Нудные рассказы или Формула любви

Каждый день к нам домой приезжал Игорь, о чём-то спорил с мамой, всё порывался меня увидеть, поговорить со мной, но я не хотела его видеть. Я вообще никого не хотела видеть, а на третий день у меня начались месячные, и я вздохнула с облегчением, ‒ хоть эта Божья кара меня миновала! Но и это было слабым для меня утеше­нием. Разложив на столе фотографии, сделанные в разный период моей жизни, я ужаснулась: на всех фотографиях я была в голом виде! Вот мы на озере: я, мама, папа, Тамара с Сашкой и все мы голые. Мама позирует, выста­вив на всеобщее обозрение свою огромную грудь; Тамара сидит, раздвинув ноги так, что видно всё как на ладони, а я, ещё глупая девочка, ничего не пони­мающая, что происходит и как нужно себя вести, следую её примеру. Вот я, сияющая от счастья, стою рядом с дядей Петей, зажав в ладони его мужское достоинство, а вот мама держится за его огромный толстый член, а у самой глаза блестят как у мартов­ской кошки, да и тётя Вера, рядом с папой, не хуже выглядит. Все фото как на подбор, хотя бы одно приличное! Я втянулась в эту жизнь, для меня стало обыденным делом ходить голой по квартире ни о чём не беспокоясь, лазить по улице без трусов и только тихо радоваться, когда ветер вздёрнет мою юбку и окружающие ахнут в восторге от уви­денного. Вот и сейчас я сижу голая. Я уже и не представ­ляю, как можно быть наедине с собой и прикрывать своё тело. Почти пять лет жизни нагишом! Я даже и не заметила, когда в нашей семье ходить абсолютно голыми стало нормой.

Я попыталась понять, что, где и когда пошло не так. А началось всё после той поездки на море. Там всё перемешалось, ощущение свободы обнажённого тела смешалось со свободой бес­контроль­ного разврата и половой распущенности. Я вспом­нила разговор мамы и тёти Веры, подслушанный в авто­бусе, и до меня стали доходить непонятые мною тогда фразы, обрывки их предложе­ний и недвусмысленные намё­ки. Передо мной чётко вырисова­лась увиденная когда-то картина: мама, с глазами налитыми похотью, трётся голым задом о дядю Петю, а он, в предвкушении половой близости, тискает в руках её огромную грудь. А папа? А Сашка? А Тамара? А тётя Вера? ‒ чем они лучше?

Перед глазами выстроилась целая череда событий, которые виделись мне теперь совершенно в ином свете. Я вспомнила, как когда-то, когда папы не было дома, за­стала у мамы в гостях дядю Петю, не один раз встречала я у нас дома и Тамаркиного Сашку, и даже Нинкин муж у нас бывал. Боже! Но ведь и к папе приходили женщины! Однажды на пороге я разминулась с Машей, нашей «надзирательницей», в другой раз видела, как из подъезда выходила Нинка. Меня начало трясти как в лихорадке от догадки того, что в этой квартире происходило. С та­кими темпами, ‒ подумала я, ‒ я тоже могла бы оказаться в этой их компании! Мысленно представив себя в одной постели с папой, мне стало страшно!

Отложив фотографии в сторону, я вошла в комнату к родителям и осмотрелась. Всё было, как прежде, ничего не изменилось ‒ и обои те же, и мебель та же, но теперь здесь ца­рил совсем иной дух, дух свободной любви и не­контролируемых половых отношений. Их кровать, супружеское ложе, ‒ теперь она мне больше напоминала арену для сексу­альных баталий. На прикроватной тумбочке у мамы я заметила толстую тетрадь, открыла её и стала листать. Аккуратно в столбик в ней были записаны какие-то формулы, состоящие из букв и цифр. Похоже на какой-то шифр, ‒ подумала я. ‒ Только зачем маме понадобилось что-то записывать, да ещё и шифруя свои записи? Тогда я решила во всём разобраться в спокойной обстановке. Мне что-то подсказывало, что в этих записях кроется какая-то тайна.

Подробно изучив тетрадь, я сделала вывод, что все записи в ней ведутся с тех пор, как мы вернулись с моря. Цифры в ней, такие как 12.10 = 16.00, или 04.02 = 10.30 явно означали дату и время; буквы ДЧ, КВ, ВР, ТМ ‒ дача, квартира, Верка, Тамарка ‒ место встречи; «В–Н», «Л–П», «Т–П» ‒ имена участников: Вера – Ни­колай, Люся – Петя, Тамара ‒ Петя и так далее. Но вот, два года назад, появились новые буквы: М, ВК, Н, ЛК, а промежуток между датами стал резко сокращаться. Если в начале тетради даты выпадали два-три раза в месяц, то в конце уже несколько раз в неделю.

Тоже мне, шифровальщица, ‒ довольно хмыкнула я. ‒ Тут и думать не надо: к их компании примкнула Маша с младшим братом её мужа, Виктором и Нинка со своим Лёнькой. И так, с этим разобрались, теперь посмотрим кто с кем встречался.

Расшифровав несколько последних записей, я содрогнулась от ужаса. ‒ Боже! «Л‒ЛК»! Значит, мама встречалась с Лёнькой, Нинкиным мужем! Вот блядь старая! Он же ей в сыновья годится! А Нинка, эта сучка развратная, она спала с моим папой! Чем больше я вникала в содержание этих записей, тем больше убеждалась, что все они уже неоднократно перетрахались между собой. Осталось только понять значение таких буквосочетаний, как ‒ «Л–В», «Л–М», «Л–Н» и «Л‒Т», но, разга­дав значение и этого шифра, мне стало совсем плохо. Я сидела, скло­нившись над тетрадью, а мои мозги отказывались что-либо пони­мать.

Через несколько дней я попыталась разобраться во всём ещё раз. Вычислив по «формуле» ближайшую дату и время встречи, я стала наблюдать за нашей квартирой из кафе напротив. Ждать долго не пришлось. Даже не допив чашку кофе, я увидела входящих в наш подъезд дядю Петю и его сына Лёньку. Да, кажется мои подозрения оправдываются! ‒ с ужасом подумала я.

Когда они ушли, я быстренько поднялась в квартиру и, ти­хонько открыв двери, вошла к маме в комнату. Лёжа в по­стели, она, со сладкой улыб­кой на лице, переживала то, что ещё пару минут назад здесь про­исходило.

‒ Мама! ‒ окликнула я её. ‒ Что случилось? Почему ты дома?

Испуганно вскочив с постели, мама вытаращилась на меня, как нашкодившая кошка, застуканная на месте пре­ступле­ния.

‒ Это дядя Петя с сыном в гости ко мне заходили… чаю по­пить… ‒ наконец, когда к ней вернулся дар речи, стала она сбивчиво оправдываться.

‒ Чаю они попили, а чашки с собой унесли?

‒ Нет, ты всё неправильно поняла, доченька…

‒ Я всё правильно поняла! ‒ прервала я её. ‒ Всё началось ещё тогда, на море, когда вы с тётей Верой обменялись мужьями на десять дней. Вам тогда это так понра­вилось, что вы уже не могли остановиться. Но и этого вам было мало! Вы, как две ненасытные бляди, стали подыскивать себе новых парт­нёров. В свою блядскую компанию вы втянули и Та­марку с Сашкой, и Машу с Виктором, и Нинку с Лёнькой и ещё, наверно, много других, кого я не знаю.

‒ Нет, нет! Всё не так!

‒ Тогда объясни мне, что значат эти твои записи? ‒ схватив тетрадь, стала я читать «зашифрованные» даты, имена и места проведения свиданий. ‒ Ладно, чёрт с вами, блядями старыми! Вы перетрахались уже со всеми мужиками, но как нужно понимать «В–ЛК»? Что, тётя Вера уже трахается с собственным сыном? Вы что ‒ совсем уже мозгами тронулись? Дядя Петя Нинку, мать внука своего, регулярно трахает. У неё уже даже с мужем перепихнуться времени не остаётся ‒ то со свёкром, то с папой, то с Сашкой, то с Виктором… Вы наверно уже никак не дождётесь, когда я выйду замуж и своего мужа к вам в постель уложу, а сама лягу с дядей Петей, или с папой… То, что ты спишь с несколькими мужиками одновременно, это понятно, как Божий день, но ты мне объясни, как я должна расценивать это твоё «Люся – Та­мара – Вера – Нина»? Вы что, совсем уже охренели? Ну, пусть бы ты спала с одной только тётей Верой, я бы это ещё как-нибудь поняла, но зачем тебе все остальные бабы нужны? Ты что ‒ всем им жопу полировала? Знаешь, какое сочетание букв вам подходит более всего? ‒ размахивая тетрадью, заорала я на маму. ‒ Б–Л–Я–Д–И! И не нужно искать здесь какого-либо смысла! Бляди ‒ это просто бляди! Всё! Я ухожу от вас! Вы мне на-до-е-ли, свингеры долбанные! Вы даже своим свингерским законам изменили! Вы даже своих детей на инцест совратили! Педофилы ё… – звонок в дверь не дал мне перейти на нецензурную лексику.

Не знаю, чем бы всё это закончилось, но пришёл Игорь и стал меня в очередной раз уговаривать выйти за него замуж.