Страница 2 из 146
Мировоззрение многих писателей неустойчиво, пронизано духом абстрактного гуманизма или горького скепсиса. Они искренне возмущаются участью человека в условиях капитализма, но часто питают иллюзии, будто социальные конфликты случайны или же, напротив, извечны и неустранимы; иногда они поддаются отчаянию, не видя выхода из тупиков одиночества. Яркое и полнокровное, издевающееся над нравами и моралью господствующих классов в периоды духовного подъема этих художников, творчество их становится вялым, анемичным в пору их идейного упадка, подчинения конформистским иллюзиям. В творческом развитии талантливых писателей наступали моменты, когда они под воздействием обострявшихся общественных антагонизмов остро ощущали разлад с породившей их средой и, вырываясь из орбиты декаданса, выступали со смелыми разоблачениями тех или иных сторон буржуазного миропорядка. Эти художники рассказали об извращенной этике и морали буржуа («Престиж» Франсуа Мориака), об унизительном приспособлении искусства к переменчивой шкале «ценностей» на бирже буржуазной безвкусицы («Рождение знаменитости» Моруа), о трагическом одиночестве личности в мире чистогана (Эме, Карко) и утрате ею своего «я» («Сад в Шпейере» Мак Орлана). Как бы ни были порой мимолетны эти прозрения, правдивые свидетельства мастеров слова о «больной» цивилизации сохраняют свою непреходящую ценность.
Примечательно, что многие писатели межвоенных десятилетий на важнейших этапах своего творческого пути приближались к самым передовым идеям времени, принимали участие в деятельности прогрессивных общественных организаций. В 20-е годы это — движение «Кларте» и журналы «Кларте», «Эроп», еженедельник «Монд»; в 30-е годы, в эпоху Народного фронта, — Ассоциация революционных писателей и художников Франции, Ассоциация защиты мира против войны и фашизма, периодические издания «Коммюн», «Вандреди», «Регар».
В эпоху общественного противоборства, когда создавался, а потом под ударами реакции рушился Народный фронт, формировалось самое смелое по остроте социального анализа течение французской литературы: оно тоже обличало старый мир, но одновременно и находило в обществе силы, способные оказать классовое противодействие капитализму. Так развивалось творчество Эжена Даби, открывшего в рабочих людях живую душу; Андре Мальро, предостерегавшего — фашизм угрожает миру; Тристана Реми, очертившего образ человека, одержимого идеей борьбы за правое дело пролетариев; Жака Декура, предвосхитившего в «Мятеже» грядущие столкновения молодежи Франции с косной системой образования. Здесь продолжается линия зрелого протеста, идущая от социально емких новелл и повестей Анатоля Франса, Ромена Роллана, Анри Барбюса, Поля Вайяна-Кутюрье к живым свидетельствам эпохи Сопротивления.
ФРАНЦУЗСКАЯ НОВЕЛЛА XX ВЕКА
1900–1939
АНАТОЛЬ ФРАНС
(1844–1924)
Франс родился в Париже, в семье книготорговца Франсуа Тибо. Еще в лицее он благоговел перед наследием античности и классицизма. В 70-е годы испытал влияние парнасцев, поборников теории искусства для искусства (сборники стихов «Золотые поэмы», 1873; «Коринфская свадьба», 1876). В Анатоле Франсе рано пробудились любовь к красоте и гармонии, презрение к буржуазному своекорыстию. Ирония и эпикуреизм Франса ощутимы в романе «Преступление Сильвестра Бонара» (1881). Его органическая связь с жизнелюбивым ренессансным мироощущением и просветительскими идеалами воплотилась в сюжетах и тонком юморе романов «Харчевня королевы Гусиные Лапы» (1893), «Суждения господина Жерома Куаньяра» (1894), во многих новеллах из книг «Перламутровый ларец» и «Колодезь святой Клары». Франс — ироничный, афористичный рассказчик, возродивший классически ясную, сдержанную манеру повествования.
На рубеже веков Франс завершил свою тетралогию «Современная история», в которой подверг критическому анализу буржуазную действительность и буржуазные идеалы, воплотив в ее образах порыв человека к свободе и социальной справедливости. «Современная история», вслед за «Человеческой комедией» и «Ругон-Мак-карами» продолжившая реалистическое познание мира, явила во французской литературе XX века пример открытого выражения художником идеи демократизма и сочувствия всемирному рабочему движению. Об итогах буржуазной цивилизации и грядущем всего человечества Франс размышлял в фантастических, сатирических и гротесковых романах — «На белом камне» (1904), «Остров пингвинов» (1908), «Восстание ангелов» (1914).
Анатоль Франс, друг Жана Жореса, сотрудничал в газете «Юманите» и различных социалистических организациях. Он приветствовал революцию 1905 года в России и победу Октября; осудив интервенцию, требовал прекратить блокаду молодого Советского государства. В 1919 году Франс поддержал антимилитаристскую деятельность Барбюса, в 1921-м оказал прямую помощь ФКП. Органически присущая Анатолю Франсу народность, социальные истоки его интеллектуальной мощи емко охарактеризованы Максимом Горьким: «Думая о гении Анатоля Франса, невозможно умолчать о духе наций. Как Достоевский и Толстой, каждый по-своему, показали с полнотою, совершенно исчерпывающей, душу русского народа, так для меня Анатоль Франс всесторонне и глубоко связан с духом своего народа… Франс прежде всего изумляет своим мужеством и духовным здоровьем; поистине, это идеально «здоровый дух в здоровом теле».
Anatole France: «Balthasar» («Валтасар»), 1889; «L'etui de nacre» («Перламутровый ларец»), 1892; «Le puits de Sainte-Claire» («Колодезь святой Клары»), 1895; «Clio» («Клио»), 1899–1900; «Crainquebille, Putoi, Riquet et plusieurs autres recits profitables» («Кренкебиль, Пютуа, Рике и много других полезных рассказов»), 1904; «Les contes de Jacques Tournebroche» («Рассказы Жака Турнеброша»), 1908; «Les sept femmes de la Barbe-Bleue et autres contes merveilleux» («Семь жен Синей Бороды и другие чудесные рассказы»), 1909.
«Кренкебиль» входит в сборник «Кренкебиль, Пютуа, Рике и много других полезных рассказов»[3].
Кренкебиль
Александру Стейнлену и Люсьену Гитри, придавшим — первый серией превосходных рисунков, второй силой своего актерского дарования — трагическое величие образу моего горемыки зеленщика.
I
В каждом приговоре, что выносит судья именем народа-суверена, заключено все величие правосудия. Жером Кренкебиль, торговец вразнос, познал, сколь высока власть закона, когда был привлечен к уголовному суду за оскорбление блюстителя общественного порядка. Заняв указанное ему место на скамье подсудимых в роскошном и мрачном помещении, он увидел судей, секретарей, адвокатов в мантиях, судебного пристава с цепью на груди, жандармов, а за перегородкой — обнаженные головы безмолвных зрителей. Увидел он, что и сам сидит на возвышении, — как будто обвиняемый, представший перед судьями, приобщается неких зловещих почестей. В передней части зала, между двумя членами суда, восседал председатель г-н Бурриш. Академические пальмы были прикреплены к его груди. Бюст, олицетворяющий Республику, и распятый Христос венчали судилище, так что все законы божеские и человеческие нависли над головой Кренкебиля. Его обуял вполне понятный ужас. Не имея склонности к философии, он не стал вникать, что означают и бюст и распятие, и не задумался над вопросом, совместимы ли во дворце Правосудия Христос и Марианна. А между тем здесь нашлась бы пища для размышлений, ибо доктрина папского главенства и каноническое право как-никак во многих пунктах не согласуются с конституцией Республики и с гражданским кодексом. Насколько известно, декреталии не отменены. Христианская церковь по-прежнему учит, что законна лишь власть, дарованная ею. А Французская республика до сей поры настаивает на своей независимости от папской власти.
3
Здесь и далее указываются основные сборники новелл и рассказов данного автора, а также источник публикуемого произведения.