Страница 5 из 17
… Устав от созерцания морских просторов, греки время от времени выбирались на экскурсию в казахстанские степи. Первым гидом, кто повел их в этом направлении, был великий полководец Александр Македонский. Долго шли древние греки, и, то ли из-за жары, то ли потому, что были они уж очень древние, силы людей и лошадей постепенно стали иссякать. не дошли…
Вторым великим проводником был генералиссимус иосиф сталин. Он выбрал для группы северный маршрут и оказался удачливее…
…Нас, детей и жен арестованных на Кубани греков, выгрузили из вагонов в Павлодаре. Дальше по Иртышу – до Прииртышска. Какая несправедливость! Мы, мальчишки, были уязвлены в самое сердце! Наша любимая с детства Афипка – ручеек по сравнению с Иртышом. Но надо признать – Иртыш прекрасен! Я полюбил его, не так по-детски, как родную Афипку, но сурово, по-товарищески, по мужски (мне ведь уже 12 лет!).
Прииртышск не был готов к приему переселенцев. Нас поселили в коровнике. Наступала зима. Мы переехали в Железинку – там была школа.
Стали обустраиваться.
Воду брали из Иртыша. Весной она стала мутной, но другой не было.
Еды не было. Никаких вещей для обмена на продукты не было. из ценного у матери с собой только швейная машинка Зингер. Она и выручила нас в первую зиму. За пошив платья маме давали поллитровую банку пшена. но я уже не ел кашу. и ничего не ел – болел тифом. Моя тетя Евдокия, младшая мамина сестра, – она только что окончила школу, – тоже заболела.
Весной следующего, 1943 года приехал к нам «вербовщик». Он приглашал на работу в Алма-Атинский табаксовхоз. И мы поехали…
Мама по-прежнему шила, зарабатывала, кормила родственников. Моя обязанность – собирать сухостой в степи. Очень ответственное дело. Соберешь вязанку – будет чем согреться.
«народ в стране науку продвигает, а вы сидите здесь, в своем Табаксовхозе, липовые отличники. Попробуйте-ка решить задачку на уровне коврово-ткацкого училища. Что?! Получилось, говорите? Ну, тогда – для сапожного. Опять получилось? Тогда 100 задач для мясо-молочного техникума. Вот ваш уровень, и не задавайтесь. Вам надо учиться и учиться, чтобы подняться на уровень ребят из города», – так напутствовал нас учитель математики в последнем , 10-ом классе. «А ты, – говорил он мне, – поступай на матфак. Тебя, ссыльного грека все равно больше никуда не возьмут».
Задумался я. Нет, матфак не потяну – учитель говорил, мы только до сельскохозяйственного дотянули. Стал серьезно про Зооветеринарный подумывать. Но тут друг Колька Потеряйко из армии вернулся. «Хочу, – говорит, – на журналиста учиться. Давай вместе в КазГУ поступать. Ты мне поможешь сдать русский и литературу». Как не помочь человеку – до армии-то он только 8 классов окончил. Пришлось мне на некоторое время стать николаем Андреевичем Потеряйко. Получил я для него четверку по русскому у Вениамина Гавриловича, который и Кольку знал еще по школе, и меня отлично помнил, но виду не подал – дал отслужившему послевоенному парню шанс проявить себя и в учебе, в нелегкой журналистской профессии.
Подал я документы на химичесий факультет КазГУ им. С.М. Кирова. Экзамен по математике сдавали все вместе – химики, физики и математики. «Что за ерунда, – думаю, – задачки для техникума легкой промышленности». Решил за 20 минут. Соседу по парте решил. Потом мы с ним подружились – Витя Цикало с фронта вернулся, в плену побывал. Еще 15 минут прошло. Чего сидеть? Пошел, сдал работу. Экзаменатор тут же просмотрел ответы: «Молодец, первый решил и все правильно! У кого учился? У Сергея Петровича Тараненко?! Так он – мой сокурсник! Передай привет от меня, вадима Харасахала, и еще – благодарность за таких учеников».
Позже вадим Харасахал стал моим настоящим другом. Сам он из нерепрессированных греков, но хорошо понимал мои трудности и всегда помогал и советом, и делом.
Остальные пять экзаменов тоже сдал без особого труда в основном на пятерки. Одну или две четверки получил, но не беспокоился – балл гораздо выше проходного. Уверенно захожу в деканат, а передо мной выкладывают мою автобиографию, где я честно изложил, кто я, откуда и кто мои родители. Весь листок испещрен красными пометками. И результат – в Университет не принят.
Такой несправедливости друг Колька Потеряйко уже стерпеть не мог – он, с натянутыми до необходимого минимума оценками будет учиться, а я, Юрка Ксандопуло, успешно сдавший все экзамены, – за бортом?! Силой затолкал меня в кабинет ректора Тажибаева. Что ж делать? Я набрался злости: «Что за несправедливость, – спрашиваю, – Почему я не могу учиться? Потому что я иностранный подданный?» Тулеген Тажибаев был одно время министром иностранных дел и, наверное, мог решить этот вопрос. Однако зачисление уже состоялось, поэтому он зачислил меня кандидатом в студенты.
Денег всегда не хватало, особенно, когда ты, кандидат в студенты без стипендии и общежития. Раз в неделю ходили с Николаем Потеряйко на вокзал. вагон разгрузим – и в воскресенье к матери в Табаксовхоз – не с пустыми руками.
Первую сессию сдал на «отлично». Счастливый, иду по университетским коридорам с однокурсниками. Навстречу ректор. Узнал меня:
– Как дела, студент?
– Хорошо! – отвечаю.
– Ничего у него не хорошо, – это встревает в разговор Карл Лепин, – стипендии нет, общежития нет.
Ох, как неловко получилось. Как будто пожаловался. Ректор-то, наверное, свой вопрос мимоходом задал, формально.
Но для Тулегена Тажибаева не было ничего формального, что касалось студентов. Он побагровел, развернулся молча и грозно двинулся в деканат.
Кто я ему? Мне 17 лет, идет 47-й год. Еще жив Сталин. По стране катятся репрессии. Как этот отважный человек не побоялся вступиться за ссыльного грека?!
Через какое-то небольшое время я получил стипендию за все прошедшие месяцы учебы – 20 рублей! Вот погуляли с ребятами!
Организовали с ребятами музыкальный ансамбль. Я там такой герой – и на ударнике, и на мандолине. Гордился собой, нравилось быть в центре внимания.
Однажды смотрю – мой товарищ по ансамблю Виктор Цикало услышал какую-то замысловатую иностранную музыку, взял мандолину – и повторил сходу. Да так чисто, так правильно и с фантазией. Гордыню мою как рукой сняло: всегда найдется кто-то и поталантливее тебя.
Летом, на каникулах, я стал ездить в экспедиции под руководством Горяева с химиками из лаборатории растительного сырья Института химии. Там я впервые самостоятельно выполнил настоящее важное задание. Сам придумал и сам сделал аппарат для экстракции сока из растений. в составе группы был биолог Петр Петрович Поляков. Он собирал травы, и мы перерабатывали их на моем аппарате, делая отгоны для анализов.
Так я прошел с экспедицией по всему южному Казахстану, начиная с Чаянского района. Затем через село Славянка и дальше, в Узбекистан до Ташкента. Потом – Таджикистан. Ленинабад – берег Зеравшана. Запомнилось, что таджики тепло отзывались о греках.
Однажды в какой-то сельской столовой почудилась греческая речь. Удивился, давно не приходилось слышать. Думал, я один грек на всю округу. Двое беседующих стали недоверчиво на меня поглядывать, приглушили голоса. А я осмелел – может, думаю, они о моем дяде Алексее, сосланном в эти места, что-нибудь знают. Спросил по-гречески. Они успокоились. «Ксан- допуло, говоришь? Да у нас здесь столько Ксандопуло – не перечесть!» А я-то предполагал, что только меня судьба так далеко забросила.
По дороге на Зеравшан проезжали перевал Александра Македонского. Горы в тех местах все поросли арчевником в рост че- ловека. Дикая природа! Воздух – чистейший, стерильный, мож- но сказать. Еда не портилась сутками без всякого охлаждения. Поговаривали, что и медведя, и других крупных хищников можно встретить в этих зарослях. Мы встречали только непуганых зайцев. Пытались даже охотиться, но безуспешно. Все зайцы так и остались непугаными и настрелянными.