Пять «П»

— На свидание. С коллегой. С мужчиной.

Выражение неверия на его лице было столь провоцирующим, что я не удержалась и добавила:

— С Драко Малфоем.

И поскольку судьба — испорченная маленькая ведьмочка, из квартиры напротив вышел белобрысый дьявол собственной персоной. До этого момента в божественное вмешательство или чудеса я не верила. Хотя, возможно, этот мерзавец заколдовал свое имя, и когда о нем говорили, он тут же появлялся.

— Здравствуй, Крысли. А ты все так же уродлив, как я погляжу.

***

— Малфой? — Рон скривился. — Ты с Малфоем?

Это было великолепное, пьянящее чувство: наблюдать, как ненависть, ревность, отвращение и шок сменяют друг друга в глазах Рона. Смотреть, как он, разинув рот, глазеет то на меня, то на Малфоя, выглядя при этом так, как будто бы его бессовестно предали. Я наслаждалась этим чувством, жалея, что не воспользовалась таким вариантом мести раньше.

Решив поднять ставки в этой игре, я кинула цветы на пол и дернула Малфоя за руку, ласково улыбнувшись ему. Он подчинился, шагнув вперед, ко входу в мою квартиру. Будучи благодарной, что он подыграл мне, я улыбнулась еще шире и нежно коснулась рукой его подбородка. Подушечками пальцев я чувствовала короткие волоски его щетины, и это было безумно приятно.

— Привет, милый, — ласково сказала я.

Он нагло обнял меня за талию, притянув к себе, и мое сердцебиение ускорилось. Моя грудь оказалась прижата к его, и я была уверена, что он мог почувствовать удары моего сердца. А когда он обезоруживающе улыбнулся, обнажив ровные белые зубы, я просто растеклась лужицей у его ног.

— Привет, детка. Скучала? — хрипло спросил он.

Я безнадежно, безнадежно увлеклась Драко Малфоем.

— Убери от нее свои грязные лапы, хорек! — потребовал Рон, брызжа слюной и отпихивая Малфоя в сторону.

В мгновение ока очаровательная улыбка Драко превратилась в такую злобную ухмылку, какой я никогда раньше не видела. Он достал палочку, и Рон тоже. Пространство между ними буквально искрило от магии, и я шагнула к ним, разводя на безопасное расстояние друг от друга.

— Драко, перестань. Рон, уходи, — скомандовала я.

— Что? — огрызнулся Рон. — Хорек может остаться, а я — нет?

— Да, верно, — сказала я.

Он ухмыльнулся.

— Не могу поверить, что ты спишь с Малфоем. Мерлин, Миона, да ты даже хуже, чем я когда-то. Ты действительно раздвигаешь ноги перед этим…

Я полностью развернулась к Рону, сжала руку в кулак и ударила его со всей силы. Мой кулак встретился с его лицом с характерным хрустом, и Рон отлетел в сторону, грубо приземлившись на коврик у входа.

Мою руку пронзила острая боль. Я была практически уверена, что сломала пару костей, но моя ярость была настолько всепоглощающей, что я не обратила на это внимания. Вместо этого, мне захотелось еще сильнее ранить Рона. Так сильно, чтобы он никогда не оправился от боли. Ранить его физически было недостаточно. Я жаждала постоянной, непрекращающейся душевной боли.

Тяжело дыша, я поддерживала ноющую правую руку левой. В голове звучал странный звон, а лицо и шея горели.

— Убирайся. — Тон моего голоса был настолько холоден, что я сначала даже не поняла, что эти слова принадлежали мне.

Он пробормотал откуда-то с пола:

— Стерва! Ты мне нос сломала, глупая…

Крик, вырвавшийся из моего горла, был таким неожиданным, что удивил даже меня. Я вложила в него весь свой гнев, всю боль и разочарование. Ярость и неверие в то, что я когда-то любила этого парня, и все это было напрасно. Что он оказался настолько черствым и эгоистичным, что, разбив мне сердце, явился с извинениями только через три года и, кроме того, посмел судить меня.

— Убирайся вон! — кричала я не переставая. Мне было плевать, что на меня смотрели соседи, привлеченные шумом. Плевать, что прямо позади меня стоял Драко Малфой, оказавшийся свидетелем моего унижения. Плевать, что Рон уже убежал, обозвав меня проклятой истеричкой, а я фактически кричала на грязный серый коврик.

Когда я слишком охрипла, чтобы кричать, почувствовала, что силы покинули меня, и чуть не упала. Однако меня поддержали сильные руки, обхватив за пояс.

Драко.

Он пинком закрыл дверь, избавляясь от любопытных взглядов, жаждущих продолжения шоу. По-прежнему держа меня в объятьях, он развернул меня лицом к себе, но смотреть на него я не могла. Я просто не могла.

— Гермиона.

Он сказал это так нежно, так ласково, с таким сочувствием, что я уткнулась носом ему в грудь и разрыдалась.

_______________

[1]«Армия спасения» — международная религиозная и благотворительная организация (прим. пер.).

========== Ни стыда ни совести ==========

В понедельник утром я прибежала на работу с опозданием на полчаса, снова надеясь, что никто — особенно Питер — не заметил моего отсутствия. Увы, это было не так.

— Грейнджер, ты опоздала, — мрачно сказал Питер, как только я собралась сесть за свой стол. Он стоял, сложа руки, и буравил меня взглядом своих глаз-бусинок.

«Блин».

Хотя Питер Мозли, как правило, парень дружелюбный, даже несмотря на то, что порядочный наглец и извращенец, и постоянно призывает нас поддерживать «корпоративный дух», есть одна вещь, которую он ненавидит больше всего, — даже больше, чем внезапное решение пышногрудой Лайлы из бухгалтерии одеваться менее провокационно: в свободные блузки и юбки до щиколотки, — это опоздания.

Пунктуальность — это его маленький пунктик, а часам он поклоняется как какому-то божеству. У него даже есть одни из тех антикварных немецких часов, которые сделаны в девятнадцатом веке. Они — реликвия, принадлежавшая когда-то его прапрадедушке. На массивной цепочке, закрываются небольшой крышкой, крошечные цифры на циферблате сделаны из чистого золота. Питер никогда не устает хвастаться, самодовольно улыбаясь, что эта проклятая штука стоит кучу денег.

И как любой религиозный фанатик, он постоянно сорит всякими фразочками: «время не ждет», «главное — не упустить время» и, его любимая, «время — деньги». Он постоянно пересказывает историю о том, что когда-то давно они с другом, Джоном Глазго, одновременно пробовались на должность журналиста в одной компании, и он получил работу только благодаря тому, что пришел на пятнадцать минут раньше.

Он, как правило, забывает упомянуть, что эта работа была в редакции газеты, принадлежавшей его дяде. Это вполне понятно, учитывая, что история о важности такого качества, как пунктуальность, гораздо интереснее истории о семейных ценностях.

Кроме того, у него есть свой собственный безумный метод борьбы с опоздавшими: за каждую минуту опоздания ты должен задерживаться после работы на две. К примеру, сегодня я опоздала на полчаса, и это значит…

— Час, Грейнджер, — сказал он, будучи довольным, что поймал меня на месте преступления. — Даже не пытайся сбежать раньше пяти. Я проверю завтра.

Я неохотно ответила:

— Да, мистер Мозли.

Я прошла на свое рабочее место, глядя на золотые часы в его руке. Венди всегда говорила, что когда-нибудь она украдет эту проклятую штуку и разобьет её топором на мелкие кусочки, и я не могла не воображать, как делаю то же самое. Этим дурацким часам не место в нашем мире.

— Время — деньги, Грейнджер, — добавил он поучительным тоном. — Время — мудрый наставник, и ты должна научиться ценить его. Это сейчас ты молодая, — он сделал акцент на последнем слове, с вожделением разглядывая мою грудь, — да, молодая, дерзкая… сексуальная… но когда-нибудь, через много-много лет, ты оглянешься назад и поблагодаришь меня.

«Поблагодарю за лишний час на работе? Ну уж нет, мерзкий развратник!»

— Конечно, сэр, — кивнула я.

— Тебе в любом случае нет смысла раскладывать вещи, — сказал он, когда я начала рыться в сумке. — У меня есть для тебя задание.

— Какое задание? — подозрительно спросила я. Клянусь Мерлином, если он еще раз заставит меня присматривать за этим мелким противным уродцем, которого он называет собакой, я…