Похищенный

Мертвым голосом Эмма возразила:

— Зачем? Я же сама попросила вас не делать этого.

— Мне не следовало вас слушать. Вы были не в том состоянии, чтобы отдавать отчет в своих поступках.

Эмма отковырнула от перил кусок ржавчины. Позади нее неловко переминался с ноги на ногу Рейф. Один из тех неугомонных типов, которые всегда должны спасать попавшее в беду человечество. Но она не сделала попытки прийти ему на помощь.

— Ну, — сказал он наконец, — пожалуй, мне пора. Вам наверняка хочется побыть одной.

Он исчез из поля ее зрения. Шуршание. Это он пропихивает свой рюкзак в двери. Повинуясь безотчетному порыву, Эмма обернулась к нему:

— Подождите.

— Да? — Рейф замер на месте. В сумерках его глаза приобрели какой-то странный оттенок — пронзительный светло-коричневый, причем настолько светлый, что казался почти золотистым.

Он пытался помочь ей, она не может этого отрицать. Возможно, у него ничего не вышло, но он по крайней мере пытался. И это было намного больше того, что сделали люди, которые оказались рядом с ней.

— Вы служили в полиции, — сказала она. — Заметили бы вы, если бы они что-то недоговаривали? Существует ли причина, по которой они не ведут поиски Риччи должным образом?

— Почему вы так думаете?

— Потому что что-то здесь не так. — Теперь, когда она выразила свои сомнения вслух, они показались ей еще более убедительными. — Не знаю почему, но у меня сложилось впечатление, что они мне не верят. И средства массовой информации тоже не выказали никакого интереса к этому делу. Сегодня утром о Риччи ничего не сообщалось на первых страницах газет, а ведь это маленький мальчик, которого похитили, и они просто обязаны кричать об этом во весь голос. Просто обязаны. Похоже, они полагают, что я все выдумала. Но, ради всего святого, зачем мне это? Ведь если Риччи не похитили… Неужели они считают, что я…

Голос ее поднимался все выше и выше, но потом сорвался и перешел в хрип. Она так и не смогла закончить предложение.

Рейф ответил:

— Я уверен, что в таком деле, когда речь идет о похищении ребенка, они делают все возможное.

— Тогда почему они не нашли его? — закричала Эмма. — Почему они все время торчат здесь, в моей квартире, вместо того чтобы искать его?

Рейф явно чувствовал себя не в своей тарелке.

— Им нужна хоть какая-нибудь зацепка. Полагаю, вы уже обо всем рассказали и добрую сотню раз мысленно прокрутили случившееся в голове. Но, может быть, вы упустили из виду что-нибудь, что-то совсем незначительное, что могло бы помочь идентифицировать женщину, которая увела с собой вашего малыша?

— Вы что же, думаете, я бы не сказала, если бы вспомнила? Я все время только и делаю, что думаю об этом. Снова и снова. Потому что ни о чем другом я думать не в состоянии.

— Я знаю, — сказал он. — Я знаю.

Эмма отвернулась. Этот разговор оказался бессмысленным. Все было безнадежно. Он ничем не мог ей помочь.

— Может быть, мне стоит нанять частного детектива, — сказала она, обращаясь больше к себе, чем к нему.

— На вашем месте я бы не спешил с выводами. — Рейф явно чувствовал себя неуютно. А потом добавил: — В чем дело? Что случилось?

Эмма вцепилась в перила балкона, глядя вниз невидящими глазами. Она смотрела куда-то мимо перекрестий улиц и выстроившихся внизу мусорных контейнеров на колесиках.

— С вами все в порядке? — обеспокоенно поинтересовался Рейф.

— Мне пришла в голову одна мысль… — начала она.

Что это было?

Она попыталась мысленно вернуться на несколько мгновений назад. Они разговаривали о полиции и методах ее работы, а потом… Что было потом? Отчего она вдруг вспомнила Антонию, причем вспомнила внезапно, без всякой связи с происходящим? Она попыталась поймать ускользающую мысль, но напрасно: та исчезла и растворилась в небытии, превратившись в неразличимую точку, подобно крысе, показавшей кошке лишь кончик хвоста.

— Нет! — Отчаяние и разочарование охватили Эмму. Она покачала головой. — Нет. Не могу выразить то, что почувствовала.

— Не волнуйтесь, — успокоил ее Рейф. — Эта мысль обязательно вернется. Если это действительно что-то важное, вы все вспомните.

* * *

После этого говорить им, собственно, было не о чем. После ухода Рейфа челюсть у Эммы разболелась еще сильнее, тупой болью отдаваясь в голову. Линдси с сочувствием отнеслась к ее бледному виду и опухшим глазам и уговорила принять две таблетки болеутоляющего. Эмма ушла в спальню и легла, не раздеваясь, поверх стеганого одеяла. Прижимая к себе Гриббита, она снова и снова ломала голову над тем, почему вдруг ни с того ни с сего вспомнила Антонию. Но что-то же вызвало вспышку ассоциаций! Вот только что именно? И вдруг перед ее мысленным взором встал образ матери, которая смотрела телевизор в их домике в Бате. Почему она постоянно возвращается мыслями к событиям далекого прошлого? От шерстки Гриббита пахло прокисшим молоком. Думай, Эмма. Думай! Она никак не могла отделаться от чувства, что ее подсознание вспомнило и зафиксировало нечто очень важное, но настолько шокирующее, что инстинкт самосохранения не позволил ей осознать, что именно. И как она ни старалась ухватить промелькнувшую мысль, ничего не получалось.

Раздался стук.

— Эмма? — Линдси просунула в дверь темноволосую голову. — Как вы себя чувствуете? Детектив Хилл хотел бы еще раз поговорить с вами перед уходом.

Что-то в голосе Линдси заставило Эмму сесть на кровати.

— В чем дело? Что-то случилось?

— Нет-нет. — Но почему-то Линдси старалась не встречаться с ней взглядом. — Ничего не случилось. Всего лишь несколько вопросов напоследок. Прошу вас, пойдемте ненадолго в гостиную.

Эмма откинула одеяло. Что дальше? Она с трудом поднялась с кровати и вышла за Линдси в коридор.

— Пожалуйста. — Линдси распахнула дверь в гостиную. — Входите и присаживайтесь.

Она прошла вслед за Эммой к дивану и положила руку ей на плечо, заставляя опуститься на него. Потом пристроилась рядом с нею. Детектив-инспектор Хилл втиснулся в кресло напротив. Сидя, он выглядел еще массивнее. Риччи, которого всегда тянуло к мужчинам, наверняка взирал бы на него с благоговейным трепетом. Да, пожалуй, этот гигант запросто мог сунуть Риччи в один из своих карманов и даже не заметить, что он там копошится.

Линдси коснулась руки Эммы.

— Постарайтесь не воспринимать это как личное оскорбление, — сказала она. — Рано или поздно, но мы спрашиваем об этом каждую семью, оказавшуюся в вашем положении.

— Спрашиваете о нем?

Детектив Хилл откашлялся. Потом заявил:

— Я намеревался побеседовать с вами раньше, но мистер Таунсенд помешал мне своим появлением. Сегодня утром у меня состоялся долгий разговор с вашим домашним врачом. Когда мы просматривали медицинскую карточку и историю болезни Риччи.

— С моим семейным врачом? — Эмма растерялась. Какое отношение ко всему этому имеет доктор Стэнфорд?

Детектив Хилл, скрестив перед собой огромные ручищи, подался вперед.

— Мисс Тернер, — начал он, — прошу прощения, но я должен спросить вас вот о чем. Не могло ли быть так, что вы умышленно причинили вред собственному сыну?

Эмма уставилась на него, не веря своим ушам.

— Я не понимаю, о чем вы говорите, — прошептала она. Щеки у нее заалели. — Риччи похитили. И вы знаете об этом. Почему вы задаете мне такие вопросы?

— Доктор Стэнфорд сообщила нам кое-что, — пояснил детектив Хилл. — Ей не хотелось говорить об этом, но, учитывая тот факт, что вы разрешили нам заглянуть в медицинскую карточку Риччи, у нее не осталось иного выхода. Она полагает, что вы можете утаивать от нас правду о том, что с вами произошло. — Он сделал паузу. — В сущности, исходя из того, что вы заявили ей во время последнего визита, она опасается, что вы могли причинить вред Риччи.

Причинить вред Риччи? Мысль об этом несла в себе почти физическую боль. Причинить вред Риччи.

— Эмма? — Глаза детектива Хилла были очень холодными. Пронзительно-голубыми, как луч лазера. Он не мигая смотрел на нее в упор. — Вы помните свой последний визит к доктору Стэнфорд, который состоялся одиннадцать дней назад?