Страница 28 из 136
— Алло! — произнес Ананд в трубку. — Дядя, это ты?
— Рад тебя слышать, мой дорогой! — послышался в ответ бархатный баритон Джавара из далекого Найроби. — А где моя невестка Деваки?
— Она рядом! Я потом дам ей трубку, и ты с ней поговоришь.
— Хорошо! Как отдыхается и путешествуется? Я понял, что вы в Сринагаре. Молодцы! Лучшего места не придумаешь! Я завидую вам. Там, наверное, прохладно, а здесь, в Найроби, почему-то слишком жарко. Из саванны дует раскаленный ветер. Алло!
— Да, дядя! — ответил Ананд. — Как твое здоровье?
— Здоровье у меня хорошее. Вчера были с Мумбой на охоте. Подстрелил тебе в подарок великолепную антилопу.
— Спасибо, дядя!
— Что «спасибо»? Вы ко мне приедете или нет?
— Наверное нет, дядя. Это будет очень хлопотно. Путешествие все же свадебное. Я думаю, для Деваки будет трудновато в Африке.
— Ну ладно, вам виднее. А я жду от вас подарка!
— Это как Господь Бог даст!
— Это верно, — пробасил Джавар и добавил: — Но на Бога надейся, а сам не плошай!
— Постараюсь! — в тон ему ответил Ананд, не придумав ничего другого. Он знал, что дядя с нетерпением ждет внука, и ему было не совсем ловко говорить об этом в присутствии супруги.
— Ананд! Дай, пожалуйста, трубку Деваки.
Она взяла трубку и плотно прижала ее к уху.
— Я слушаю вас, дядя! — радостно сказала она.
— Какой у тебя певучий голос, Деваки! — донеслось с другого конца провода. — Ну как тебе твой муж? Еще не разонравился? А? Алло!
На мгновение Деваки опешила от такого прямого вопроса, хотя и сказанного шутливым тоном.
— Наоборот! Нравится еще больше! — наконец выпалила она и осталась довольна своим ответом.
Джавару он, видимо, тоже понравился. В трубке раздался гомерический хохот.
— Деваки! Я желаю вам счастья! Будьте с Анандом всегда здоровы и красивы! Все! До свидания! Звоните еще! Обещаешь?
— Да, конечно, обязательно! — почти что прокричала Деваки. — До свидания. Спасибо вам за все!
— Алло, Деваки, не клади трубку! — беспокойно воскликнул Джавар.
— Да, да, дядя, я слушаю!
— Передай, пожалуйста трубку своему горячо любимому супругу.
Деваки еще раз попрощалась с Джаваром и с раскрасневшимся, довольным лицом передала трубку Ананду.
— Слушаю вас внимательно, дядя!
— Мне звонил Раджа. Все в порядке. Ты не думай о работе! Да! Зайди обязательно к Али Шаху, ладно? Твой Раджа сказал: пусть Ананд путешествует, сколько хочет, хоть еще один медовый месяц! — в трубке раздался оглушительный смех дяди.
— Это было бы очень неплохо, дядя! Но, я думаю, не хватит меда! — образно ответил племянник.
— Да! Молодец, правильно! Все хорошо в меру! Когда слишком сладко, может стать горько. Ну, все! Поклон тебе и нижайший Деваки! До свидания!
Ананд положил трубку, в которой раздались отрывистые гудки, на рычаг аппарата.
— Отлично! Наконец-то поговорили с дядей. Если бы я не позвонил, он бы обиделся, я его знаю…
Едва солнце вышло из-за гор и залило Кашмирскую долину своим благодатным светом, Деваки и Ананд поднялись с постели.
Некоторые туристы и отдыхающие целыми семьями уже отчаливали на шикхарах. Было шумно, весело и празднично. Шутки, смех, плеск воды, покрикивание владельцев шикхар. Новоиндийские языки, английский, французский, немецкий, китайский, японский — каких только языков не услышит здесь ухо, понимающее толк в них.
«Прекрасное настроение приходило само по себе, по одной и очень важной и основательной причине: праздник плоти и духа человека, как частицы природы, с необычайной жизненной силой соединяется со всей природой, созданной Богом и по Его внушению — человеком», — думал Ананд, надевая легкую светло-голубую тенниску. Деваки надела легкое платье и минимум украшений. Косу она уложила на затылке в три ниспадающие гирлянды, украсив их серебряными филигранной работы подвесками.
На веранду подали чай, заказанный Анандом еще с вечера.
Быстро позавтракав, путешественники шагнули с помоста своего номера в стоявшую на приколе лодку-шикхару. Поздоровавшись с водителем, Ананд попросил:
— Будьте любезны, к Чашма Шахи!
— С удовольствием, господин! Приятного вам и вашей супруге путешествия! Отчаливаем!
Лодка плавно пошла вдоль живописного берега к небольшому саду Чашма Шахи, что означает Королевская струя.
Молодая чета, осмотрев чудесный сад, долго гуляла по ботаническому саду имени Джавахарлала Неру, который разбит здесь же, у подножия Чашма-Шахи.
Деваки зачерпнула серебряной кружечкой из родника и отпила немного вкусной ледяной воды.
— Эта вода чудодейственна, лучше не найдете! — сказал ей мужчина лет сорока с приятным лицом и густыми усами.
Деваки зачерпнула еще и подала кружку мужу. Выпив воды из источника, они долго гуляли, пили соки, ели мороженое.
— Мы побывали во всех садах, да, Ананд? — весело спросила Деваки.
— Еще бы! Быть в лучшем месте земного шара и не осмотреть все, не насладиться, не впитать в себя — это великий грех, Деваки, — поддерживая жену под руку, ответил Ананд.
Сады террасами спускаются со склонов гор к озеру. С террасы на террасу по белому мрамору каскадами падает вода; ее потоки пробегают через ажурные павильоны, где когда-то отдыхали обитательницы императорских гаремов. В садах — вековые платаны, каштаны, ореховые деревья. Пышные цветы обрамляют дорожки и фонтаны…
Ананд и Деваки целыми днями, проплывая на лодке по тихим протокам, соединяющим озера в единую систему, любовались незабываемыми пейзажами.
Поднимались они и в горы: дорога вела их лесом, могучим и густым, все вверх и вверх. Оглянешься — внизу виден Сринагар, кусочек дороги, а на ней — караван носильщиков, как цепочка муравьев, склоны, отроги, скалы, облака, в которых увязли деревья.
Однажды они отправились в Гульмарг, за пятьдесят километров от Сринагара. Города связывает прекрасное шоссе, вдоль которого стеной стоят пирамидальные тополя. В красном сосновом лесу лежал снег.
— Боже мой! Как удивительно! Я даже не верю, что мы находимся в Индии! Ананд, смотри, снег! — по-детски удивлялась Деваки. В эти минуты она была очень хороша. Ананд с трудом отрывал от нее взгляд. Но вот в ложбинке открылся Гульмарг, окруженный со всех сторон холмами, поросшими сосновым лесом. Картина была великолепная.
— Ни в сказке сказать, ни пером описать! Это надо видеть, это надо созерцать и молчать… — тихо сказал Ананд жене.
Она кивнула ему, не отводя глаза от раскинувшейся перед ними картины. Пологие склоны, покрытые белоснежным одеялом, искрились и сияли на солнце. В долине были разбросаны редкие гостиницы красивой архитектуры, ярко окрашенные коттеджи. С гор неслись санки и лыжники, которые время от времени падали. Раздавался их смех. Рядом, на катке, под веселую музыку на коньках скользили пары. У Деваки в буквальном смысле этого слова захватило дух. Ананд тоже был поражен. Здесь он был впервые.
— А в Бомбее сейчас около сорока градусов по Цельсию!
— Да, а по Фаренгейту — сто градусов! — с восторгом подхватила она.
— Слава Богу, — громко и заливисто смеясь, воскликнула девушка в красном купальнике, — со стариком Фаренгейтом разделались в 1957 году!
— Удивительно, что она в купальнике! — закутываясь в шаль, сказала Деваки.
— А воздух не только чистый, но и теплый, градусов двадцать пять будет, — ответил Ананд. — Давай покатаемся на санях! — предложил он.
— Конечно, обязательно, — обрадовалась она.
Вот уже десять дней Ананд и Деваки жили в Кашмире. Жили жизнью природы, цивилизации, культуры, вечности и любви.
Как и обещал дяде, Ананд побывал на ковровой фабрике «Али Шах и Ко». Хозяин, Али Шах, толстенький и лысый человек с ниткой усов над верхней губой, очень обрадовался этому посещению. Ведь Джавар был его давним другом и школьным товарищем. Когда они ходили по цехам, Али Шах все время суетился вокруг статного и широкоплечего Ананда, как пчела вокруг большого цветка. На складе готовой продукции ему показали ковры. Это были подлинные произведения искусства. Ни один узор на каждом из них не повторялся дважды, хотя часто в их основе лежали традиционные мотивы.