Страница 63 из 92
Все сидят, виноваты, да, но вину брать на себя... Один вызвался - я совершил - меня накажите, я - больше никто...
Точно! Жизнь, позиция большинства - ожидание героя.
И герой в представлении большинства, пусть они и не признаются в этом - выродок, дурак, урод, идущий против коллектива, гребущий не с течением.
Да - герою песни, оды, восхваления! Память во веки вечные! Обычай такой. Они составляют, пишут, восхваляют, потому что они - не герои, потому что они - живы. И слушать песни, сказания, могут только живые. Не герои. Потому что герои - мертвые. Потому и мертвые, что герои.
А не все ли равно мертвым, что о них говорят живые?
Возможно не все, но это еще бабка на дворе сказала.
Он - Дункан Трегарт умирать не собирается.
Зачем ему все это?
Если нет таланта составлять, он будет слушать песни.
Жили народы сотни лет под гнетом Гильдии, обходились без путешествий между вселенными, и ничего. Существовали до сих пор, поживут еще. И вообще, так ли важна эта Карта? Подумаешь - кристалл с якобы судьбоносной информацией. Насколько судьбоносной, это еще бабка на дворе...
И Повстанцы - тоже хороши! Стратеги хреновы, могли бы получше организовать операцию!
Глаза, в поисках подтверждения, таки натолкнулись на проклятый шкаф.
Или ему показалось, или... внизу, там, где лежал Камень, свечение. Оно притягивало Трегарта. "Вот он я, возьми, воспользуйся..."
Перед глазами снова встали безногий калека на тележке, ребенок в язвах, окровавленная женщина...
- Спаси!
- Сохрани!
"... не ради Повстанцев, не против Гильдии, ради отцов, теряющих семьи, матерей хоронящих детей, детей разуверившихся в собственном будущем. Покажи им, что и оно - страшное будущее, может быть лучше, много, в сотни раз лучше, чем можно представить в самых смелых грезах!"
Светлое будущее не настанет, потому что он - Дункан Трегарт - трус.
Ноги, послушные ноги сами подняли одеревеневшее тело. Сами понесли его к выходу.
Хорошо, он ничего не обещает. Он... попробует.
10.
Первая надежда была на то, что в столь ранний час Гмем Канна не окажется на месте.
Охрана у дверей приемной привычно козырнула.
Секретарша оторвала три из четырех глаз от бумаг.
- Я бы хотел... к главному...
Синие - по последней моде - губы были поджаты, что обнадеживало.
- Советник просил не беспокоить! - она еще заканчивала фразу, а индиговые лепестки уже расползались в цветке улыбки. - Но для вас, господин Трегарт!
"Не приемная, а проходной двор!"
Глава службы безопасности, словно паук, восседал за огромным пластиковым столом посреди кабинета, все стены которого были усеяны папками, коробками с фильмокнигами, кристаллами, одним словом тем, что призвано запечатлевать и хранить информацию. Ни показной роскоши, ни парящих лож - только самое необходимое.
Дункан впервые посетил этот кабинет. Накатило ощущение, словно он муха, песчинка перед лицом грозной, всезнающей и, главное, всекарающей силы.
Сейчас эта сила, эта волна накатит, и от него - Дункана Трегарта не останется и следа. Она даже не заметит, что поглотила одну из жизней, одну из тысяч.
- Чем могу? - не слишком вежливо поинтересовался глава Службы Безопасности.
Решительность, силы, даже желание помочь, совершить, разом пропали, ушли, растворились во всесокрушающем знании стен этого кабинета.
- Я бы хотел... пропуск... посмотреть... Карту.
Гмем Канн молчал, глядя на песчинку, внезапно обрядшую голос, желания своим обычным взглядом.
"Неужели я когда-то мог принять этот взгляд за доброжелательный?"
Надежда, тлеющая лучина разгоралась, превращаясь, еще не в свечу, но уже в спичку.
"Сейчас он откажет, выставит меня вон, или чего похуже. Что ж, простите страждущие, придется вам страдать и дальше. Что мог - я сделал. Кто ж виноват, что у нас такой подозрительный начальник безопасности. Настолько подозрительный, что даже человеку, добывшему Карту..."
Морщины на высоком лбу разгладились, а глаза, из подозрительных сделались - Дункан вздрогнул - по отечески добрыми.
Даже губы, губы - нет, этого не может быть! Растянулись в слабом подобии улыбки.
Морщинистые руки уже заполняли какой-то формуляр.
- Конечно. Герой имеет право лицезреть то, ради чего едва не отдал жизнь.
Поставив точку, рука подсунула бланк на край стола.
Пропуск!
- Спасибо, - идущий на казнь благодарит палача, старательно мылящего веревку.
Проклятая бумажка зажата в потной руке.
У дверей сокровищницы бдительные стражи - пара детин при здоровье и оружии.
Уж эти не дадут. Не допустят...
Коленки предательски подгибаются. Дрожь от них передается рукам, телу, ненавистной бумаге.
- Вот... у меня разрешение...
Даже не взглянув на пропуск, призванные оберегать, берут под козырек.
- Дункан, конечно, проходите.
Воздух с шумом вырывается из легких, вместе со страхом выпуская остатки надежды. Трегарт понял, что чувствовали поднимающиеся на эшафот. Вроде шагаешь сам, в иллюзии некоторой свободы, но от тебя уже ничего не зависит. Разве только отсрочить казнь... на минуту... две... не больше. Казнь, которая все равно состоится, состоится потому что собрались зеваки, палач надел лучший, почти новый капюшон, да и бургомистр не любит зря подниматься в такую рань...
Он не видел разложенных по полкам драгоценностей, не замечал слитков, поблескивающих полированными гранями, не обратил внимания на ювелирные изделия, способные свести с ума и закостенелого праведника. Сокровищница - одна из многих.
Справа, возле входа, отдельно от других, на небольшом каменном постаменте, лежала она - Карта Пути.