Страница 146 из 169
До сих пор не опубликованы результаты медицинских исследований тех десятков тысяч военнослужащих, подвергшихся воздействию радиации во время тоцких учений в сентябре 1954 года.
Но несостоятельны и упрёки, которые критики Жукова постоянно выбрасывают из рукава во время споров вокруг маршала. Подобные учения с участием живой силы проводились и в США. Буквально год спустя на ядерном полигоне в Неваде американцы взорвали бомбу в подобных же обстоятельствах и с той же целью, что и мы: «Ознакомить войска с возможностями нового оружия и ведением боевых действий в условиях ядерной войны».
В феврале 1955 года Жуков был назначен на пост министра обороны СССР.
Адмирал флота Н. Г. Кузнецов, у которого не сложились отношения с Жуковым, вспоминал о нём с явной антипатией: «Вся накопившаяся к Сталину неприязнь, как распрямившаяся пружина, чувствовалась в эти дни во всём поведении Жукова. Он как бы стремился наверстать потерянное время и славу».
При всей субъективности адмирала во многом он всё же прав. Довольно часто мемуаристы отмечают эту, можно сказать, характерную черту маршала — грубость. Война давно закончилась, ушло время, когда победы и результаты достигались «во что бы то ни стало». А он всё воевал.
Конечно, и в своё время Сталину, и потом Хрущёву хотелось иметь под рукой в войсках этакую универсальную заводную машину, способную решать задачи любой сложности при минимальных потерях и затратах, выполнять самые дерзкие приказы, ошеломляя противника и изумляя союзников и весь мир, но при этом — и иметь возможность выключить эту машину в любой момент, когда необходимость в ней отпадёт.
Жуков решал, ошеломлял и изумлял, но отключить его было невозможно. Даже Сталин поступить с ним так же, как поступил с маршалом Новиковым и многими генералами, не осмелился. Обвинял в бонапартизме, понижал в должностях, ссылал, изымал трофеи, позорил, унижал требованием объяснений по поводу показаний его адъютантов, зачастую абсурдных, но в руки следователей МГБ так и не отдал.
Хрущёву Жуков был нужен для того, чтобы утвердиться на высшей ступени иерархической пирамиды власти Советского государства. Но Никита Сергеевич не учёл главного: личность такого масштаба, как Жуков, обладающая огромной волей и твёрдым характером, не могла играть роль слуги. Любопытное наблюдение оставил в своих мемуарах член американской делегации на советско-американских переговорах в Женеве в июле 1955 года Чарлз Болен: «Советы захватили с собой старого солдата Жукова, очевидно, в качестве дружеского жеста по отношению к Эйзенхауэру. Жуков был большевик, неуклонно следующий партийной линии, но в первую очередь он был русским патриотом. Он верил в независимость армии, и одной из причин его конечного падения стала попытка упразднить систему политических комиссаров. Свойственная ему чистота помыслов резко контрастировала с неискренностью других большевистских вождей. Он проявлял толерантность и даже уважение по отношению к Соединённым Штатам, и я не сомневался, что его привязанность к генералу Эйзенхауэру искренняя, а не вызванная преходящими обстоятельствами».
К тому времени Эйзенхауэр стал президентом США[195]. В один из дней женевских переговоров он устроил в честь своего боевого товарища обед. Встреча состоялась на тихой вилле в живописном месте в окрестностях Женевы.
Два солдата вспоминали последние дни великой войны. Постепенно разговор перешёл на темы, которые беспокоили правительства и народы великих держав СССР и США.
В конце встречи Эйзенхауэр спросил Жукова, как он собирается провести свой ближайший отпуск. Маршал ответил, что поедет на юго-запад России на рыбалку. Эйзенхауэр обрадовался. Оказалось, что он тоже любит рыбачить. И они принялись обсуждать различные насадки и снасти, способы подсечки и выуживания рыбы. Эйзенхауэр расхваливал новые американские спиннинги и пообещал первой же оказией прислать Жукову в подарок спиннинг.
Через месяц в американское посольство в Москве по дипломатической почте пришла посылка — великолепный спиннинг и письмо Эйзенхауэра Жукову.
Но политика, диктуемая ролью и положением двух великих ядерных держав, всё дальше разводила их. Больше они никогда не встретятся. Великая война, которая свела их, уходила в прошлое. Угроза новой всё явственнее проступала в пелене современного мира.
Подарком своего старого боевого товарища маршал гордился. Спиннинг действительно оказался выше всяких похвал. Он выбран был человеком, знающим толк в серьёзной рыбалке.
Эйзенхауэр в мемуарах вспоминал о своей последней встрече с русским маршалом с нотками грусти и разочарования: «Как только мы затронули серьёзные вопросы, стало совершенно очевидно, что Жуков не тот, каким был в 45-м году. Во время наших встреч тогда он был независимым, уверенным в себе человеком, который, несомненно, принимал коммунистическую доктрину, но всегда был готов с радостью встретиться, чтобы обсудить любую текущую проблему и вместе искать её разумное решение. Он делал это по своей собственной инициативе и однажды даже резко поставил на место своего политического советника Андрея Вышинского, приказав ему покинуть комнату, чтобы мы могли конфиденциально побеседовать вдвоём. По многим признакам было очевидно тогда, что Жуков был как раз тем, кем он хотел казаться, — в высшей степени важным человеком в советском правительстве, возможно, вторым после самого Сталина. Во время моего визита в Москву в 45-м такая оценка его положения и влияния многократно подтверждалась. Теперь в Женеве, десять лет спустя, он выглядел встревоженным и явно подчинённым по своему положению. Он монотонно повторял мне аргументы главы советской делегации… Он был безжизненным, не шутил и не улыбался, как раньше. Мой старый друг выполнял приказ начальства. От этого личного разговора у меня не осталось ничего, кроме чувства горечи».
После опалы и ссылок Жуков старался быть осторожным. Он знал, что стенограмму его беседы с президентом США будут читать в Кремле в несколько рук и через лупу…
Положение Жукова в иерархии страны было как никогда высоким: министр обороны, кандидат в члены Президиума ЦК КПСС. Фактически же его уже не воспринимали вторым человеком в руководстве страны, как это было в 1945-м.
В те дни ему приснился сон, который оказался вещим. Жуков пересказал его в письме Галине Александровне: «Сегодня ночью видел угнетающий сон, в который, к сожалению, я верю, как в предзнаменование чего-то неприятного. А эта вера основана на горьком опыте, о чём я тебе в прошлом рассказывал… Я стоял и любовался закатом на берегу моря, всматривался в знакомые предметы на побережье Гагры. Закатилось яркое солнце, и я увидел плавающих рыбок. Двух из них я поймал, а одна как-то плавала в некотором удалении. Поймав её, я бросил её в лодку к остальным рыбкам, но что я вижу? Хвост у неё рыбий, а голова змеи. Через пару минут, пока я размышлял, она выползла из лодки и бросилась мне на грудь. Извиваясь, эта гадюка вытягивала свою голову, а жало вилось около моей шеи. Все мои попытки схватить её оканчивались неудачами. Проснувшись, я хорошо запомнил её зелёные глаза, золотисто-коричневую кожу… Вопрос: кто эта гадюка? Что значат её попытки укусить меня?
Я не верю в сны, но когда вижу гадюку, я верю в то, что мне делают какую-то гадость. Ну, хватит, поживём — увидим. Мне не привыкать сталкиваться с гадостями гадких людишек».
Вскоре в результате кремлёвских интриг созрел заговор против Хрущёва, и в его предотвращении Жукову предстояло сыграть едва ли не главную роль.
Жуков был занят ведомственными делами. Выработка новой военной доктрины. Перевооружение. Укрепление дисциплины в войсках и усиление командной вертикали. Попытка осадить начальника Главного политуправления генерала Желтова, который всячески протаскивал идею тотального контроля политорганов «служебной деятельности командиров» и ослаблял важнейший принцип армии — единоначалие. Борьба с пьянством в гарнизонах и военных городках. 29 октября 1955 года на Черноморском флоте произошла трагедия: в Северной бухте Севастополя затонул флагман черноморской эскадры линкор «Новороссийск»[196]. Погибло более шестисот моряков. В июне 1956 года вспыхнули волнения в польском городе Познани. Поляки, стеснённые несвободами, потребовали от властей социализма «с человеческим лицом». Маршал Рокоссовский, занимавший пост министра национальной обороны и заместителя председателя Совета министров ПНР, предложил двинуть на Познань танковый корпус. Но после некоторых перестановок в руководстве страны конфликт удалось погасить. Однако Рокоссовскому пришлось вернуться в Советский Союз. В Польше его, мягко говоря, недолюбливали, считая русским, «оккупантом», «наследником Сталина». В ноябре 1956 года Рокоссовский был назначен на пост заместителя министра обороны СССР. И в те же ноябрьские дни Жуков, руководивший операцией по усмирению венгерского восстания, докладывал в ЦК:
195
Дуайт Эйзенхауэр — 34-й президент США (1953–1961). Избран от Республиканской партии. Вместе с тем ему было сохранено воинское звание генерала армии и назначено пожизненное содержание в 20 тысяч долларов в год.
196
Линкор «Новороссийск» до окончания Второй мировой войны принадлежал итальянским военно-морским силам и имел название «Джулио Чезаре» («Юлий Цезарь»). Линкор был передан Советскому Союзу в результате раздела итальянского флота как страны — союзницы побеждённой Германии. Официальная версия гибели корабля — подрыв на германской донной мине. Существуют другие версии, в том числе диверсия итальянских подводников. Затонувший линкор подняли 4 мая 1957 года, отвели в бухту Казачью и там разрезали на части, которые в виде металлолома вывезли на завод «Запорожсталь».