Страница 8 из 31
Гарри закатил глаза.
— Конечно же нет, Рон. И эта маленькая пчелка, что нажужжала Гермионе, жужжала совершенно не по делу. Точней, не по своему делу. За что ей могут отдавить крылышки. Так… ненароком.
Опустив папку с меню на стол, Гермиона взглянула на друга уже серьезно.
— Значит, правда?
— Вот уж не думал, что тебя это интересует, — с преувеличенным удивлением откликнулся тот, правда щеки его стали заметно красней. — Гермиона, ты же никогда не любила сплетен.
— Или удачно маскировала любовь к ним, приятель, — заметил Рон и мудро сменил тему. — Думаю, я закажу стейк. Интересно, Джордж накормит меня бесплатно?
— А я и не сплетничаю! И спросила, потому что мне интересно. Ты — мой друг, Луна тоже моя хорошая подруга, — в голосе Гермионы послышалось раздражение. — Не можешь просто сказать: так это или не так?
— Мерлин, ты ни капельки не изменилась, — вздохнул Гарри. — Хорошо! Просто отвечаю: да, я пригласил ее на свидание. Луна — необыкновенно приятная девушка, и, если серьезно, она… очень мне нравится.
Он покраснел еще сильней, но эта застенчивость выглядела на взгляд Гермионы очень милой. Однако Рон не разделял ее умиления.
— Уж не знаю, куда ты смотрел… — фыркнул он. — Нет, Луна, конечно, классная девчонка и прекрасный друг, но… влюбляться в Полоумную Лавгуд… Не понимаю!
— Не понимаешь, потому что твой эмоциональный диапазон всегда располагался между эмоциями чайной ложки и зубочистки, — отрезала Гермиона, гневно сверкнув на него взглядом.
— Или, иначе говоря, Рон всегда умудрялся оставаться самим собой, — подытожил Гарри, и они с Гермионой рассмеялись.
— А ты ну никак не можешь удержаться, чтоб не ущипнуть меня. Знаешь, у тебя слишком острые коготки, женщина, — проворчал задетый Рон. — Теперь я понимаю, почему мы расстались. Ты же постоянно стремилась оскорбить меня!
Гермиона ухмыльнулась.
— Не постоянно. А только в тех случаях, когда ты этого заслуживал.
К счастью, в этот момент к ним подошел официант и принял заказ, а, оставшись одни, к взаимным поддразниваниям друзья больше не возвращались. Беззаботно болтая о каких-то пустяках, они ожидали заказанную еду, и Гермиона даже не могла вспомнить, когда в последний раз чувствовала себя так легко и спокойно. Как же приятно, оказывается, просто сидеть и болтать со старыми приятелями, радоваться жизни и искренне наслаждаться ее дарами, вместо того, чтобы думать о неизбежности смерти или прочих страшных вещах. Она была благодарна мальчишкам, ведь именно они и организовали этот «выход в свет», узнав об охватившей Гермиону после похорон дядюшки депрессии.
«Я на самом деле очень и очень рада, что, даже повзрослев, они по-прежнему остаются такими же, как и были раньше. И по-прежнему моими лучшими друзьями…»
Гермиона молча наблюдала за Гарри и Роном, почти не прислушиваясь к их разговору (тема которого, кстати, плавно перетекла в квиддич, всегда мало интересовавший ее) и вспоминала последнее письмо, которое отправила Леголасу. Вдруг ужасно захотелось рассказать друзьям о неожиданно появившемся, но таком замечательном собеседнике, и она уже открыла рот, собираясь отвлечь их от обсуждения финта Вронского и начать рассказ, когда услышала громкий вибрирующий звук.
— Вот же дерьмо! — одновременно слетело с губ обоих приятелей одно и то же ругательство.
Вопросительно взглянув на них, Гермиона поинтересовалась:
— Что? Что случилось? — хотя уже поняла, что слышит негромкую, но настойчивую вибрацию, исходящую одновременно из двух карманов.
Молодые авроры быстро поднялись на ноги.
— Нас срочно вызывают в министерство, — мрачно пояснил Гарри. — Слышишь, палочки вибрируют?
— Причем в Аврорат, — добавил Рон. — Думаю, произошло что-то важное.
— О, только, пожалуйста, будьте осторожны, — она старалась держаться, как можно спокойней, но в глазах плескалась тревога.
— Извини, Гермиона. Мы обязательно соберемся еще раз, и даже не раз. Только чуть позже, — виновато пообещал Гарри, и уже в следующую секунду оба аппарировали прямо из ресторанчика.
А Гермионе лишь оставалось извиниться перед принесшим еду официантом, расплатиться и попросить упаковать заказы с последующей доставкой их на дом. Покончив с делами, она уже направлялась к выходу, когда, к огромному своему удивлению, заметила находящегося здесь же Люциуса Малфоя.
Тот расположился в достаточно укромном, но и очень удобном уголке зала: совсем недалеко от выхода, с хорошим обзором прилегающей улицы и не бросающемся в глаза. Если Малфой не хотел привлекать к себе особого внимания, то ему это явно удалось. Погода сегодня стояла не по сезону теплая, поэтому Люциус снял мантию, оставшись в угольно-черном жилете, надетом поверх бледно-голубой рубашки, пара верхних пуговиц которой были расстегнуты. Из-за чего он казался гораздо менее грозным и гораздо более человечным, чем обычно. Гермиона поймала себя на мысли, что никогда еще и не видела Люциуса Малфоя… таким. Его знаменитая белоснежная шевелюра была затянута в аккуратный хвост, а сам он, уложив подбородок на переплетенные пальцы, задумчиво смотрел в расположенное поблизости окно и выглядел спокойным и даже каким-то… безмятежным.
Словно завороженная, смотрела на него Гермиона и не могла отвести глаз. Так неожиданно и странно оказалось застигнуть Люциуса Малфоя в тот редкий момент, когда он словно снял с себя привычную, носимую десятилетиями маску и стал… самим собой. Ужасно хотелось понять, о чем он думает, уставившись в оконное стекло.
«Интересно, что это за мысли, благодаря которым он выглядит настолько довольным и умиротворенным? Может, радуется какой-нибудь удачной сделке, которая еще больше увеличит золотой запас галлеонов, хранящихся в семейном сейфе Гринготтса? Или вспоминает те дни, когда его боялись и уважали поголовно все? Я не придираюсь к нему… Не придираюсь! Может, он вообще думает о чем-то совершенно невинном или… даже о чем-то личном. Например, вспоминает день своей свадьбы или первые шаги малыша Драко? — Гермионе было чертовски любопытно узнать, что может сделать счастливым такого человека, как Люциус Малфой. — Да… боюсь, такой приватной информации этот человек не поведает о себе никому и никогда…»
Но, будто почувствовав, что за ним наблюдают, Люциус внезапно отвернулся от окна и, обведя взглядом зал ресторанчика, почти сразу увидел ее. Резко вздохнув, Гермиона мысленно прокляла себя за то, что не успела отвернуться. А он, словно разгадав ее безмолвную досаду, чуть насмешливо ухмыльнулся, поднял левую руку и махнул Гермионе, приглашая ту за свой столик.
«Уходи! Уходи отсюда, сейчас же… Просто помаши ему в ответ, извиняюще улыбнись и иди к выходу. Тебе уже давно пора в свой книжный магазин!» — тут же раздался голос рассудка.
«О, да брось, Гермиона! Как ты можешь сопротивляться такому мужчине? Эм-м-м… Такому красивому мужчине…» — настойчиво противоречил оппоненту голос какого-то неясного чувства, которому она и названия не могла подобрать.
«Прекрати! Этот человек — злодей! Во всяком случае, злодеяний на его совести более чем достаточно. Держись от него подальше! И помни: он, без сомнения, может причинить тебе боль. Очень большую боль».
«Да… Но в последнее время он не сделал ничего предосудительного. Наоборот, этот мужчина предельно корректен с тобой и даже… заботлив!»
«Да заткнитесь вы, оба!» — мысленно закричала Гермиона, серьезно опасаясь за собственный рассудок.
Но, чтобы не показаться совсем уж невежливой, сделала несколько неуверенных шагов в сторону столика, за которым сидел Малфой. Она была уже недалеко, когда персональная неуклюжесть, снова решив напомнить о себе, сыграла с ней очередную злую шутку.
Понятно, что, собираясь поужинать в ресторане с Гарри и Роном, одеться Гермиона постаралась красиво и элегантно. И это ей действительно удалось: в симпатичном платье цвета лаванды, крошечных жемчужных сережках и новеньких туфельках выглядела она по-настоящему очаровательно, что, в общем-то, и подтвердили искренние комплименты друзей.