Страница 15 из 32
Мерлин, нет. Она не вынесет — не сможет вынести! — этого испытания. После стольких усилий, направленных на то, чтобы смириться с реальностью, где Драко Малфой — всего лишь мерзавец, постоянно оскорбляющий Гермиону, как выдержать пять часов в Хогсмиде в его обществе? Особенно после того, как с пеной у рта обещала совсем иное?
Гермиона ужасно ненавидела Минерву Макгонагалл.
Она будет выглядеть полной дурой. Малфой, как обычно, будет глупо ухмыляться, превратив неудачу Гермионы в очередную колкость. Во время поездки он найдёт кучу способов унизить её или доставить ей неприятности. И вот, вместо того чтобы наслаждаться идеальным свиданием с Робертом Локи, которое она себе воображала, она снова будет страдать от нападок Драко Малфоя, чтоб его.
«Нет, будь оптимисткой, Гермиона! Нервничать из-за Драко Малфоя бесполезно. Ты всё ещё можешь получить удовольствие от поездки!»
Да, она может, верно? Всё, что нужно сделать, — это не обращать внимания на Драко! То, что профессор Макгонагалл приказала им не отходить друг от друга, не означало, что Гермиона должна говорить с ним или слушать. Если будет уверена в безопасности учеников, она пойдёт, куда только захочет. И если он не последует за ней — его проблемы. После возвращения в Хогвартс на стол профессора Макгонагалл аккуратно ляжет отчёт о неисполнении им своих обязанностей.
***
К несчастью, игнорировать Драко оказалось труднее, чем представлялось.
Особенно когда Гермиона заметила рядом с ним Германа Рейнджера.
Она вместе с несколькими учениками сидела в «Трёх мётлах», потягивая сливочное пиво. Обсуждая с шестикурсником с Гриффиндора восстание гоблинов, она вдруг услышала громкий смешок. Любопытствуя, она обернулась на звук и была неприятно удивлена, обнаружив Германа и Драко. Те сидели вдвоём за подозрительно тёмным столиком в углу и общались чересчур дружелюбно для учителя и ученика.
И Драко улыбался. Улыбался!
— Фу, не нравится он мне, — сказала одна из гриффиндорок, виновато прикрыв рот рукой, когда Гермиона повернулась к ней, подняв бровь.
— Нет, всё в порядке, Лидия, — ответила Гермиона. — Хоть я и не поощряю оскорбление преподавателей…
— Нет, я говорила не о профессоре Малфое, профессор, — прервала её Лидия. — Я говорила о Германе. Я… он странный, вот. Подлый.
Заинтригованная, Гермиона выпрямилась.
— Почему?
Лидия неловко посмотрела сначала на Германа, а потом на Гермиону.
— Ну, у него аура такая, понимаете? Вокруг него это тяжёлое, грязное ощущение всякий раз, когда я смотрю на него. А его глаза… — она поёжилась, — карие, как у вас, профессор, но они не такие тёплые и… приятные, как ваши. Совсем наоборот. Они… холодные. Грубые.
— О, понятно, — сказала Гермиона, решив, что прорицания совсем запудрили мозг бедной девочке.
Но Лидия продолжала:
— Более того, он ловкий манипулятор. Он постоянно ходил в женские спальни, а когда я сказала остальным девочкам, что мне это не нравится, он заставил их поверить в то, что я говорю гадости у них за спиной, и сейчас никто из них со мной не разговаривает. А ещё помните, как Тревор Турпин попал в Мунго из-за пожара? — Гермиона кивнула, и Лидия продолжила: — Так вот, днём ранее Герман советовал Гарриет Мейберри, как правильно пользоваться косметикой, а Тревор, проходя мимо, назвал его… грязным педиком. Выражение лица Германа… Мерлин… он был так зол. Думаю, я единственная, кто это видел. — Голос Лидии опустился до шёпота: — Это он поджёг Тревора, я уверена.
Герман разразился очередным приступом смеха, будто подтверждая подозрения Лидии.
Гермиона не до конца ей поверила, но всё же задумалась.
— Что ж, Лидия, — ответила она, — директор Макгонагалл проведёт тщательное расследование по данному вопросу и…
— Профессор, поверьте, — снова прервала Лидия, с опаской взглянув на Германа. — Герман очень умный. И подлый. И злой. Он не остановится ни перед чем, чтобы получить желаемое. Он… просто… просто держитесь от него подальше.
И, вскочив, она вылетела из «Трёх метел», будто за ней по пятам гнались демоны.
Гермиона глубоко вздохнула, пытаясь прогнать неприятные ощущения от рассказа Лидии. Ей нельзя было верить. Лидия была взбалмошным подростком, склонным всё преувеличивать, и это усугублялось трёмя уроками прорицания в неделю — неудивительно, что она потеряла связь с реальностью.
Но в словах Лидии всё же была толика правды.
Например, от внимания Гермионы не укрылось внезапное её одиночество в начале шестого курса. Гермиона привыкла видеть её сидящей на задних партах в обществе Кэтрин Олден и Изабель Чалфонт, и наблюдать, как она ходит на занятия в одиночку, было странно. Оглядываясь назад, Гермиона могла бы даже заметить некую враждебность некоторых шестикурсников-гриффиндорцев по отношению к Лидии.
Да и то преступление, когда Тревор загорелся прямо в постели, до сих пор не раскрыто. Несмотря на все старания, авроры выяснили лишь то, что огонь был вызван первоклассным Инсендио, но личность поджигателя по-прежнему оставалась неизвестной. Тревор, к счастью, получил лишь ожог первой степени и через полторы недели смог вернуться в школу.
Но был ли, казалось бы, безобидный ученик причиной всего этого (а если вспомнить предупреждение Лидии, то, возможно, и не только этого)?
Нет, Гермиона не могла в это поверить, не стоило поощрять явную склонность Лидии к сплетням. Нужно поговорить с ней, предупредить о вреде злословия. Однако, это можно сделать и позже, а сейчас нужно прервать этих воркующих голубков в углу. Гермиона не потерпит столь непристойного общения между учителем и учеником.
***
— Здравствуйте, мистер Рейнджер, мистер Малфой, — приветствовала их Гермиона.
— Здравствуйте, профессор Грейнджер, — равнодушно ответил Герман, а Драко, как обычно, промолчал.
— Не возражаете, если я присяду? — спросила она.
— Этот столик — для двоих, — грубо сказал Герман.
Не обращая внимания на грубость, Гермиона забрала стул от соседнего стола и уселась напротив.
— Вот, теперь это столик на троих, — улыбнулась она.
Воцарилось молчание.
А затем:
— Я слышала, как вы смеялись. Не могли бы вы рассказать мне над чем?
— Как насчёт того, чтобы не лезть в чужие дела, Грейнджер? — ответил Драко.
— Мистер Малфой, сейчас невежливо говорить такое, — по-прежнему улыбаясь, сказала Гермиона. — Здесь молодой мистер Рейнджер. Подросток. Очень впечатлительный. Очень юный.
Драко откинулся на спинку стула и одарил Гермиону долгим, тяжёлым взглядом.
— Что это значит, Грейнджер?
Та покраснела, сожалея о сказанном — Драко, похоже, понял намёк. И, если судить по тому, как он нахмурился, не ошиблась ли она? Быть может, между ним и Германом ничего нет? Но тогда зачем они постоянно уединяются? Да и кто может доказать обратное? Драко был геем (к сожалению), Герман тоже…
— Я… я просто имела в виду, что невежливое ко мне, как к учителю Германа, отношение может плохо на него повлиять…
— Правда? — перебил Драко. — Тогда скажи мне, как называют человека, который грубо вмешивается в чужую беседу и усаживается за стол без приглашения?
— Э-э-э… — еще сильнее покраснела Гермиона.
— Невежливым. Его называют невежливым, — подсказал Драко. — И ты именно из таких. Так что не упрекай меня своим высокоморальным «плохо на него влияешь» — ты и сама поступаешь не лучше, невыносимо любопытная девица.
Униженная, Гермиона отвернулась от Драко. Взглянув на Германа, она застыла в изумлении: тот со злостью смотрел на неё. Ей тут же вспомнились слова Лидии: «Его глаза… они холодные. Грубые». И Гермиона была вынуждена согласиться. Сейчас в этих тёплых карих глазах была только холодная грубость, что буквально пригвоздила её к месту. Гермиона видела подобный взгляд лишь однажды — так Волан-де-Морт смотрел на Гарри. И этот полный всепоглощающей ненависти взгляд юного Германа — особенно если учесть, что он предназначался ей — очень и очень тревожил.
Гермиона быстро встала, решив, что не стоит вмешиваться в дела этих двоих. Да и, если судить по отвращению, написанному что на лице Германа, что на лице Драко, ей здесь явно не рады.