Страница 54 из 146
Чем черт не шутит, может, случайно и на Харузека наткнусь, пытался я оправдаться в собственных глазах.
И чтобы скоротать время, взял с книжной полки старинную колоду Таро... Чем дольше я смотрел на эти загадочные, проникнутые темной символикой карты, от которых веяло дыханием вечности, тем больше они притягивали мой взгляд, скажу больше: от этих недоступных обычной человеческой логике изображений, завораживающих своей непостижимо глубокой энигматикой, исходил какой-то магнетический флюид, будивший в душе щемящее ностальгическое чувство чего-то знакомого, только давным-давно забытого - казалось, еще чуть-чуть, и я вспомню что-то бесконечно важное, быть может составляющее смысл моей жизни.
Неужели все дело в этих наивных и даже несколько примитивных, но очень выразительных и графически четких картинках, которые могли бы, наверное, послужить прекрасным сюжетом для геммы или камеи?..
Я перебрал колоду в поисках Пагада.
Карта отсутствовала. Куда она могла деться?
Я еще раз просмотрел колоду и, позабыв обо всем на свете, погрузился в размышления, пытаясь подобрать ключ к сакральной криптографии этих таинственных карт. Особенно привлек
мое внимание «Повешенный»... Что бы мог означать этот висящий вниз головой меж небом и землей человек? Связанные за спиной руки придавали верхней части его тела форму обращенного вершиной вниз треугольника, согнутая в колене правая нога образовывала с левой, за которую он и был вздернут, перевернутую четверку...
Странный, совершенно непонятный символ, и все же... и все же моя охваченная тревояшым трепетом душа в нем явно что-то узнавала, что-то очень близкое... очень...
Ну вот! Явился наконец!
Впрочем, Харузек так не стучит.
Приятная неожиданность - это была Мириам...
- Поразительно, Мириам, а я как раз собирался спуститься в вам и предложить прогуляться со мной в экипаже! - Слова мои, разумеется, не совсем соответствовали истине, однако в том легком и бесшабашном настроении, в котором я находился, меня это нисколько не смутило. - Льщу себя надеждой, что вы мне не откажете! Не правда ли? Меня сегодня переполняет какая-то беспричинная радость, и вы, именно вы, Мириам, должны стать ее триумфальным венцом - так сказать, оправданием этого моего легкомысленного, ни на чем не основанного, лишенного корней чувства, которое теперь в вашем лице по крайней мере обретет крону, цветущую весеннюю крону!
- Прогуляться?.. В экипаже?.. - повторила девушка с таким неподдельным изумлением, что я громко рассмеялся.
- Мое предложение кажется вам странным?
- Нет, нет, что вы, но... - она подыскивала слова, - но мне как-то непонятно, как можно прогуливаться... в экипаже?!
- Что же тут непонятного? Представьте себе, сотни тысяч людей ежедневно, как раз и навсегда установленный ритуал, совершают выезд на прогулку, собственно говоря, вся их жизнь - это один нескончаемый моцион.
- Ну, то другие! - растерянно протянула Мириам - застигнутая врасплох моим приглашением, она явно не знала, как к нему относиться.
Я взял ее за руки:
- Если другим не отказано в радости, то уж такой прекрасной дщери, как вы, Мириам, она полагается в стократном размере! И ничего чудесного в этом нет!..
Внезапно лицо моей гостьи стало мертвенно-бледным, и я по ее отсутствующему, устремленному в пустоту взгляду понял, о чем она думает.
Сердце мое болезненно сжалось.
- Да поймите же, Мириам, что свет не сошелся клином на этом... этом... чуде... - воззвал я к ней. - Пожалуйста, не думай те о нем хотя бы сегодня. Могу я вас об этом просить на правах... ну хотя бы на правах друга?
Уловив в моих словах скрытый страх, девушка удивленно подняла на меня глаза.
- О, если бы вы относились к этой манне небесной в виде золотых монет легче, видит бог, я бы радовался вместе с вами, а так... Когда б вы знали, Мириам, как сильно я озабочен тем экзальтированным состоянием, в котором вы находитесь в послед нее время, вашим... вашим... ну как бы это сказать?., вашим душевным здоровьем! Не обижайтесь и не смотрите на меня как на врага, ибо то, что я вам сейчас скажу, всего лишь предположение, но... но в последнее время мне все чаще приходит в голову одна кощунственная мысль: а во благо ли это чудо, право, может, лучше бы ему никогда не происходить?.. - Я ожидал с ее стороны самого резкого отпора, однако она лишь устало кивнула, по груженная в свои мысли. - Оно поглощает все силы вашей души, Мириам. Признайтесь откровенно, разве я не прав?
С трудом ворочая языком, девушка еле слышно пробормотала:
- Иногда... иногда я тоже ловлю себя на странном желании: уж пусть бы оно никогда не свершалось... - Слабый лучик надежды забрезжил в моей душе. - Но нет, я даже представить себе не могу, - она говорила медленно, как во сне, - что когда-нибудь буду обречена жить без моего чуда - одна в этом жалком мирке, в котором все чудесное предано забвению... Нет, нет, лучше тогда сразу...
- Да вы за одну ночь можете стать сказочно богатой, и тогда вам уже не понадобится... - перебил я, не справившись с
переполнявшими меня чувствами, однако тут же, заметив ужас на ее лице, пояснил: - Богатство, которое я имею в виду, не от мира сего. Послушайте меня, Мириам, вы можете самым естественным образом в одночасье избавиться от всех гложущих вашу душу подозрений, надо только обратить свой взор внутрь самой себя, и тогда те чудеса, которые дано вам будет пережить, станут сугубо внутренним и сокровенным таинством, и не придется вам отныне сомневаться в их природе, ибо она обретет качества иного, духовного мира.
Качнув головой, Мириам холодно обронила:
- Внутреннее переживание, каким бы чудесным оно ни казалось, не может быть чудом. Самое удивительное, что истинное чудо открывается-то, как правило, тем, в чьей душе царит нерушимый покой, который не дано замутить никаким переживаниям: ни страстям, ни восторгам, ни страхам, ни желаниям... С самого детства и днем и ночью переживала я... - Девушка резко оборвала себя, и я понял, что было в ней нечто еще, о чем она мне никогда не рассказывала, возможно, и через ее жизнь тянулась прихотливо петляющая цепь каких-то скрытых от постороннего глаза таинственных событий, подобных тем, что происходили со мной. - Впрочем, это уже другая история. Вот что я вам скажу, господин Пернат, даже если бы в мир сей явился некий чудотворец, который стал бы исцелять немощных наложением рук, я бы это чудом не назвала. В том, и только в том случае, когда мертвая материя - земля, например, - пресуществленная духом, станет одушевленной креатурой и законы земного естества падут, сокрушенные высшей правдой противоестественного, произойдет то, чего так страстно жаждет душа моя, с тех пор как я научилась думать. Однажды отец сказал мне: каббала, дитя мое, обладает двумя аспектами - магическим и теоретическим, абстрактным, которые, казалось бы, должны являть собой две стороны одной медали, однако это не совсем так: совместить их в единое целое невозможно, ибо не только границы их не совпадают, но и отдельные фрагменты. Впрочем, в иных случаях магическая может вбирать в себя теоретическую, но не наоборот. Магия - это дар, который либо есть, либо его нет, теория же поддается
изучению, правда проникнуть в ее сокровенные тайны можно только с помощью опытного мэтра. - И Мириам вновь вернулась к лейтмотиву своего рассказа: - Так вот то, чего жаждет душа моя, - это дар, а то, чего я могу достичь сама, мне безразлично, как пыль под ногами, ибо это земное, ограниченное, человеческое знание. Я уже говорила, при одной лишь мысли о том, что когда-нибудь может случиться катастрофа и мне придется влачить жалкое существование, в котором не будет ничего чудесного, ничего дарованного свыше... - судорожно сцепив пальцы, она вынуждена была сделать паузу, а мое сердце разрывалось от жалости и раскаяния, - мне уже не хочется жить, ибо одна только эта страшная возможность лишает мою жизнь всякого смысла.
- Так вы поэтому желали, чтобы это чудо никогда не происходило? - допытывался я.