Страница 2 из 73
И только на пустынном берегу, среди разложенных рыбацких сетей, водорослей, рыбёшек, мидий и крабов — Хорёк становился самим собой. Джереми охотно делился с ним уловом. Расхаживая босиком по пляжу и отгоняя крикливых чаек, они перебирали добычу и разговаривали о том, о чём никогда не решились бы поговорить в пыльной тишине кабинета.
- Расслабься, - Хайли хлопнул друга по плечу и подмигнул, - утреннюю медитацию отменили.
- В честь чего это? – недоверчиво покосился на друга Джереми. – А зачем он тогда меня вызывает?
- Какой-то супервайзер прибыл. В честь него и отменили. Зато всех по очереди тягают в кабинет к Хорьку, и они вдвоём с этим мужиком ведут перекрёстный допрос.
- Не было печали!
- Да ладно, никто еще от болтовни не умер, - Хайли ловко сплюнул и почесал одной босой ступней другую. – Я уже был у них, и Боб тоже.
- Что за мужик то хоть?
- С виду – мелкий, невзрачный и одет просто – чёрная рубаха, белые штаны, - пожал плечами Хайли, - а Хорёк перед ним на задних лапах скачет. В костюм вырядился и галстук нацепил – видать важная птица, гость этот. А этот, мелкий, улыбается вежливо, а глазами так и сверлит, так и сверлит. И вопросы задает. Ну, пошли? Сам увидишь!
Джереми нехотя поплёлся за другом. За пляжем начинался «детский городок» – спальные корпуса в разводах граффити, газоны, клумбы, скамейки, игровые площадки. А дальше - стадион. За стадионом двухэтажное здание школы с парадным входом и садом со скульптурами и фонтанчиками.
- Какие вопросы хоть задают? – допытывался Джереми.
- Да всякие!
Теперь Хайли приходилось перекрикивать уличный шум. Музыка лилась отовсюду — из открытых окон и репродукторов, развешанных на каждом углу, выплёскивались тонны мелодических помоев. Работница в синем халате и белой косынке, стоя на коленях, мыла щёткой тротуар. Джереми щурился на резкий свет, отражённый распахнутыми настежь окнами.
- Что нравится, да что не нравится… он меня спрашивает – кем хочешь стать? А я ему, прикинь, – уборщиком! Не хочу, говорю, чтобы за мной убирали другие!
По черепичной крыше корпуса ползли два работника, соскребая жестяными совками птичий помет. Из репродукторов неслось во всю мощь:
«Белка - в дупле,
Птичка — в гнезде,
Ну а мы на воле!
В родной стране – Эколе!»
- Не хочу, мол, быть как те чайки, что засрали всю Эколу.
- Какой тупой текст! – раздражённо заметил Джереми. – Кто только их сочиняет?
- Да ладно, забей, - махнул рукой Хайли, - так этот мужик и говорит - почему ты работников называешь «другими»? Они такие же люди! И закатил лекцию на полчаса. Потом за Боба принялся, а тот такой – задууумался, брови поднял на пол-часа. Ну, ты же знаешь Торопыгу Боба, - друзья переглянулись с усмешкой, - хочу, говорит, быть земледельцем... Выращивать кукурузу, картошку, помидоры, огурцы - и как пошёл перечислять все овощи и фрукты, какие только знает. Бедный Хорёк аж галстук задергал, как удавку!
- Вы с Бобом заранее договорились, что ли?
- Ага, - самодовольно осклабился Хайли.
- Глупо, - покачал головой Джереми. - Как дети малые. Ты, правда, думаешь, что они свои опросы ради удовольствия проводят?
- А для чего?
Хайли беззаботно насвистывая, вышагивал, сжимая кулаки в карманах, отчего его и без того узкие шорты нелепо топорщились.
- Не знаю.
- Не знаешь, так и не говори. Да ты и сам не лучше нас. Я хоть рисую, а Торопыга каллиграфией занимается. А ты? Триоль все уши о твоих музыкальных способностях прожужжала, а толку? Заладил одно - я рыбак, у меня лодка!
Джереми вздохнул.
- Рыбу ловить, - не унимался Хайли, - кто угодно может. Любой работник...
- Да не кричи ты, - рассердился Джереми. - Я уже оглох. Музыка орёт, и ты орёшь. Ясно, что любой работник может. Сочинять бездарные шлягеры тоже любой дурак умеет. Из глины лепить уродцев. И на стенах малевать. По-твоему, это труднее, чем готовить еду, мести дороги или чистить крыши? Как ты не понимаешь, что океан — это другое. Не выпендрёж, не дешёвые понты. Он живой и настоящий.
«Кому-то для счастья нужны паруса
И свежий попутный ветер»,
- неслось из репродуктора.
- Вот, видишь? - усмехнулся Джереми.
Они остановились у ограды школьного садика. За сеткой-рабицей, среди олеандров, пальм и ярких тропических цветов толпились, наступая друг другу на нелепые башмаки, садовые гномы. С бородами и без, длинноволосые, маленькие - с кустик толстянки, и большие, почти в человеческий рост. От разноцветных шляп и колпаков рябило в глазах.
- Подождать тебя? - спросил Хайли, сунув пальцы в ячейки сетки.
- Не надо, в столовой встретимся. Ты иди пока. Я скоро.
Джереми постоял немного, разглядывая садовый народец. Два человека в Эколе увлекались изготовлением гномов. Роберт — белобрысый верзила, угловатый, как шкаф. Фигурки у него получались изящные и хрупкие, и, как на подбор, голубоглазые — не гномы, а просто эльфы, разве что без крыльев. Их тонкие белые кисти просвечивали насквозь, а в летяще-скользящих позах ощущались одновременно кроткая восторженность и едва уловимое женское коварство. У Вилины, напротив, гномики твёрдо стояли на земле, были широкоплечи и смуглы, а один — притулившийся в дальнем углу палисадника — ну очень походил на Джереми. Такой же кучерявый, скуластый и зеленоглазый. По-мальчишески худой, с узкой спиной и широкими ладонями. Он и одет был так, как Джереми обычно одевался: растянутая майка, цветастые бермуды до колен, наушники на шее и кепка, козырьком назад. Забрался в самое укромное место садика, весь оплетённый повиликой, и отвернулся слегка, словно оберегая их с Вилиной общую тайну.