Страница 21 из 51
С такими людьми можно было горы сворачивать…
ПЛАНЫ Шелихова становились всё более масштабными. Поддерживаемый генерал-губернатором Иркутским и Колыванским Якоби, он уже и с Филиппинами был готов торговать, тесня на рынках Тихого океана европейцев и янки. А желая развернуть дело шире, Шелихов совместно со своим «компанионом» Голиковым ходатайствует в феврале 1788 года перед Екатериной о беспроцентной ссуде в 200 тысяч рублей на 20 лет.
Подробно описав деятельность Шелихова с 1783 года, в которой чисто коммерческий момент был, по сути, не главенствующим, «компанионы» сообщали, что «на исполнение ж вышедонесённого употребили мы более 250 тысяч рублей, не получая возврата ни одной копейки…».
Затем Шелихов и Голиков «всеподданнейше» просили «оградить нас самих и собственность нашу безопасностию от других, кои хотели бы открытиями нашими воспользоваться…», то есть добивались привилегии в виде монополии.
Желая расширить возможности России на Тихом океане и в Америке, просители сообщали, что имеют «намерения… завести укрепление воинской команды до ста человек, а в числе оных артиллеристов хотя человек четырех да оружейных мастеров два человека…», и поясняли, что «сии воинские люди не столько нам нужны для сказанных островов Кыктака (Кадьяка. – С.К.) и Афогнака, как для тех крепостей, кои мы полагаем зделать на матером американском берегу и на островах Курильских…».
Показательно следующее место прошения:
«В помощь же команды можем мы с пользою употребить до нескольких тысячь из жителей островских, яко народа храбраго, крепкого сложения, удобнаго к перенесению всяких трудностей, ко всяким предприятиям способнаго, неустрашимаго, и коего повиновение к русским начальникам и приверженность к подданству вашего императорскаго величества во многих случаях опытом нами уже изведано…»
Первые широкие и постоянные контакты русских промышленников с аборигенами тихоокеанских островов, включая Алеуты, следует относить к началу 1750-х, и особенно – 1760-х годов. Сперва эти контакты зачастую сопровождались конфликтами, и – отнюдь не по вине русских, о чём в своём месте будет сказано. Но как видно из прошения Шелихова и Голикова от февраля 1788 года, к концу 1780-х годов ситуация уже изменилась настолько, что «компанионы» были готовы создавать из «островских» жителей даже воинские формирования.
Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона утверждает, что Шелихов вместе с Иваном Куликовым (Голиковым) получили просимые 200 тысяч рублей из Коммерц-коллегии вместе с похвальной грамотой. В действительности же императрица двум сибирским купцам отказала, сопроводив доклад Комиссии о коммерции рядом язвительных замечаний, сделанных ею с апреля по август 1788 года. Тем не менее сам срок написания замечаний доказывает, что Екатерина приняла решение не сразу, а после длительных раздумий. В итоге она написала:
«1. Двести тысяч на двадцать лет без проценты. Подобново займа еще не бывало ниже тогда, когда Сенат раздавал деньги и заводы охочем людям… Подобной заем похожо на предложение тово, которой слона хотел выучить говорить чрез тридцатилетний срок, и, быв вопрошаем, на что такой долгой срок, сказал: либо слон умрёт, либо я, либо тот, которой мне даёт денег на учение слона.
2. Военные люди в Сибир равно нужно; сто человек тамо то, что тысечи здесь.
3. Чтоб Голиков и Шелихов одне торговали в новооткрытые места, сие прошение есть сущее монополие и исключительное торговле, противное моим правилам…», и т. д.
Впрочем, Екатерина отказала Шелихову и Голикову скорее потому, что резонно была не готова пойти на обострение тихоокеанской ситуации. Хватало проблем с Турцией, непросто было со Швецией… В Америке английские колонии восстали против метрополии, лишь в 1783 году получив независимость, и внешнеполитическая ситуация обострилась – в том числе и для России. Действовал комплекс очень разных причин, включая тайные происки Англии, которая имела достаточный опыт скрытого влияния на придворную элиту в Петербурге и на императрицу – вспомним хотя бы лейб-медика Екатерины Роджерсона…
Но главной причиной отказа были всё же «новороссийские», южные заботы императрицы. 27 марта 1788 года Екатерина писала: «Пособие монаршее теперь обращено на полуденные действия (то есть на финансирование ведущейся Русско-турецкой войны и пр. – С.К.), для которых дикие американские народы и торговля с ними оставляются собственному их жребию».
В то время действительно шла вторая екатерининская война с Турцией… И ещё впереди были взятие Очакова и Измаила, суворовские Фокшаны и победы Ушакова при Тендре и Калиакрии… Поэтому, в своё время мгновенно снарядив экспедицию Креницына – Левашова, императрица через четверть века пометила на полях доклада Комиссии о коммерции по прошению купцов Шелихова и Голикова: «Многое распространение в Тихое море не принесёт твёрдых полз. Торговать дело иное, завладеть дело другое».
Положение было неустойчиво, и Екатерина не захотела рисковать, а только отметила Шелихова и его компаньона почётными регалиями. 12 сентября 1788 года последовал Указ Правительствующего сената «городов Курска голове и купцу Ивану Голикову и Рыльска купцу Григорию Шелихову», по которому они награждались золотыми медалями и серебряными шпагами. На аверсе медалей была изображена императрица, а на реверсе выбита надпись: «За усердие к пользе государственной распространением открытия неизвестных земель и народов и заведения с ними торговли».
В том же указе имелось и нечто более существенное: от награждённых требовали представить «карты и записки подробныя всех открытых ими мест с означением, откуда островские жители получают железо, медь и другие нужныя для них вещи, тако ж с пространнейшими объяснениями о твёрдой Американской земле…».
Примерно в то же время, когда Екатерина на инициативу Шелихова отреагировала вяло, она санкционировала две экспедиции (состоявшуюся – Биллингса и сорвавшуюся – Муловского), целями которых было как раз «завладеть», да ещё и как завладеть новыми территориями, и как раз – на Тихом океане… Об этом в своём месте будет сказано.
Но почему настолько разным оказался царицын подход к сходным проблемам? Почему она не заинтересовалась идеями Шелихова? Что ж, зарубить на корню русские перспективы в Русской Америке было жизненно необходимо и Лондону, и Парижу, и Мадриду, и новым англосаксонским хозяевам североамериканского континента, и тайные интриги против Шелихова могли в ситуации присутствовать. К слову, донесения французского посла при петербургском дворе ещё петровских времён Ж. де Кампредона позволяют утверждать, что и французы – уже тогда – имели в Петербурге весьма осведомлённую агентуру. Например, в докладной записке от декабря 1721 года Кампредон сообщал в Париж, что Пётр ищет морские пути в Тихий океан, приводя на сей счёт немало конкретных деталей. У англичан агентура была наверняка ещё более мощной – она имелась у них в России со времён Ивана Грозного.
А мутные фигуры англофилов до мозга костей Александра и Семёна Воронцовых? Эти два брата-графа отворачивали Россию к Англии на протяжении добрых тридцати лет! Первый из них был назначен послом в Лондон в 1762 году – двадцати одного года от роду. Второй пребывал там в том же качестве с 1784 по 1800 год. Отставил его уже император Павел.
Шелихов был объективно крупнейшей исторической фигурой, однако на фоне сановников – наследственных аристократов он – всего-то купец – в глазах Екатерины «не смотрелся», влиянием не пользовался. Экспедиции же Биллингса и Муловского имели влиятельных сторонников из числа тоже сановников, но мыслящих государственно, а не антигосударственно. Здесь агентам влияния было намного сложнее развернуть мысль императрицы в сторону, противоположную интересам державы, хотя по мере сил они не могли этим не заниматься. Государственная работа в поздней екатерининской России всё чаще пробуксовывала, тормозилась, и вряд ли одной только возникшей государственной ленцой Екатерины можно объяснять то бедственное положение, в каком – по свидетельству декабриста барона Штейнгеля – «флот и морская служба, равно как и самый Кронштадт, в последнее время царствования Екатерины находились»…