Похищенный

— Это мой ребенок! — Голос Эммы дрожал и срывался. — Мой!

— Тем не менее, как следует из вашего рассказа, — заметил полисмен, — вы ушли в уборную, оставив его одного с совершенно незнакомой женщиной. Фактически первой встречной.

Медсестра ободряюще сжала руку Эммы.

Полицейский продолжал:

— Вы утверждаете, что ребенок остался в вагоне, когда двери закрылись. Кто-нибудь видел, как это случилось?

— Нет. — И тут Эмма спохватилась: — Да, видел. Какой-то мужчина. Он оттащил меня от края платформы.

— Он сказал, как его зовут?

— Нет.

Полисмен снова помолчал.

— К чему мне лгать, рассказывая о таких вещах?

— Я вовсе не утверждаю, что вы лжете, мисс Тернер. Но почему вы никому не сообщили о случившемся? Не нажали кнопку аварийной сигнализации, чтобы позвать на помощь? Ни словом не обмолвились об этом дежурному, с которым разговаривали? Он говорит, что вы пожаловались ему только на то, что потеряли сумочку.

— У меня есть сын! — выкрикнула Эмма. — Иначе почему я нахожусь здесь и рассказываю вам о том, что малыша похитили, вместо того чтобы присматривать за ним?

Она, стоя на кровати на коленях, рванулась к полицейскому. Он никак не отреагировал на ее выходку. По-прежнему держа блокнот в руках, он смотрел Эмме в переносицу.

— Можете ли вы, — поинтересовался он, — предоставить какие-либо доказательства того, что у вас действительно есть ребенок?

— Что вы имеете в виду?

— С кем вы живете? Кто еще знает Риччи?

— Я ни с кем не живу.

— Должен же быть кто-то, кто знает вас обоих. Члены семьи? Друзья?

Эмма яростно пыталась вспомнить хоть кого-нибудь.

— Может быть, патронажная сестра или врач общей практики?

— Да, мой врач. Доктор Стэнфорд. В Хаммерсмите. Она знает Риччи.

— Мы немедленно свяжемся с ней. У вас есть ее адрес?

— Это на Уолкер-сквер. Центр медицинских консультаций. Но как же Риччи? Вы делаете что-то, чтобы найти его?

— Как только мы побеседуем с доктором Стэнфорд, мы сможем предпринять конкретные шаги. Поверьте, мы не станем терять времени и сделаем все, что от нас зависит.

— Но…

— Я постараюсь вернуться поскорее, мисс Тернер. — Он приподнял занавеску, загораживающую выход, и добавил: — Как только получу подтверждение тем сведениями, которые вы сообщили.

Полицейский вышел.

— Ищите его! — выкрикнула ему вслед Эмма. — Найдите моего мальчика! Вы должны верить мне!

Она рухнула на подушку, захлебываясь слезами отчаяния. Вата снова вернулась на место, но Эмма постаралась сбросить ее. Она должна убедить их начать поиски Риччи. О боже, сколько же его нет рядом? С каждой минутой он удалялся от нее. Эмма села на постели. Сердце как сумасшедшее стучало в груди, разрываясь от страха и ужаса. Где он сейчас? Что хочет сделать с ним эта женщина? Что, если Эмма больше никогда не увидит его? От этой мысли ее едва не стошнило. Это был ночной кошмар, воплотившийся наяву. Но этого просто не может быть! Вот сейчас, сию минуту, она проснется и обнаружит, что они в своей квартире и Риччи лежит в кроватке рядом с ее постелью. Но какая-то часть ее сознавала, что все не так просто. Ее охватило горькое, безграничное чувство утраты. Она подвела Риччи. Она всегда знала, что когда-нибудь такое случится, и наконец это произошло.

Рядом с кроватью возник какой-то мужчина в розовой рубашке. Он что-то говорил, но слова не доходили до ее сознания. Казалось, он беззвучно открывает и закрывает рот. Эмма растерянно уставилась на него. Наконец его голос прорвался к ней.

— Вы меня слышите, Эмма? — спросил он.

— Я уже говорила вам! — в отчаянии воскликнула она. — Я рассказала вам все, что знаю. Почему вы не ищете моего сына?

— Потерпите немного, Эмма. Всего несколько вопросов. Риччи — ваш единственный ребенок?

— Да. Да!

— Как получилось, что вы живете столь уединенно, оторванно от мира? Такая молодая девушка… Ни семьи, ни друзей, которым можно было бы позвонить. А где отец Риччи?

— Мы не поддерживаем отношений.

— А ваша семья? Ваши родители?

— Они умерли.

— Извините меня. — Он записывал ее слова в блокнот. — Вы были близки с ними?

— Нет… да… моя мама…

На глазах у Эммы выступили слезы. Она яростно смахнула их.

— Ранее вы не страдали психическими заболеваниями?

— Прошу прощения?

— Депрессией, например. Быть может, вы проходите сейчас курс лечения или посещаете врача?

— Почему вы спрашиваете об этом? — Она гневно уставилась на него. — Вы что, психиатр?

— Меня зовут доктор Каннинг, я работаю в психиатрическом…

— Вы полагаете, что я страдаю психическим расстройством? Или считаете, что я все это выдумала?

— Разумеется, нет.

— Хорошо. — Боже, с нее довольно! Она откинула в сторону простыни и начала слезать на пол. — Я ухожу.

— Эмма, прошу вас… — Мужчина в розовой рубашке отодвинулся и поднял руки, признавая свое поражение. — Вы очень расстроены. Подумайте об этом. Как вы собираетесь попасть домой?

— Где мои туфли?

— Если вы покинете больницу вопреки настоянию врачей, то должны будете подписать…

— Отлично! Я подпишу все что угодно. Моего сына похитили, а никто и не думает пошевелить своей чертовой задницей. Так что мне придется пойти и самой найти его.

Бормоча под нос ругательства, она заглянула под кровать, надеясь найти там свои кроссовки. Сраные врачи! Сраная полиция! Пошли они все куда подальше! Она чувствовала себя очень странно и непривычно. У нее кружилась голова. А ног она вообще не ощущала. Единственное, что она знала точно, так это то, что должна выйти отсюда и разыскать Риччи. В этом городе можно рассчитывать только на одного человека — на себя самого.

Занавес снова колыхнулся. Кто-то отодвинул его. Это оказался прежний бритоголовый полисмен.

— Мы побеседовали с доктором Стэнфорд, — сказал он.

Эмма молча смотрела на него, вцепившись руками в металлические поручни кровати. Из-за спины полицейского падал резкий яркий свет. Она не видела его лица.

А тот продолжал:

— Доктор Стэнфорд подтверждает, что у вас есть сын, которого она знает очень хорошо и видела много раз. На основании ее показаний мы начинаем полномасштабное расследование обстоятельств исчезновения вашего ребенка.

Глава четвертая

Первые воспоминания Эммы о Риччи… Такие вещи не забываются. Он был какого-то синюшного цвета, завернут в трикотажное одеяло и лежал поперек ее кровати, похожий на моллюска. У нее было такое чувство, будто акушерка по ошибке принесла ей чужого ребенка.

— Вы разве не собираетесь кормить его грудью? — поинтересовалась шустрая акушерка, одетая в униформу темно-синего цвета, разворачивая манжету для измерения кровяного давления.

— Нет.

— Вот как? Разве вы не знаете, что это очень хорошо для иммунной системы ребенка?

— Моя мать тоже не кормила меня грудью. — Эмма вызывающе задрала подбородок. — И я выросла вполне нормальной.

Жуткие боли, сопровождавшие роды, остались позади, но тело ее по-прежнему ощущало себя изломанным и изуродованным, от пупка и до коленей. Эмма чувствовала себя слабой и отяжелевшей, у нее даже не было сил оторваться от подушек. Из пакета для трансфузии, укрепленного на ее запястье, в вену капала кровь. Ребенок захныкал, потом заорал во всю глотку и сунул в рот кулачок. Он лежал на кровати, перепачканный, голодный и беспомощный, и неожиданно свалившаяся на нее ответственность вдруг ошеломила Эмму.

Акушерка поджала губы.

— В таком случае дайте ему бутылочку. Мы ведь не хотим, чтобы у него понизился уровень глюкозы, верно?

— А работник социальной сферы придет до того, как меня выпишут из больницы? — поинтересовалась Эмма, выказывая смирение после того, как выиграла первую маленькую битву. — Пособие по беременности и родам…

— О, она придет непременно. — Акушерка с лязгом и звоном складывала инструменты в контейнер. — На этот счет можете не беспокоиться.