Страница 75 из 77
— Что ты хочешь поесть?
Вероятно, от меня последует совершенно неадекватный ответ в данную минуту. Но я вдруг безумного его хочу.
— Я не голодна.
— Уверена? — Он прочищает горло. — Посмотри на меня.
Я поднимаю на него глаза.
— Или голодна для чего-то другого, Спрайт?
Я хватаюсь за баночку с увлажняющим кремом, которую оставила здесь, в его ванной, и начинаю намазывать лицо, вместо ответа. Я не хочу ему врать, но секс в данную минуту может все еще больше запутать между нами.
— Он может быть хорош для воссоединения, — тихо произносит он, ближе подходя ко мне. Он ловит мою нижнюю губу зубами, затягивая пояс моего халата. — Если хочешь.
Это самое ванильное сексуальное приглашение, которое он мне когда-либо делал.
Я отклоняю голову в сторону, пытаясь понять свои чувства по этому поводу.
— Ты этого хочешь?
Он подтягивает меня поближе к себе. Немного жестче. Уже меньше ванили.
— Я хочу, чтобы ты знала, что я твой во всех отношениях. Я хочу, чтобы ты поняла, что ты — все для меня. Я буду продолжать повторять тебе это, пока ты не поверишь в мои слова. Я сделаю для тебя все.
— А если я сорвусь? Начну плакать, потому что не смогу выбросить твою фотографию с другой женщиной из головы?
— Тогда нам следует сделать все, чтобы заменить ту фотографию на другие, которые не заставят тебя плакать.
— Я не знаю…
— Зато я знаю. — Он сжимает махровую ткань моего халата в кулаки, и выражение его лица становится жестким. — Позволь мне просто тебя любить, Элли.
Я медленно киваю, потом резко дергаю головой.
Он выдыхает и раскрывает банный халат, отпустив края, тот падает к моим ногам.
— Повернись, Спрайт.
Я смотрю на наше отражение в зеркало, он тянется к моей расческе. Я широко открытыми глазами наблюдаю, он начинает аккуратно расчесывать мои волосы, начиная снизу, а затем поднимается вверх, пока не проводит зубьями расчески по коже головы, медленно проводя по моим вискам к самым кончикам волос на середине спины.
Вроде бы действие настолько простое. Является одним из проявлений заботы, но в тоже время настолько сексуальное. Но при каждом взмахе расчески, мои груди тяжелеют и соски напрягаются. На коже появляются мурашки. Гэвин едва дотрагивается до меня кончиками пальцев.
И каждый раз его еле уловимые дотрагивания несут ласку обещаний. Здесь я тебя поцелую. Здесь я оближу. Здесь буду любить.
Он наблюдает за мной в зеркало, накручивая мои волосы на кулак, а потом разделяя их между собой. Наши глаза не отрываясь смотрят друг на друга, пока он заплетает косу. Внимательно перекрещивая пряди волос, потом меняет руки. Берет отложенную часть волос с другой стороны. И каждое его движение отражается у меня в позвоночнике, заставляя становиться чуть-чуть выше.
Рядом с моим увлажняющим кремом лежит зажим для волос, он тянется к нему, но не закрепляет на конце косы.
Вместо этого он проводит им по моему плечу, опуская вниз к груди.
— У меня никогда не было таких женских штучек в ванной. — Он открывает зажим и проводит им по груди, остановившись между грудями параллельно моим соскам. — Когда-нибудь я захочу посмотреть, как мы сможем повеселиться с этим.
Он резко щелкает зажимом, и я подпрыгиваю от этого звука.
Взрыв адреналина проносится по всему телу, заставляя меня сделать перевес от осторожности к готовой ко всему.
— Да, Сэр.
Его руки опускаются мне на бедра, и он притягивает меня к себе. К теплому телу и твердым мышцам. Мягкое полотенце прикрывает его эрекцию, упирающуюся мне вниз спины. Он наклоняется к моему уху.
— У тебя есть мысли сейчас, чего бы ты не хотела, Спрайт?
Я отрицательно качаю головой. Только он. Только мы.
— Нет, Сэр.
Он фиксирует мои косы зажимом, который долго не продержится, но это не важно.
Сейчас остальное совершенно не важно, он поворачивает меня кругом и сажает на столешницу. Разведя мне ноги, он встает между ними. Его рот опускается на меня, губы жесткие, язык властный. Жестко он проходится зубами по моей нижней губе, по шеи.
Моя спина упирается в прохладное зеркало.
Он сильнее прижимает меня к стеклу руками, а затем отпускает со стоном, как только наши поцелуи становятся отчаянными и нуждающимися в большем. Он опускает мои руки к своему полотенцу, а я стаскиваю его, обхватив его член.
Он с рычанием выдыхает, как только я провожу по нему вверх-вниз.
— Не здесь, — хрипит он, как только я прохожусь его набухшей головкой по своей киски. — В нашей кровати.
Эти три слова разливаются теплом понизу живота — «В нашей кровати».
Мы стремительно падаем на наши одеяла, переплетая конечности еще до того, как принимаем горизонтальное положение. Наше дыхание замедляется, становится общим, Гевин гладит мои ноги, еще больше усиливая мое желание. Я хватаю его за плечи, желая, как можно ближе придвинуть к себе, как только он направляет свой член к моему входу, медленно двигаясь вперед.
У нас имеются вот такие моменты. И никто не сможет их у нас отнять. Когда он с такой нежностью смотрит на меня, пока я приспосабливаюсь к его члену. Когда я приподнимаю бедра к нему навстречу, чтобы еще глубже принять его.
Я опускаю руки на кровать, когда он снова резко входит в меня, и он соединяет наши руки, пока занимается со мной любовью.
Его тело, возвышающееся надо мной, такое горячее и сильное, мышцы перекатываются от под движениями, когда он отыскивает те местечки, которые заставляют меня не дышать, стягивая низ живота еще больше. Я еще выше приподнимаю ноги, сильнее сцепив на его туловище, желая большего, да, вот здесь, он словно считывает мысли и желания моего тела.
«Это настолько прекрасно!» — мелькает у меня мысль. Но на самом деле, это не совсем так. Там за окном мир по-прежнему трясет, и завтра я снова буду злиться. Но не на него. А за него. Находясь рядом с ним.
Мы будем стоять вместе, потому что у нас есть нечто особенное между нами. Любовь, и она навсегда.
53.
Гевин
Пресс-конференция идет не так хорошо, как хотелось бы. Я разозлился на реакцию некоторых враждебно настроенных журналистов, Элли нервничает, но мы пережили эту пресс-конференцию, и Кэролайн в восторге от заразительной реакции общественности на «наше положение».
— Люди, вам очень сочувствуют, они понимают, что вам двоим это было очень неприятно и принесло боль, — говорит она, я стараюсь не скрежетать зубами.
— И еще одно, на что общественность отреагировала очень хорошо — слухи, что ваши родители приезжают в Оттаву, чтобы познакомиться с Элли на День благодарения.
— Да.
— Нам нужно сделать парочку совместных фотографий.
— Нет.
— Почему нет?
Потому что я уверен, что ее отец ненавидит меня, и будет выглядеть все чертовски неудобно.
— Это частное семейное событие.
— Хорошо, как насчет интервью с вами двумя, к вашему первому ужину в роли пары? Это может очень хорошо сказаться на мнении поколения миллениума.
Я начинаю, как полная задница, говорить, что я немного стар для поколения миллениум, но вдруг замолкаю, потому что Элли как раз наоборот, и откровенно говоря, мне становится как-то неловко, потому что первый раз будет семейный ужин, когда я представлю девушку, с которой у меня очень серьезные отношения. Если я заикнусь о своем возрасте, ситуацию это не спасет.
— Я спрошу у нее.
— Она уже сказала, что согласна.
— Ты спрашивала ее?
— На самом деле, репортер спросил, и Элли передала его контакты мне.
Я поднимаюсь с кресла и начинаю орать, даже не задумываясь об этом:
— Журналисты не имеют права связываться с ней!
Кэролайн закатывает глаза.
— Она взрослая женщина, Гэвин, и в придачу профессионал. Она знает, как общаться с подобными людьми. Это побочный эффект ее публичной позиции с открытым адресом электронной почты. Это не такое уж и большое дело.
Это чертовски большое дело.