Страница 87 из 169
По дороге в Перхушково, как рассказывал потом Бучин, Жуков несколько раз произнёс:
— Вшивая армия…
В те дни немецкие штабы получили любопытный документ:
«78-я ПЕХОТНАЯ ДИВИЗИЯ.
Отдел разведки и контрразведки.
9.11.1941.
Генерал-армии Жуков, который в соответствии с английскими радиоотчётами заступил на место Тимошенко на центральном участке фронта, родился в 1896 г. Его отец был сапожником. Он рано вступил в ряды армии и к 1915 г. дослужился до чина фельдфебеля. 1919 г. — вступил в большевистскую партию. Участвовал в Гражданской войне и боролся против Белой армии будучи унтер-офицером и младшим офицером. Затем дослужился до командира бригады на Кубани. 1939 г. — командующий армейским корпусом на восточной границе (против Японии). Потом стал главнокомандующим и генералом армии в Киеве. 28.7.40. — прибыл в Бессарабию и с февраля 1941 г. является начальником Генерального штаба Красной армии и исполняющим обязанности народного комиссара обороны. Жуков является авторитетным командиром и считается способным офицером и хорошим организатором».
Хотя сведения в этом документе грешат некоторыми неточностями, немцы уже тогда совершенно точно определили, кто из советского генералитета для них представляет наибольшую опасность.
Жуков продолжал действовать короткими контрударами, терроризируя противника, истощая его ресурсы, уничтожал в немецком солдате, сутками сидящем в мёрзлом окопе, веру в то, что хотя бы остаток зимы он проведёт в тёплых квартирах. Дикий холод в промёрзших на метровую глубину русских полях лишал германского солдата не только веры в победу, но и самообладания.
Из дневника фон Бока: «9/11/41. Положение Гудериана завидным никак не назовёшь. Противник подтянул свежие части и продолжает упорно атаковать южный фланг его танковой армии».
«18/11/41. Гальдер хочет, чтобы 4-я армия атаковала всеми своими силами. Я против этого. В секторе XIII корпуса сложилось такое серьёзное положение, что армия даже подумывает об отходе с Протвы. XII корпус тоже основательно потрёпан атаками русских, а резерв, находившийся ранее во второй линии XX корпуса, передвинут в южном направлении, так что я не знаю, способен ли XX корпус атаковать при таких условиях. Атака силами всех остальных корпусов намечена на завтра. Гальдер сказал, что положение противника куда хуже нашего и мы должны это понимать. По его мнению, последние сражения в секторе 4-й армии стратегического значения не имеют и направлены скорее на изматывание противника. Нельзя, однако, забывать, что русские после Смоленска перебросили из Сибири 34 свежие дивизии; из них 21 дивизия противостоит сейчас войскам группы армий».
«20/11/41. Вечером пришло известие, что Гудериан хочет наступать главными силами через Михайлов в направлении Рязани. Я уже собрался было обсудить по телефону эту новость с Грейффенбергом, когда последний прервал мои рассуждения словами о том, что, согласно только что полученному рапорту от Гудериана, 2-я танковая армия выполнить поставленную перед ней задачу не в состоянии! Я попросил Грейффенберга проверить эти сведения, чтобы знать, что докладывать Верховному командованию сухопутных сил о столь неожиданном повороте событий».
«21/11/41. Поехал из Гжатска в расположение XII корпуса. Командир корпуса явно находится под впечатлением от имевших место ожесточённых сражений и самыми мрачными красками описывает состояние своих дивизий, чьи возможности, по его словам, полностью исчерпаны.
Потери, в особенности в офицерском составе, дают о себе знать. Многие лейтенанты командуют батальонами, один обер-лейтенант возглавляет полк. Численность некоторых полков сократилась до 250 человек. Личный состав страдает от холода и неадекватных условий размещения. Короче говоря, корпус, по мнению его командира, как боевая единица больше функционировать не в состоянии».
«27/11/41. “Чёрный” день для 2-й танковой армии! Поначалу противник начал оказывать мягкое давление на её правый фланг. Потом он неожиданно нанёс удар большой силы с севера через Каширу против передовых частей танковой группы Эбербаха. Одновременно русские стали наступать из района Серпухова в южном направлении через Оку».
«3/12/41. Около полудня позвонил Клюге и сказал, что вынужден настаивать на отводе передовых частей LVII и XX корпусов за Нару из-за создавшегося тяжёлого положения на этом участке фронта. Я отложил решение по этому вопросу до 17.00, так как хотел дождаться дневного рапорта о результатах атаки северной группы. Но в 16.00 Клюге доложил, что атака с северного направления против левого крыла XX корпуса до такой степени усложнила обстановку, что он был вынужден дать приказ об отходе на свой страх и риск».
«7/12/41. Трудный день. В течение ночи правое крыло 3-й танковой группы начало отход. Дают о себе знать неприятные вклинивания противника на северном крыле танковой группы. Противник также значительно усилил давление на правом крыле 9-й армии. Я отослал всё, что мне удалось собрать на скорую руку, в распоряжение 3-й танковой группы; полк 255-й дивизии направлен на грузовиках — по батальону за один рейс — в сторону Клина, куда первый батальон прибыл этим утром. Единственный резерв, какой только удалось наскрести 4-й танковой группе, представляет собой усиленную роту. Моторизованный инженерный батальон, который ранее предполагалось отправить в Германию, был остановлен и также направлен в распоряжение 3-й танковой группы. 9-й армии придётся полагаться исключительно на свои собственные силы.
Противник увеличил активность на фронте 4-й армии, особенно в секторе 4-й танковой группы. С целью оказания помощи танковой группе остатки 255-й дивизии собраны в районе Рузы.
2-я танковая армия получила по носу у Михайлова, в результате чего передовой батальон 10-й моторизованной дивизии, лишившись большей части своего снаряжения, вынужден был оставить город. Если не считать этого, отход 2-й танковой армии осуществляется в соответствии с планом.
2-я армия, которая, несмотря на все предупреждения, продолжает продвигаться в Восточном направлении, ввязалась в кровопролитные бои с крупными силами противника. Холод тоже становится причиной многих человеческих бедствий и жертв: один полк докладывал, что лишился 318 человек из-за обморожений. К нынешнему серьёзному кризису привели три обстоятельства:
1. Осенняя грязь. Передвижения частей и подвоз припасов были фактически парализованы жидкой грязью, затопившей дороги.
2. Провал с железными дорогами. Неадекватное обслуживание, нехватка вагонов, локомотивов и квалифицированного технического персонала. Неспособность локомотивов, оборудования и наскоро отремонтированных станционных сооружений функционировать в условиях русской зимы.
3. Недооценка способности противника к сопротивлению, а также его резервов в плане личного состава и материальной части.
В результате воспользоваться плодами победы под Вязьмой нам не удалось».
Таким образом фон Бок признаёт, что удары советских войск практически свели на нет результаты всех предыдущих успехов, достигнутых в ходе операции «Тайфун».
Немцы ещё в ноябре, перед вторым ударом почувствовали твёрдость русской обороны и поняли, что, возможно, не смогут её пробить и на этот раз. Гальдер записал в своём дневнике: «Если развёрнутое сейчас на Москву наступление не будет иметь успеха… то Москва станет вторым Верденом, то есть сражение превратится в ожесточённую фронтальную бойню».
Так и произошло. И эта фронтальная бойня, этот подмосковный Верден заставил фон Бока израсходовать последний мизерный резерв. А потом начались мощные контрудары русских. И для немцев ситуация стала малоуправляемой, при которой некоторые командиры отказывались выполнять приказы и самовольно отводили свои войска на более выгодные позиции.
Из «Воспоминаний и размышлений»: «29 ноября я позвонил Верховному Главнокомандующему и, доложив обстановку, просил его дать приказ о начале контрнаступления.