Страница 91 из 114
Поджарый, юркий старичок, с подвязанными седыми косичками, выплеснул в воду два флакончика, туда же отправил пустую тару и рукавицы. Третий мужчина сгреб неудачливого парламентария в охапку и уложил на дно. Тот скрипел зубами и зажимал раны на запястье. Четвертый мужик, самый крупный, без замаха ударил по плавнику другой рыбы и тут же, подкинув лезвие в воздух, небрежно перехватил вертящуюся саблю двумя руками и резким толчком, ввинтился в пасть противнику.
Щука сомкнула зубы, и сабля переломилась. После этого кошмарное создание подтянулось на уцелевшем плавнике и запрыгнуло в лодку. Это спасло его от немедленной смерти. Три подружки уже покачивались брюхом кверху, втянув жабрами токсин. Помимо стражей, в радиусе двадцати метров на глазах погибало всё живое. Туман скрывал картину удушающей смерти, но старик с косичками обладал очень хорошим зрением. Он видел, как забились и издохли несколько щучьих детенышей, прятавшихся под рулем утонувшего буксира, как всплыло десятка три самых разных рыб, несчетное количество лягушек и насекомых, и даже птицы, которым не посчастливилось свить поблизости гнездо. Старик знал, что почернеют и скукожатся даже водоросли…
Плевки Сатаны не щадили никого, ни на суше, ни на море.
Сиганувшая в лодку рыба проявила невероятную живучесть, оказалось, что ее хвостовые плавники тоже имеют захваты, которыми она вырвала из борта изрядный кусок. Гигант в сером балахоне от толчка плюхнулся на задницу; лодка качнулась, зачерпнув стоялой воды. Люди в лодке повидали немало, и сами любили эксперименты, но здешние креатуры удивили всех.
Полутораметровая тварь, не обращая внимания на отрубленную конечность, сложилась кольцом и сделала молниеносный выпад, целясь в ногу обидчику. Ее веретенообразное тело представляло собой сплошной комок мускулов, укрытый тремя рядами костяных наростов, как у маленького стегозавра. Далекий зубастый предок, обедавший пескарями и забивавшийся под корягу, заслышав моторную лодку, мог бы только мечтать о таком вооружении…
Гигант в сером балахоне явно растерялся, разглядывая недоеденный обломок своей сабли, но остальные были начеку. Мужчина, убивший кинжалом другую рыбу, перехватил монстра в полете. Он уже понял, что бить ножом по спине бесполезно, поскольку челюсти всё равно сомкнутся, и прыгнул, всей массой тела толкнув рыбу вбок.
Хищница промахнулась и вместо ноги откусила шмат деревянного сиденья. Двухдюймовую доску она переломила, как спичку, и тут же выплюнула. Еще не закончив с лавкой, она ухитрилась развернуться в воздухе, словно была не рыбой, а бультерьером и, толкнувшись хвостом о дно, вторично ринулась в атаку. Мужчина в белом, столкнувшись плечом с телом врага, изодрал рубаху и отлетел к другому борту. В последний момент, не давая выпасть, его подхватил один из товарищей.
Судно снова качнулось, ударившись носом о ржавый затонувший понтон. На носу, под мешками, кто-то низко заворчал, затем брезент изнутри разорвали на части, и высунулись две белые тигриные морды на длинных шеях.
Но тигры не успели принять участия в драке. В этот раз гигант оказался проворнее щуки, он отшвырнул огрызок сабли и вытянул из-под лавки полуметровую секиру, на древке размером с оглоблю.
Когда великан взмахнул своим оружием, остальные подельники были вынуждены попадать под лавки. Зубы обитателя камышей с визгом проехались по закаленной стали, и это оказался первый громкий звук за время схватки.
И последний звук тоже. Потому что обладатель секиры попал рыбе в рот и разрубил ее вдоль, почти пополам. Теперь он мучился, не в силах выдернуть железный полумесяц обратно.
Некоторое время мужчины успокаивались, восстанавливая дыхание и обшаривая окрестности.
Живых врагов поблизости не было, из затонов никто больше не приплыл. Красный диск луны равнодушно освещал шуршащие поля камыша. Потом люди собрались вокруг трупа врага. Кровь толчками билась в горле чудовища и, бурля, выплескивалась на дно лодки.
Конечно, это была не совсем рыба. Или совсем не рыба, и уж тем более, совсем не щука. Щуки вырастают до громадных размеров, но при этом их хвостовой плавник не может совершать хватательные движения. Голова, с неправильным прикусом, была размером с голову теленка. А в пасти, раскрытой как у кобры, мог легко поместиться арбуз-рекордсмен. На грудных плавниках вовсю шло формирование кистей, но локти пока не отросли. Всё туловище хищника покрывали три ряда острых, как иглы, шипов, а погасшие глаза смотрели с ненавистью, совершенно не присущей снулому взгляду холоднокровных.
Кормчий, тот, что пытался разговаривать с рыбами, поднялся со дна, потирая колено, и кинулся помогать старику. Вместе они разрезали белый балахон на мужчине, толкнувшем рыбину в бок, остановили кровь и залепили ранки клеем.
Сквозь мутную сыворотку тумана, сквозь колтуны мокрых стеблей над головой, поднимался багровеющий зрачок ночного светила. Красная луна не вошла еще в полную силу, не набралась еще яростной, демонической мощи, которой пугалось всё живое, но в лодке заворочались и зарычали беззвучно укрытые попонами пассажиры…
…Пни на поляне давно выкорчевали, а голую землю, как видно, неоднократно выжигали, так что теперь здесь расстилалась ровная полукруглая площадка. Ни единого цветка, ни зеленой травинки.
Глаз самого внимательного горожанина не различил бы в буреломе несколько скрытых троп, умело замаскированных колючим кустарником и воткнутыми в землю засохшими ветками.
Там, где на берег с тихим плеском накатывались серые холодные волны, был закопан ряд камней, а между ними вбиты железные колья для швартовки лодок. Со стороны озера прогалину смог бы заметить лишь очень опытный глаз, поскольку на сотню метров вдоль береговой линии вода заросла высоченной осокой. Ниже камыша и осоки, в три яруса, разбухали водоросли, превращая воду в густые зеленые щи, куда не рискнул бы опустить весло ни один рыбак. Помимо водорослей, широким полукругом, невидимым со стороны, поляну окружали залежи полузатопленных бревен.
Самые чуткие пассажиры в лодке волновались, прислушивались и принюхивались к древесной гнили, давая понять остальным, что не только мирные лягушки прячутся в ряске. Но люди не боялись.