Страница 69 из 84
Я растерянно посмотрела на черно-белые клавиши передо мной и неожиданно поняла, что не могу вспомнить ни одной песни. Совершенно ни одна из мелодий, так тщательно заучиваемых мной на уроках не могла прийти на ум. Я закрыла глаза, пытаясь успокоить расшалившиеся нервы. Думай, Элс, ты же… Да.
Песня, которая звучала глубоко в моем сердце.
Песня, которую я не позволяла петь себе, она была настолько личная, что это было равносильно для меня прилюдному обнажению.
Песня с совершенно простым текстом, но именно ее мои мама и папа пели для меня. Именно ее я научилась играть еще совсем маленькой, не смотря на то, как сложно было моим юным пальцам играть.
Песня из ВестХилла…
Эйден
Сколько талантов скрывает в себе эта девушка?
Элеонора сидела в свете комнаты, с идеально прямой спиной. Ее волосы были распущены и украшены изумрудными лентами, в тон изящного платья, подчеркивающего глубину ее глаз. Я выбрал этот цвет потому что он идет девушке, или потому что это наш фамильный оттенок, что не останется без внимания отца? Не знаю. Но то, как стрящийся материал обтягивал ее тело выглядело изумительно. Желанно. Я видел, как смотрели на нее гости. Я был горд и зол одновременно. Как будто она была драгоценным камнем, но я хотел спрятать его от чужих глаз.
Ее пальцы притронулись к клавишам старого инструмента, извлекли из него несколько коротких вступительных аккордов, а затем заставили протяжно запеть нежнейшую песню. Ее голос присоединился к звукам фортепиано и заполнил всю комнату, полностью. Ее голос, тихий, спокойный, так не похожий на ее нрав, был везде. Ее манера исполнения была тихой, но она заставляла всех и каждого прислушиваться.
Давай поплывём вниз по реке на лодках,
Туда, где можно побыть в одиночестве,
Где ты не увидишь, как восходит солнце.
Мы скроемся вниз по реке.
Когда в воде, которую мы пили, осядет муть,
Ты увидишь каждый камешек на дне реки.
Я вижу по твоим глазам,
Что ты никогда не бывал у реки.
Внизу, под водой, дно реки,
И кто-то зовёт тебя, кто-то говорит:
“Плыви по течению, оно понесёт тебя
Вниз по реке, что бы ни происходило”.*
Я хотел посмотреть на лица присутствующих, но не мог оторвать глаз от девушки. Она играла и пела так легко, с такой непринужденностью и изяществом, как будто все присутствующие были не более, чем пылью на книгах, которую она стряхивала. Впрочем, так и было.
Но вдруг, во время второго куплета, к ее голосу присоединился еще один. Это было так неожиданно, что я не сразу понял, что произошло. Мой сводный брат, Колман, подошел к фортепиано, внимательно смотря на девушку, которая продолжала перебирать пальцами клавиши и петь незнакомую мне песню. Почему они оба ее знали? Он запел вторым голосом и их импровизированный дуэт был так слажен, будто они репетировали всю жизнь.
То, как они смотрели друг на друга, было невыносимо. Мне захотелось захлопнуть крышку инструмента, даже если тонкие пальцы девушки пострадают. Даже если так. А еще, я ненавидел своего брата всю жизнь, но прямо сейчас я был готов разорвать его горло, чтобы вместо слов песни, из него стали литься хлюпающие, булькающие звуки крови. Мне пришлось резко тряхнуть головой, чтобы выбить наваждение из своего сознания. Отчего-то близость Элеоноры стала играть со мной злую шутку, я будто превращался в бомбу замедленного действия и когда она рванет — неожиданность даже для меня. Ведь если раньше контролировать приступы и держать свои эмоции в узде мне помогали лекарства и собственная воля, теперь не справлялось ничего. Да и хотел ли я держать себя в руках? Нет, я остро хотел жить и наслаждаться каждым мгновением, вспышками гнева в том числе.
Когда они произнесли последние слова, и звуки смолкли, помещение гостиной накрыла тишина. Я сделал пару долгих вдохов и поднял руки, чтобы зааплодировать, не желая признавать, что они подрагивают, но меня опередили. У входа в гостиную застыла Анжелика Эванс, наследница первого правящего клана. Она аплодировала и смотрела на Элеонору.
Элеонора
Я смотрела только на парня, который пел со мной. Он прислонился к фортепиано и смотрел на меня своими светло-голубыми глазами. Его волосы, обрамляющие лицо легкими кудрями, были цвета пшеницы. Этого не может быть, верно? Не может быть таких совпадений. Но все же, на меня смотрели глаза Этана. Мальчик, которого я за его внешность ни раз сравнивала с ангелом, стоял передо мной в одежде священнослужителя и в свете ярких люстр зала.
Я поняла, что он что-то сказал мне, потому что его губы двигались. Но в ушах у меня звенело, и я не могла понять, что именно он произнес. Он узнал меня? Мои руки все еще лежали на клавишах, когда в зале раздались хлопки, который затем поддержали все присутствующие.
Этан (Или Колман?) подошел ко мне и подал руку, я прищурилась, желая хотя бы по губам прочитать, что он мне скажет. На слух я все еще не рассчитывала, но все же до меня донеслись слова, сказанные спокойны тоном, тихо, чтобы слышала лишь я:
— Не надо, Эленора. — А затем, когда он с безукоризненной улыбкой позволил мне подняться с места, опираясь на его улыбку, уже громче: — Вы прекрасно поете.
Я все еще растеряно смотрела на него. Рука парня подтолкнула меня в спину, и он уже отвечал на чей-то вопрос, а я все еще пялилась на него, как последняя дура. Он кинул на меня взгляд и чуть приподнял брови, кажется, он был готов даже взять мое лицо в ладони и повернуть к публике, если бы позволяли приличия.
— Это было чудесно, как жаль, что я пришла уже в конце. Но вы так красиво пели, как будто репетировали! Вы знакомы? — Знакомый женский голос заставил меня нехотя отвернуться от профиля Этана.
Наваждение стало спадать, но все мышцы моего тела будто были набиты ватой. Я боялась открыть рот, потому что не знала, что со мной произойдет. Это был он, это был Этан.
— Увы, я имел честь познакомиться с мисс Элеонор лишь сегодня.
Я сглотнула и сцепила перед собой руки, крепко сжимая дрожащие пальцы. Мои губы медленно и тяжело разъехались в улыбке, как будто были из твердой резины. Я должна поддержать его. Какими бы ни были мотивы, я должна играть по правилам Этана. А потом, когда мы останемся наедине… Господи.
— Элеонора, ты побледнела.
Я дернулась, услышав Эйдена. Я и забыла о его существовании. Впрочем, я забыла и о том, что эта комната полна людей. Выпрямив плечи, я улыбнулась более расслабленно. Рука Этана все еще придерживала меня за спину, говоря о том, что это не предмет моей фантазии. Мой друг реален, он имеет кровь и плоть, и он стоит прямо рядом со мной.
— Не очень люблю публичные выступления. — Ответила я младшему Батори. Он выглядел не очень довольным.
Зато Анжелика сияла, как рождественская елка:
— Это было действительно чудесно, я еле сдержала слезы! А что за песню вы исполняли? Я раньше ее не слышала.
— Просто песня, одна из тех, что мы учили в институте. — Солгала я.
— А откуда ты ее слышал, Колман? — Тон Эйдена был способен с легкостью резать предметы, как нож масло.
Блондин пожал плечами:
— Ты же знаешь, я иногда заезжаю с проповедями в пансионы, институты. Наверное, мотив прицепился ко мне. — С легкостью поддержал он мою выдумку. — Что ж, братик, приятно было побывать здесь, но я, к сожалению, должен удалиться.
Я изумленно повернулась к нему:
— Братик? — Еще я не хотела, чтобы он «удалялся» прежде, чем поговорит со мной, но вцепиться в его рясу было бы крайне подозрительно.
Этан и Эйден обменялись взглядами:
— Я не представился полностью. Колман Батори, мы с лордом братья. — Слегка улыбнулся мне Этан.
Мир стал постепенно рушиться, а затем показался мне вероятно маленьким, не больше глобуса, которые ставят на стол. Как иначе может быть столько совпадений? Как судьба смогла заново свести нас троих: меня, Этана и Брендана? И зачем?
Эйден
— Прекрасный прием, Эйден.
— Что? — Я посмотрел на Анжелику.
Она терпеливо склонила ко мне свою фарфоровую головку, отчего светлые кудри спружинили и начали покачиваться, а затем терпеливо повторила: