Страница 17 из 55
- Видишь, Чико, как давно я за тобой наблюдаю?
Отвечать я посчитал бессмысленным и быстро покинул этот негостеприимный кабинет.
- Сука! Стерва! Тварь!.. - Меня прорвало. Я ходил вдоль машины, словно загнанный зверь по клетке, пытаясь обуздать свою ярость. Которая не помогала, только мешала, но, почувствовав слабину, не могла не выйти наружу. - Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу!..
На нас оглядывались проходящие мимо люди. Охрана здания перед входом так же смотрела косо. Но было плевать.
Окончилось всё быстро. Когда я всех достал, Кассандра скомандовала, открыв люк:
- Быстро в машину!
Произнесла она это таким голосом и с такой интонацией, что я впервые не посмел ослушаться и последовал прямому приказу. Нет, что-то командирское в ней определенно есть. Жаль, что мало.
Мы тронулись, куда-то поехали. Ехали долго, где-то кружили... Пока я, наконец, не успокоился и не затих. Девчонки без умолку трещали что-то о своем - о косметике, чулках и белье, шмотках и артистах секс-символах, что создавало отвлекающий умиротворяющий фон. Моё же состояние из яростной ненависти плавно перетекло в задумчивую созерцательность, в осмысление увиденного и услышанного. Работу над ошибками. И оказалось вдруг, что всё не так уж и страшно.
По сути, что произошло? Сеньора принцесса открыто призналась в том, что до этого скрывала в себе. Я мог не знать этого, и был бы спокойнее, счастливее... Но изменилось бы от этого что-нибудь?
Нет, не изменилось бы. Она считала бы меня талантливой серостью и дальше, и дальше бы презирала за никчемность, недостойную проекта сестры. Вот только я не имел бы об этом никакого представления.
А девочки-Санчес? Ведь я действительно припер своей женитьбой сеньорин к стенке, и голову дам на отсечение, невзлюбила она меня именно после этого. Такие женщины не любят диктата, они сами хозяева себе и поступкам, а тут им указывают, что делать, в ультимативной форме. Да еще какая-то 'серость'. И если до этого отношение ко мне было просто пренебрежительным, то после женитьбы стало ярко негативным, за что теперь и буду платить.
И Санчес... Действительно, я приручил их. И должен за это нести ответственность. Да, я не смогу победить в открытой борьбе, но я не зря прошел через ад похищения, обмена, взгляда бога в магазине, полосы смерти и противостояния. Я доказал, что достоин, и что хочу обучаться в корпусе, причем первое я доказывал другим, второе - самому себе. И я не тот простак-работяга, которого описывала Катарина на лавочке у космонавтов. Я - внук адмирала Веласкеса, и должен, обязан пользоваться тем, что положено мне по праву рождения. Я должен взрывать плотины, а не рыть их лопатой, и совсем недавно это окончательно понял.
А значит... Мне должно быть наплевать, что думает эта женщина. Наплевать, что она делает или не делает. Если у меня не хватит ресурсов сделать что-либо открыто, значит это на самом деле будет вендетта. И в таком случае неплохо поговорить о границах дозволенного с Мишель, моей начальницей и 'человеком, несущим ответственность'.
- Поворачивайте на базу, - произнес я, прерывая девчонок. Все замерли с открытыми ртами.
- А я? - развела руками Марина. - У меня же нет пропуска.
- А ты посидишь с кем-нибудь из девчонок в машине, - отрезал я. - Мы ненадолго, после отвезем тебя домой.
- А может вначале домой?
Я скривился, покачал головой.
- По пробкам? Нет, она успеет уехать. Дворец рядом, а до Боливареса пилять и пилять. А потом обратно. - Рука спустила козырек и вызвала горячую иконку любовницы-начальницы.
- Да, Хуан? - раздалось на том конце почти сразу.
- Привет, ты у себя? - мысленно возликовал я.
* * *
- Мам, нам нужно место, чтобы поработать и кое-что обмозговать, - заявил я самому близкому человеку, когда мы, оставив машину внизу, ввалились всей гурьбой ко мне домой. Марину отвезли - чтоб не мешалась. Да и не нужна она нам для того, что задумали. Для её же пользы.
- Проходите, - посторонилась мама.
Бегло, на автомате, поужинав, что-то отыскав на кухне, наш взвод оккупировал каждый свободный клочок места в моей комнатушке. Я завихрил визор во всю стену и вставил в разъём полученную у принцессы Алисии капсулу. Голографический проектор прихватили с собой из 'Мустанга', а терминал у меня мощный, игровой - и не такое потянет. После чего вновь и вновь, невзирая на боль и сжимающиеся от бессильной злости кулаки, наблюдали, как оперативники с оружием наперевес врываются в огромную оранжерею с озером торгового центра. Как присутствующие там подонки из тех, что только наблюдали за процессом насилия, вскидывают оружие, готовые стрелять. И пусть у них в большинстве были огнестрелы, только у троих игольники против штурмовых винтовок оперативников, но соотношение пятнадцать к трём....
- Мы забираем девчонку! - жестко отрезал тот, кого мы условно окрестили 'первым'. Скорее всего, он был старшим в группе, остальные подчинялись его жестам.
Подонки что-то пытались отвечать, возражать. Что-то свысока, но...
...Но 'очко' у всех поджимало - такого вмешательства они не ожидали. Что говорило в пользу того, что они не знали, что за объектом их приставаний наблюдает безопасность. На самом деле случайность? И они выбрали именно её из множества находящихся в здании сеньорит только потому, что в 'интересном положении', а этим гнидам подавай экзотику?
Над этим ещё подумаю. Пока же я поражался смелости бойцов департамента. Если бы парни в тот момент сдрейфили, струсили, просто показали бы, что внутри них есть страх - их бы не восприняли всерьез и...
Нет, перестрелки могло не быть, но ничего бы они не добились. Но парни пёрли напролом, словно многомиллионотонный астероид, а перед ними не игольники и пистолеты, а детские пугалки. Да и самих сеньоров бандитов за людей они демонстративно не считали - так, школота, балующаяся спичками. Которой еще учиться и учиться, но которая уже строит из себя архиважных сеньоров. Понимали, что малейшая ошибка, и им конец, что перед ними - шакалы-беспредельщики, но умело сдерживали свой страх, и это чувствовалось даже по нашу сторону камеры. Их отвага спасла Беатрис, и нужно быть парням безмерно благодарными.
- Я сказал, мы забираем девчонку и уходим! - грозно повторился на панорамном изображении бандитов 'первый'. Лиц его напарников с этого ракурса не было видно, только профили, но какое грозное на них выражение - представляю. А вот и тот самый Марио Сколари. По лицу видно, любитель НОКСа. И сейчас обдолбанный, хотя не сильно - 'для настроения'. Прыгает, брызжет слюной, угрожает, хотя от вида винтовок всё-таки опешил.
Очередь по земле. На приличном расстоянии от бандитов, но вполне объективно демонстрирующая намерение бойцов идти до конца. Козырный аргумент.
И бандиты дрогнули. Они пришли не для того, чтоб погибать, даже если захватят противников с собой. Крысы - они и есть крысы, что с них взять?
- Пусть забирают! - Это второй по значимости подонок, совершенно трезвый и не под кайфом. Я несколько раз прокрутил запись - всё время противостояния он внимательно наблюдал, и вмешался только в этот момент. При этом свои его послушались беспрекословно, в отличие от номинально-старшего Сколари. Видно, дон Антонио определил его на роль куратора племянника; в чрезвычайной ситуации он обязан брать командование на себя, во избежание, хотя в спокойной обстановке 'отсвечивать' не должен. - Эй, все назад! Пусть забирают.
Сколари, впавший в ступор при демонстрации намерений, начал отходить:
- Что значит 'забирают'? Да они!..
Но его никто не поддержал, все действующие лица, действительно, подались назад, буквально вцепившись в оружие. На лбу двоих-троих я различил капельки пота. Тяжело сопя, отошел и сам Марио.
- Уходите, - произнес куратор, когда двое подчиненных 'первого', опустив оружие, принялись осматривать рыдающую Беатрис. Подняли её, повесили себе на плечи.