько километров, обращая внимание на то, как ландшафт вокруг него стремительно изменялся - голые горные склоны покрывались гигантскими вечнозелеными деревьями, вдоль дороги произрастал голый кустарник, покрытый снежными хлопьями. А потом Юн стал прислушиваться к себе, с удивлением обнаружив, что меняется не только окружающая его обстановка - меняется он сам. Странное ощущение умиротворенности и внутренней гармонии охватило его. Всё вокруг стремительно переменилось - снег, даже летом лежавший на серых камнях, сменился зеленым мхом, голые деревья покрылись почками, а кое-где появлялись зеленые листочки. Стало теплее, снег исчез окончательно, а робкая зелень на полуголых деревьях сменилась пышными вечнозелеными кустарниками. Юн вспомнил, что за последний день кроме сухарей, которые он всегда прятал у себя в шинели , он ничего не ел. Но, тем не менее, китаец почувствовал прилив сил. Неуверенная поступь в самом начале дороги сменилась бодрым шагом. А потом Юн побежал, так ему хотелось почувствовать, как холодный ветер будет хлестать его лицо, а мышцы нальются свежестью. Линь окончательно утратил связь с реальностью, он заново родился, смотрел на мир иными глазами. Он смутно осознавал, что такое влияние оказывает на него это место, но не пытался с этим бороться, наоборот, открывал свою душу для целительного воздействия гор.
А потом дорога кончилась - Юн очутился перед громадными воротами. И чудесное зрелище открылось ему: птицы, сотни, а может быть тысячи птиц облепили эти ворота, прижавшись друг к другу. Некоторые из них насвистывали приятные трели, некоторые то и дело отрывались от исполинской арки, проделывали круг в небе, отдаваясь на волю ветру и садились обратно. Юн понял, что этих животных охватило то же чувство, что и его. Свобода, никаких ограничений, пьянящее и дурманящее разум чувство вседозволенности. Ты делаешь только то, что тебе хочется. Не нужно совершать выбор между плохим и худшим. Нет вражды, ненависти и недоговоренности - ты открыт для мира, а мир открыт для тебя. Умиротворенность, отрешенность.
Юн закрыл глаза и присел на корточки, облокотившись на ворота. Он наслаждался песнями птиц, забыл обо всем том, что его тревожило, просто сидел, отдыхал и телом, и душой. Он мечтал о том, чтобы происходящее никогда не кончалось, чтобы он навечно оставался в этом рае на земле. И скорее всего, осуществил бы свою мечту, оставаясь сидеть здесь и погибать от голода, не осознавая этого, если бы не смутная тревога, сокрытая глубоко внутри, которая не давала ему покоя. Чем больше он сидел, тем сильнее становилось беспокойство, и даже фальшивая умиротворенность, навеянная этим местом, не могла заглушить голос ответственности.
"Вспомни о своем брате, о людях, которые пожертвовали собой, ради того, чтобы ты оказался здесь. А теперь посуди сам - имеешь ли ты право на то, чтобы сидеть и наслаждаться происходящим? Имеешь ли ты право сделать все жертвы, которые были и еще будут принесены, напрасными? А самое главное - представь, что будет, если они выследят тебя и убьют здесь, после стольких стараний. Не глупо ли это?"
Юн открыл глаза. Теперь все стало на свои места. Это место ловушка, которая притягивает к себе живых существ, суля мир и покой, а приносит только медленную гибель одурманенному. Пока Юн сидел, предаваясь грезам, наступил вечер. Китаец с ужасом отметил, что множество птиц, которые усеяли арку ворот, мертвы. Погибли от крайнего истощения организма. Но Юн не животное, он человек, он сумеет побороть себя, сумеет заставить встать на ноги. Китаец напряг всю силу воли, вспомнил лица тех, кем дорожил. Нелегко, ой нелегко было отказаться от покоя. Но когда Юн поднялся, когда отринул желание посидеть еще немного и позволить себе отдохнуть, закрыть глаза и раствориться, снова ощутил усталость и изнеможенность, он понял, что только сейчас обрел настоящую свободу. Потому что помимо желаний им двигали чувство долга и преданность.